Прекрасные незнакомки. Портреты на фоне эпохи - читать онлайн книгу. Автор: Борис Носик cтр.№ 64

Она родилась в Париже. Отец ее, Теодор Стефан, – французский певец, мать – наполовину англичанка наполовину француженка. Когда Инессе исполнилось пять лет, ее мать, в предчувствии близкого развода и имея на руках троих малых детей, отправила Инессу со своей матушкой и сестрой в далекую Москву, где семейство Уайлд (по-здешнему – Вильд) успело пустить корни. Вдовая, сильно уже немолодая бабушка и незамужняя, вполне еще привлекательная тетушка преподавали там детям богатого фабриканта Арманда языки и фортепьяно. У Армандов были дом и фабрика в подмосковном Пушкине. Вот в эту шумную, щедрую, многодетную (у Евгения Евгеньевича и Варвары Карловны было одиннадцать детей) семью и попала малышка Инесса. Ее там полюбили, как дочь, и обучали, и растили, и баловали, как дочь, радовались ее фортепьянным успехам (не чуя угрозы). А когда она выросла, стала изящной, большеглазой (и по-французски длинноносой) барышней, то вышла замуж за старшего сына Армандов, красивого, образованного, сердечного, работящего и богатого Александра. И родила ему Инесса двух мальчиков и двух девочек.

Все было как в сказке, все, кроме самой принцессы. Она оказалась взбалмошной, романтической, избалованной, непредсказуемой дамой, детьми, как и многие богатые барыни, занималась мало, ездила в недалекую Москву, чтобы не пропустить новинок театральной и общественной жизни, занималась филантропией, а ближе к тридцати снова забеременела, но на сей раз не от мужа, а от младшего сыночка Варвары Карловны семнадцатилетнего Володи: «любовь свободна, мир чарует», как поет известная цыганка в опере Жоржа Бизе. Можно себе представить, сколько это принесло радости в семью. Французский биограф рассказывает, что обманутый муж, его младший братик-любовник и пылкая мать семейства Инесса собирались вместе по вечерам и плакали от горя и умиления, от полноты чувств. Впрочем, у французского биографа нет сомнений в том, что русские все должны разыгрывать по Достоевскому.

В конце концов решено было отправить Инессу с детьми и штатом прислуги на курорты Швейцарии, чтобы она могла отдохнуть от волнений и родить на досуге. Она, впрочем, не очень спешила в Швейцарию и для начала отправилась в путешествие по Южной Италии, посетила Амальфи, Сорренто, Неаполь, и только потом поселилась на берегу Люцернского озера. Видимо, было ей там скучновато, потому что она часто и надолго сбегала на берег другого – Женевского озера, кишевший беглыми русскими революционерами, посещала лекции и концерты, ходила в книжный магазин Куклина, возможно, общалась с бунтарями, с эсдеками. Французский биограф утверждает, что самой замечательной из прочитанных ею книг была труд некоего Ильина «Развитие капитализма в России» – нашим поколением уже не читанная, но послушно «законспектированная» работа Ленина.

Потом она жила в Москве со студентом Володей Армандом, оба занимались какой-то подпольной работой. Инессу сослали в Мезень, куда он к ней приезжал. Затем она бежала за границу, ну а в 1909 году (по другим данным, в 1912-м, что еще элегантнее, учитывая новые романы Инессы) Володя умер от чахотки на Лазурном Берегу. Александр, с которым Инесса не была разведена, жил в то время в Рубе, на севере Франции, с их общими детьми. Инесса поехала туда, но заскучала и отправилась в Париж. Потом они пожили вместе на курорте, на берегу Атлантики. Александр надеялся, что она теперь вернется в семью.

Инессе хотелось в Париж, но пристойности ради она согласилась на Брюссель, там она изучала экономику. В Париже ее представили Ленину, и он даже пригласил ее на какой-то съезд социал-демократов в Копенгаген. В общем, она была замечена. Не исключено, что Ильича заинтересовала вначале только ее фамилия: подмосковные богачи Арманды, пылко сочувствующие левым, могли пригодиться для финансовой поддержки. Собственно, Ильич и не ошибся в своих расчетах.

