Тайна озера Кучум - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Топилин cтр.№ 13

Ченка едва успела вытащить из обмякших рук кружку, о чём-то спросила русского, но тот уже не слышал её, спал. Тогда женщина накрыла его мягким, лёгким одеялом из выделанной оленьей шкуры, подкинула в печь полено и, подкуривая свою неизменную трубку, негромко заговорила, обращаясь неизвестно к кому:

— Ишь, как устал шипко, отнако. Но ничего! Зверю тайга, рыбе вода, кружатому сон. Молотое тело пыстро набирает силу. Мясо и жир потнимут любого. — И, уже обращаясь к дочери: — И где ты его нашла?

Уля не сразу услышала вопрос матери, вздрогнула. Но потом, наконец-то поняв, что от неё хотят, стала неторопливо, подробно рассказывать о случившемся. Блестящие глаза девушки при этом неотрывно смотрели на осунувшееся, угловатое лицо спасённого ею человека.

Сергей проснулся от страшного сна. Поворачивая голову из стороны в сторону, не понимая, где он находится, какое-то время осматривал приземистое, закопчённое помещение. Только что ему снился сон, в котором он и его верный товарищ Иван находились в тайге у костра, варили в казане аппетитный кусок оленины. Как потом оказалось, это было совсем не мясо сокжоя, а корявая, обуглившаяся рука друга, зажаренная на вертеле. Сам Иван сидит напротив, за костром, и с горьким упрёком говорит ему: «Зачем же ты, Серёга, руку-то мне отрубил? Как теперь я буду в тайге с одной рукой?»

Наконец-то полностью очнувшись, он вспомнил всё, что с ним произошло вчера, узнал помещение и почувствовал уже знакомый, кисловато-затхлый запах табака, пота и выделываемых шкур. В небольшое окно через мочевой пузырь сохатого слабо пробивался мутный свет утра. На столе, как это было вчера вечером, горела всё та же керосиновая лампа. В приземистой печи металось запертое пламя огня. По всей избе стелился запах варившегося мяса, жареной рыбы. На столе в берестяном чумане стояла горка недавно испечённых лепёшек. От предвкушения еды голова Сергея закружилась, в глазах замелькали радужные вспышки. Голод напомнил о себе острой резью в желудке. По всему телу поплыла волна слабости. Он откинул с себя тёплую шкуру, попытался приподняться на локтях. Однако слабые руки затряслись, не удержали тело. Упал на спину, негромко застонал. Ему никто не ответил. Никого рядом не было.

Где-то за стенами сруба далеко и глухо слышалась негромкая перекличка собак. Затем, как будто на удивление всему окружающему миру, вдруг замычала корова. В ответ ей продолжительным ржанием отозвалась лошадь. Ей откликнулся… петух! И лишь после этого, перебивая голоса животного мира, весело, громко и даже как-то забавно забубнил звонкий мужской голос. Что-то далёкое, прекрасно знакомое, родное вспомнилось Сергею в этих перекличках. Было трогательно, неправдоподобно и почти невероятно — после долгих скитаний в глухой, дикой тайге услышать спокойный, размеренный ритм обычной деревенской улицы. Плохо понимая, что с ним происходит, он почувствовал на своих щеках мокреть. Дотронулся ладонью до глаз, понял, что плачет. Стараясь не поддаваться слабости, вытер слёзы, а сам всё слушал и слушал, надеясь вновь и вновь услышать тот мир, который не надеялся увидеть никогда.

На улице послышалась лёгкая поступь. По мере приближения торопливых шагов, Сергей понял, что кто-то идёт к избе. Тонко скрипнула дверь, с клубами морозного воздуха в помещение серой мышкой юркнула хозяйка дома. Недолго осмотревшись со света в темноте, она поставила у порога берестяное ведро с холодной водой и, посмотрев в угол, где лежал русский, растянула губы в тонкой, приятной улыбке:

— А-а-а, бое! Проснулся, отнако.

— Мне бы… на двор сходить… — потупив взгляд, попросил Сергей.

Ченка поняла, засуетилась, подала ему грязную посуду. Он, стесняясь, стал подниматься. Она тут же осадила его:

— Хоти тут. Я унесу…

— Да я сам схожу, потихоньку…

— Сто ты — незя тебе хоти. Лези, тут карасо.

— Почему? — удивился Сергей.

— Агафон увидит. Шипко хуто путет, ругаться путет. Тепя в тайга, на мороз выгонит. А тебе незя тайга хотить, тебя лечить нато, кормить нато.

— Что же это у вас так получается, и людей в гости не пускаете? А как же тогда закон тайги?

— А так то. Своим мозно, чузим незя. Тима так каварил. Кто на заимка живёт, Агафон всех знат. Чузих — тайга гонит, маутом по спине пьёт, палкой по голове. Закон у него такой. Плахой закон, а что телать?

— А если он меня увидит, тогда вам что будет?

— Не думай о том. Ченка корошо прячет, никто не найдёт. Не думай о том. Агафон гости редко ходит. Не бойся, отнако.

— А я и не боюсь. Мне-то что бояться? Я за себя отвечу. Только вот вы…

А ништо. Ченка палки не боится. Ты не тумай. Тавай луче тебя кормить мало-мало путем. Сегодня тебе кушай нато Польше. Вот на-ка рыба, печёнка. Печёнку кушай много, тут вся сила. Пыстро зторовым путешь, сильным. Кушай карашо, а потом маненько шаманить путем. Вот, смотри, отнако, мазь готовила. Шир, шивица, воск, масло. Карашо руки лечит, — и посмотрела на его руки. — Ишь, как руки мёрзли, витно, с Харги здоровался?..

Сергей с жадностью набросился на еду. Не обращая внимания на боль в руках, красными пальцами хватал поджаренные на огне пластики печени, обжигая губы, запивал мясным бульоном, тут же хватал большие куски вяленого тайменя, отправлял их в рот и, почти не разжёвывая, глотал. Ченка улыбалась, суетилась, обжаривая и подавая ему новые кусочки печени, мяса. Но потом вдруг вырвала у него кружку с бульоном и поставила на стол:

— Хватит, отнако. Кушал маненько, потом ещё кушай путешь. Сразу много незя, живот ругаться путет.

Сергей нехотя повиновался, покорно отвалился на спину и тут вдруг вспомнил:

— А у вас тут что, на заимке корова есть?

— Так, отнако, — равнодушно ответила Ченка. — Пелагия доит, Ивашка кормит, поит, чистит. Агафон молоко пьёт.

— А что, — робко спросил Сергей, — можно молоко попробовать?

Женщина удивлённо посмотрела на него, но потом, как будто что-то вспомнив, радостно хлопнула себя по бедрам:

— Ой, бое! Ты, отнако, люча! Малако люпишь? Скажи, Ченка принесёт малако. Все лючи малако пьют. Я малако не пью, не умею, не кусно. Ченка люпит пить горячий шир. Загбой люпит шир пить. А Улька не люпит. Улька люпит малако. В её жилах пешит Польше русской крови. Русская кровь малако люпит. А тунгус любит жир амикана.

— А где Уля? — вдруг спросил Сергей.

— Ульянка? — встрепенулась Ченка. — Эко! Долго спишь, отнако, как барсук. Ульянка рано стаёт, как аскыр, — и засмеялась собственному выводу. — Два раза пегала, смотрела тебя. Парку хочет тебе шить. Твоя хутая сопсем. Зимой холодно путет, замёрзнешь.

— Где шьёт? — не понял Сергей.

— Как где? — удивилась Ченка. — Тома, отнако.

— Так она что, с тобой не живёт?

— Не. Там шивёт, — махнула рукой на улицу и, несколько склонив от обиды голову, пояснила: — В польшом томе. Я трупка курю, Уля не люпит, чихат. Наварит, шипко плоха, кто курит. Зверь патом нюхает талеко. Знаю, отнако, привыкла. Агафон казал, чтопы Улька жила польшом томе. А меня гонит, казал, что я оленями пахну…