МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 129

На ужинах, которые устраивал Сталин, он сажал рядом с собой Жданова и назначал его тамадой. Правда, всякий раз говорил Андрею Александровичу, когда и за кого пить, а иногда и буквально диктовал текст тоста.

Хрущев и Каганович, потом и кровью пробившиеся наверх, не любили Жданова, которому, как им казалось, слишком легко далось возвышение по партийной лестнице. Завидовали ему — как без этого!

«У Жданова было некоторое ехидство с хитринкой, — пишет Хрущев. — Он мог тонко подметить твой промах, подпустить иронию. С другой стороны, чисто внешне, на всех пленумах он сидел с карандашом и записывал. Люди могли подумать: как внимательно слушает Жданов все на пленуме, записывает все, чтобы ничего не пропустить. А записывал он чьи-то неудачные обороты речи, потом приходил к Сталину и повторял их…»

Подкоп под Жданова начался с атаки на его главного подчиненного — начальника управления пропаганды Георгия Александрова.

«Неопределенность, почти безликость и была главной, отличительной его чертой, — вспоминал Александрова один из руководителей Югославской компартии Милован Джилас. — Он был невысок, коренаст, лыс, а его бледность и полнота показывали, что он не выходит из рабочего кабинета. Кроме общих замечаний и любезных улыбок — ни слова…»

22 апреля 1947 года политбюро приняло решение провести вторую дискуссию по книге Александрова «История западноевропейской философии». Как будто появление книги Александрова было таким крупным событием, что заслуживало внимания высшего органа власти в стране! Устраивал эту маленькую интригу сам Сталин, который хотел, чтобы Александрова обвинили в идеологических ошибках, а то еще и в плагиате.

Николай Семенович Патоличев, тогда секретарь ЦК, вспоминал, как после долгой беседы в кабинете Сталина все встали и пошли к выходу. Вождь сказал:

— Патоличев, задержитесь.

Все ушли. Николай Семенович стоит у двери, ждет, что скажет вождь. А тот что-то на столе перебирает. Время идет. Палочев думает: не забыл ли? Наконец Сталин оторвался от письменного стола, сделал несколько шагов и спросил:

— Скажите, Александров сам пишет?

Патоличев твердо ответил:

— Александров пишет сам.

Сталин внимательно посмотрел на Патоличева, помолчал:

— Ладно, можете идти.

Вообще-то творческая манера Александрова, которого в 1946 году сделали академиком, была известна в Москве. Рассказывали, как он вызывал к себе талантливого молодого ученого и говорил ему примерно следующее:

— Тут звонили из госбезопасности, справлялись о вас… Плохи ваши дела. Единственное для вас спасение — срочно написать такую-то книгу.

Тот в панике пишет, Александров запугивает его вновь и вновь и в конце концов получает рукопись, на которой смело ставит свое имя и отдает в издательство…

16–25 июня 1947 года проходила дискуссия по книге Александрова «История западноевропейской философии». Книга уже получила Сталинскую премию и была рекомендована в качестве учебника для вузов. Дискуссию организовали вторично, потому что первая, проведенная в январе Институтом философии Академии наук, не понравилась Сталину недостаточной критичностью.

На второй дискуссии председательствовал Жданов, который назвал книгу негодной. Книга Александрова была компилятивная, она создавалась с помощью ножниц и клея. Но раскритиковали ее, разумеется, не по этой причине, а потому, что таково было мнение начальства. На этой волне Георгия Александрова и его заместителя Петра Николаевича Федосеева, будущего академика, отстранили от руководства управлением. Александрова отправили руководить Институтом философии Академии наук. После смерти Сталина сделали министром культуры. Но весной 1955 года совершенно случайно в подмосковной Валентиновке открылось «гнездо разврата», где весело развлекался с женщинами легкого поведения главный идеолог и партийный философ страны Георгий Федорович Александров, а с ним еще несколько чиновников от культуры.

Корней Чуковский записал в дневнике:

«Подумаешь, какая новость! Я этого Александрова наблюдал в санатории в Узком. Каждый вечер он был пьян, пробирался в номер к NN и (как говорила прислуга) выходил оттуда на заре. Но разве в этом дело. Дело в том, что он бездарен, невежественен, хамоват, вульгарномелочен. Нужно было только поглядеть на него пять минут, чтобы увидеть, что это чинуша-карьерист, не имеющий никакого отношения к культуре. И его делают министром культуры!..

В городе ходит много анекдотов об Александрове. Говорят, что ему позвонили 8 марта и поздравили с Женским днем.

— Почему вы поздравляете меня?

— Потому что вы главная наша проститутка».

Тогда Александрова вовсе выслали из Москвы и отправили работать в Минск, где он умер в пятьдесят три года…

Начальником управления пропаганды и агитации ЦК стал новый секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов. Позиции Жданова сильно ослабли. А на место Федосеева в сентябре 1947 года первым заместителем начальника управления взяли из «Правды» Дмитрия Шепилова. Его пригласил к себе Жданов и сказал, что в Агитпропе сложилось неблагополучное положение, а ситуация в стране сложная:

— Миллионы побывали за границей. Они увидели кое-что такое, что заставило их задуматься. И они хотят иметь хорошие квартиры (увидели на Западе, что это такое), хорошо питаться, хорошо одеваться. Люди говорят: пропади она пропадом, всякая политика. Хотим просто хорошо жить, зарабатывать, свободно дышать, хорошо отдыхать. Но люди не понимают, что путь к этому лежит через правильную политику. Поэтому настроения аполитичности, безыдейности так опасны. Эти настроения еще опаснее, когда дополняются угодничеством перед Западом. Но в политбюро пришли к выводу, что мы не можем вести успешное наступление на идеологическом фронте, не почистив и не укрепив Агитпроп. Есть такие соображения, чтобы и вас привлечь к этому делу…

Сложность положения Шепилова состояла в том, что он находился под Ждановым, чьи дни были сочтены, а потому и сам оказался в опасной зоне. Сталин потерял к Жданову интерес, считал его обузой и хотел от него избавиться.

Почему Андрей Александрович все-таки попал у Сталина в немилость, задается вопросом Хрущев и сам отвечает: «Наверху» сложилось такое впечатление (насколько оно было обоснованно, мне сейчас трудно судить), что он вроде бездельника, не рвется к делу. В какой-то степени это все отмечали. На любое заседание в ЦК партии он мог прийти спустя два или три часа, а мог и совсем не прийти. Одним словом, он был не такой, как, например, Каганович. Тот всегда найдет себе дело, ему всегда некогда. А этот спокоен: если ему поручат вопрос, он сделает, а не поручат, так и не надо…»

Дело, наверное, было в другом. Сталин постоянно менял кадры, выдвигал новых людей. И для Жданова настало время уйти. Как раз личных претензий к нему не было. Он просто оказался лишним в политической игре.

Хрущев вспоминал:

«Все обедали у Сталина и дообедались до такой степени, что Жданов уже не мог идти. Захотел он, как это раньше случалось, заночевать у Сталина. Не тут-то было. Сталин ему говорит: