МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 180

Мартовские события 1956 года оставили глубокий след в республике. Они больно отзовутся во время разгона митинга в Тбилиси в апреле 1989 года. Для всей страны взрыв страстей в Грузии будет полнейшей неожиданностью. Лишь немногие люди за пределами республики понимали и чувствовали настроения грузинского общества, скрытые от внешнего взгляда преувеличенным оптимизмом и восточной пышностью речей высшего начальства.

Александр Трифонович Твардовский после поездки в Тбилиси в июле 1962 года записал в дневнике крайне любопытные наблюдения:

«Главное впечатление — дымка некоторой грусти, невысказанности, притаенности чего-то, о чем не было слов и нет стихов. Сталинские времена были огромной компенсацией для национального самолюбия грузинских патриотов (или националистов?) за целые века исторической печали о минувшем давным-давно величии. Это при всем том, что он им давал духу наравне со всеми другими, если не больше, и что он как бы уже и грузином не хотел считаться.

Сразу после Сталина — настроения внезапной потери некоего первенства среди народов, а дальше и чувство вины, и опасений, и затаенной боли. И — молчанка. Никто, как мне кажется, даже не попытался затронуть эту тему, а ее же не пройдешь… Они считают, что на эту тему для них наложено табу. А поэзии делать вид, что ничего не было и ничего не случилось, — не выходит. Куда уж там до этой темы, когда они боятся сказать, что мяса нет в магазинах, чтобы не быть обвиненными в национализме…»

В этой особой любви к Сталину проявлялись подспудные настроения ущемленности и недовольства своим положением. Неожиданно для всех советских людей они вырвутся на поверхность в перестроечные годы, и Грузия одной из первых потребует выхода из Советского Союза и независимости.

Первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Ефимович Шелест пометил в дневнике в январе 1964 года: «На станции Раздельная в двенадцати вагонах демобилизованные из армии грузины устроили пьяный дебош. Открыто высказывали недовольство в адрес Хрущева, защищали все действия и порядки при Сталине, восхваляли политику Маленкова».

Вот почему Василий Павлович Мжаванадзе вел себя крайне осторожно, когда речь шла о Сталине. На XXII съезде партии осенью 1961 года Хрущев и председатель КГБ Александр Николаевич Шелепин вновь говорили о сталинских преступлениях. 30 октября, когда съезд уже заканчивал работу, первый секретарь Ленинградского обкома Иван Васильевич Спиридонов зачитал предложение переместить прах Сталина из Мавзолея. Его предложение поддержал первый секретарь Московского горкома Петр Нилович Демичев. Следующим должен был выступать первый секретарь ЦК компартии Грузии.

Второй секретарь ЦК Фрол Романович Козлов заранее объяснил ему задачу. Но на утреннее заседание 30 октября Мжаванадзе пришел с завязанным горлом и шепотом сказал, что у него начался воспалительный процесс, он потерял голос и говорить не может. Вместо него на трибуну отправили председателя Совета министров Грузии Гиви Джавахишвили. Он был верным соратником Мжаванадзе, проработал с ним двадцать лет и должен был выручить старшего товарища. Он довольно невнятно сказал, что Грузия согласна с предложением вынести гроб Сталина из Мавзолея. Съезд проголосовал за это предложение. Ночью 31 октября гроб с прахом Сталина вынесли из Мавзолея и похоронили у Кремлевской стены.

Василий Мжаванадзе и на республиканском съезде, и на XXIII съезде КПСС критиковал воспоминания Ивана Майского, опубликованные в «Новом мире», за «слишком вольное обращение с историей». Василию Павловичу не нравилась критика Сталина.

Шеварднадзе в мартовские дни 1956 года занял благоразумную позицию. Сам он в манифестациях не участвовал, но и не спешил клеймить ее участников. Это оценили, и из Кутаиси его перевели в столицу секретарем ЦК республиканского комсомола. Ему было двадцать восемь лет. На следующий год он возглавил грузинский комсомол.

Он понравился Василию Мжаванадзе, которому события 1956 года никак не повредили. А на следующий год Мжаванадзе решительно поддержал Хрущева, когда Молотов, Маленков, Каганович и Булганин попытались снять его с поста первого секретаря. В благодарность Никита Сергеевич сделал Мжаванадзе кандидатом в члены президиума ЦК. Это укрепило его позиции, обезопасило и от московских контролеров.

Василий Павлович ощутил себя полным хозяином в Грузии, что стало благодатной почвой для массовой коррупции в республиканском аппарате. В свое время ходили слухи, что и семья первого секретаря не осталась в стороне от этого благодатного для чиновников занятия. Василий Мжаванадзе управлял Грузией девятнадцать лет. Этот период злые языки называли «викторианской эпохой» по имени его жены Виктории, которая больше всего любила бриллианты.

Забыв о том, что своей карьерой он целиком и полностью обязан Хрущеву, Василий Павлович в 1964 году принял деятельное участие в подготовке свержения бывшего благодетеля. Не только сам горячо поддержал идею убрать Хрущева, но и агитировал других видных партийных секретарей. Теперь уже Брежнев был в долгу у Мжаванадзе, и это продлило его годы у власти.

Благожелательное отношение первого секретаря помогло Эдуарду Шеварднадзе пройти по всем ступенькам комсомольской карьеры. Партийная карьера началась у него не слишком удачно. В 1961 году Мжаванадзе сделал его первым секретарем Мцхетского райкома, но Эдуард Амвросиевич жаловался друзьям, что его обидели: район дали красивый, исторический, но малозаметный в экономической и политической жизни республики. Через два года его все же перевели первым секретарем одного из райкомов в Тбилиси. Его знакомые по комсомолу помнят, что уже в те годы Шеварднадзе с горечью рассказывал о масштабах коррупции в республике. Сам он называет Василия Павловича Мжаванадзе мягким и доверчивым человеком, великодушно считая, что во всех безобразиях в республике были виноваты плохо подобранные кадры. Но на этот счет есть и другие мнения.

Когда Шеварднадзе попытался обратить внимание хозяина республики на недостойные поступки некоторых людей из его окружения, Эдуарда Амвросиевича убрали с партийной работы и сделали сначала первым заместителем, а через год республиканским министром охраны общественного порядка (после переименования в 1968 году министерства он стал министром внутренних дел). Назначение расценили как желание Мжаванадзе убрать молодого человека с партийной работы. Это ставило крест на многообещающей карьере. Но опасный для начинающего политика пост ему не повредил. Напротив, в Москве приметили молодого и искреннего борца с коррупцией. Рассказывали, как он приказал не выпускать утром такси из таксопарков, а по Тбилиси все равно ездили машины с «шашечками», и всех частников, выдававших себя за таксистов, переловила милиция. Он пытался бороться с коррупцией всеми доступными ему методами. Он проводил чистки следственного и тюремного аппарата, набирал в МВД молодежь из комсомола. Но со временем убедился, что ничего не помогает. Система перевоспитывала людей в своем духе.

Семь лет Шеварднадзе служил министром внутренних дел, получил звание генерал-майора. Ему часто потом припоминали, что он сажал людей в тюрьмы. Зато никто не может сказать, что он брал взятки или вообще замешан в чем-то недостойном. А про его предшественника нечто подобное говорили открыто. Должность министра внутренних дел могла оказаться губительной для дальнейшей карьеры Шеварднадзе. В МВД охотно переводили с партийной работы, но обратной дороги не было. Максимум, на что он мог рассчитывать, — это на перевод в союзное министерство, в Москву. Тем более что министр внутренних дел СССР Николай Анисимович Щелоков благоволил своему грузинскому коллеге. Но обстоятельства сложились для Шеварднадзе очень удачно.