Позднее, в Париже, Инесса пристроилась на какую-то письмоводительскую работу у большевиков. Там было несколько молодых активисток, и с одной из них она сблизилась. Судя по ее собственному описанию, это была нежная любовь-дружба, которая случается у девочек-лицеисток, но, вероятно, бывает и у дам среднего возраста (вспомните Цветаеву и Парнок, Ахматову и Судейкину). Подруги проводили вечера в полумраке, и Тамара просила при этом приласкать ее. Позднее это зачем-то описала сама Инесса в письме к… Ильичу (уже ставшему ее любовником). Инесса представляет в своем письме их внезапную ссору и разрыв как следствие спора о том, каким должен быть социал-демократ. Инесса возражала против всяческих проявлений аскетизма, обвиняла «товарищей» в том, что в любовной сфере слова у них расходятся с делом… После этой ссоры Инесса стала придираться к Тамаре, изводить ее упреками… А потом юная Тамара покончила с собой, и Инесса винила себя в ее смерти.

Нетрудно догадаться, что ответил Ильич на длинное письмо влюбленной Инессы и ее рассказ о Тамаре. Он прислал телеграмму, критиковавшую… работу Комитета иностранцев: «Позор, скандал! Гнусная фраза Каутского… За это надо сечь без жалости…»

Впрочем, письмо было позже, а пока Инесса, забыв и живого, и мертвого Армандов, а заодно и пятерых детей, обмирая, глядела на великого Ильича. «Я завидовала другим, всем этим бесстрашным людям, которые без стука входили в твой кабинет, разговаривали с тобой», – вспоминала она позднее в письме Ленину. Однако мало-помалу Инесса приближалась к объекту своей любви. Она подружилась с Крупской, с тещей Ленина, проводила долгие часы в квартирке на Мари-Роз, латая какое-то белье. И ей удавалось видеть самого… Она стала желанным гостем в семье. Она пленяла семью фортепьянным своим мастерством. Пусть послабее, чем Добровейн, но она могла исполнить для Ильича его (и канцлера Бисмарка) любимое произведение – сонату фа-минор композитора Бетховена (она же «Апассионата»).

Бисмарку (отсылаю за подробностями к немецкому историку Себастьяну Гафнеру) казалось, что вышеупомянутая соната воплощала «борение и рыдание всей человеческой жизни». «Если бы я почаще слушал эту вещь, – заявил храбрый канцлер, – я был бы еще храбрее». Для Ленина, который тоже считал эту музыку прекрасной, «нечеловеческой», храбрость была неактуальной. Актуальной же для него была жестокость, а потому он признавал вредность воздействия подобной музыки на его организм бойца. Он говорил, что слишком часто слушать «Аппассионату» не может, потому что в результате этого слушания ему хочется погладить по головке людей, которые живут в таком аду и при этом умеют создавать такую красоту. А людей надо не гладить, а бить по головкам, бить безжалостно.

В мае 1911-го Ильич во время велосипедной прогулки набрел на уютное местечко к югу от Парижа – Лонжюмо, где и поселился на время с женой, тещей, семьей Зиновьева и другими представителями «ценного партийного имущества». Потом решено было устроить здесь заодно большевистский «летний университет» на манер тех, что устроили «отзовисты» и «ликвидаторы наизнанку» на Капри у Горького и в Болонье. Инесса горячо взялась за оборудование помещения, за организацию. Профессура была соответствующая. Ленин преподавал политэкономию и сельскохозяйственную науку. Инесса вела практические занятия по экономике, Каменев и Зиновьев читали лекции по истории партии, Рязанов – по истории рабочего движения на Западе, а поскольку Горький не приехал, то лекции по истории литературы пришлось читать Луначарскому.