МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 111

После войны показалось, что Сталин простил ей старые грехи. В октябре 1946 года Жемчужину повысили — она возглавила Главное управление текстильно-галантерейной промышленности Министерства легкой промышленности СССР. Но Сталин не оставил мысли разделаться с Молотовым. Да и с годами он стал винить Полину Семеновну в том, что она «плохо влияла» на Надежду Аллилуеву. Может быть, косвенно виновна в ее самоубийстве…

Анастас Микоян рассказывает в своих воспоминаниях совершенно фантастический эпизод. В 1948 году он приехал к Сталину, который отдыхал на юге, вместе с Молотовым. За обеденный стол вместе с ними сел и всевластный помощник Сталина Поскребышев, который и к секретарям ЦК обращался на «ты». Вдруг Поскребышев встал и сказал:

— Товарищ Сталин, пока вы отдыхаете здесь, на юге, Молотов и Микоян в Москве подготовили заговор против вас.

Вспыльчивый Микоян схватил стул и бросился на Поскребышева со словами:

— Ах ты, мерзавец!

Сталин остановил Микояна:

— Зачем так кричишь, ты же у меня в гостях.

Микоян стал горячо говорить:

— Это же невозможно слушать, такого не было и не могло быть!

Сталин ответил ему совершенно спокойно:

— Раз так — не обращай на него внимания.

Молотов сидел белый как бумага. Но молчал, не сказал ни слова.

Поскребышев, ясное дело, говорил не по собственной инициативе. Это была психологическая проверка. Сталин часто устраивал такие провокации и внимательно смотрел, как реагирует обвиняемый. Он считал, что если человек в чем-то виноват, то обязательно себя выдаст. Главное — застать его врасплох.

Неприятности подстерегали Молотова со всех сторон. Осенью 1948 года отдыхавший на юге Сталин в очередной раз выразил недовольство Молотовым. Собрали политбюро и записали в решении:

«О телеграмме тов. Сталина от 21 октября 1948 года:

1. Представленные т. Молотовым две поправки к проекту конституции Германии, подлежащему обсуждению Народного Совета, считать неправильным политически и ухудшающими конституцию.

2. Признать неправильным, что т. Молотов сообщил свои поправки в Берлин до рассмотрения их в ЦК ВКП(б).

3. Сообщить немцам, что указанные поправки не отражают позицию ЦК ВКП(б) и ЦК ВКП(б) не имеет намерения вносить в конституцию какие-либо изменения, считая немецкий проект конституции правильным.

4. Принять к сведению, что т. Молотов согласен с указанной выше оценкой поправок».

Все послевоенные годы прошли в бесконечных интригах. Члены политбюро постоянно менялись местами в зависимости от часто менявшегося настроения Сталина, который постоянно раскладывал свой кадровый пасьянс. Вождь устал и очевидно терял интерес к делам. Николай Семенович Патоличев, который в мае 1946 года вместо Маленкова был избран секретарем ЦК и возглавил управление по проверке партийных кадров, вспоминает, как ему позвонил Сталин:

— Ко мне на прием попросились руководители Молдавской Республики. Они хотят доложить что-то важное. Я разрешил им приехать в Москву, и они приехали. Но я не имею времени их принять. Поручаю вам — примите их, разберитесь как следует и к утру дайте предложения. Говорят, что-то у них очень плохо.

Что именно «плохо», Сталин не стал уточнять, хотя прекрасно знал ситуацию в Молдавии: республика умирала от голода. Ему просто не хотелось заниматься неприятным делом, хотя речь шла о судьбе целой республики. И это прекрасно чувствовали в аппарате. Поручения вождя исполнялись немедленно, если Сталин давал их кому-то лично. Все остальные идеи и указания повисали в воздухе. Партийно-государственный аппарат не работал, а занимался интригами и следил за менявшейся наверху расстановкой сил.

Аверкий Борисович Аристов стал секретарем ЦК в 1952 году. Он потом рассказывал:

— Сталин вызывал нас, молодых секретарей, и только речи нам произносил. Ничего конкретного мы тогда не делали.

Возраст и состояние здоровья не позволяли Сталину полноценно работать. Но снимать и назначать он еще мог. Ни один самый близкий ему человек не мог быть уверен в его расположении. Он убрал даже таких верных ему слуг, как генерал Власик, начальник его личной охраны, и Поскребышев, который был его помощником почти тридцать лет. Члены высшего руководства, как пауки в банке, пытались утопить друг друга, чтобы удержаться или переместиться в освободившееся кресло повыше.

Вячеслав Михайлович был в опале. 25 марта 1948 года постановлением политбюро оформили форменный выговор Молотову: «Признать неправильным, что т. Молотов не согласовал с политбюро ЦК вопрос о выступлении советского посла т. Панюшкина на митинге в США и о тексте этого выступления».

Опытные чиновники видели, как Вячеслава Михайловича отодвигают в сторону от главных дел. 29 марта 1948 года на политбюро приняли решение: «В связи с перегруженностью удовлетворить просьбу т. Молотова об освобождении его от участия в заседаниях Бюро Совета Министров с тем, чтобы т. Молотов мог заняться главным образом делами по внешней политике».

Молотов вовсе не просил отстранять его от участия в принятии ключевых решений, это Сталин вписал слова о «просьбе т. Молотова».

9 апреля Сталин вновь его отчитал. Демонстративно вернул членам политбюро проект постановления правительства о распределении рыночных фондов муки и продовольственных товаров по областям, краям и республикам со словами: «Возвращаю этот документ, так как думаю, что «представлять» его на подпись должны тт. Вознесенский, Берия и Маленков, которые подготовляют проекты постановлений, а не т. Молотов, который не участвует в работах Бюро Совмина».

Полину Жемчужину лишили работы и перевели в резерв Министерства легкой промышленности. В Министерстве госбезопасности на нее завели новое дело. Судя по всему, Сталин был вне себя из-за того, что Жемчужина говорила: Михоэлса убили. Вождь распорядился убрать ее из Москвы.

27 декабря министр госбезопасности Виктор Абакумов и заместитель председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) Матвей Шкирятов подписали записку на имя Сталина о «политически недостойном поведении» Жемчужиной: «В течение продолжительного времени вокруг нее группировались еврейские националисты, и она, пользуясь своим положением, покровительственно относилась к ним, являлась, по их заявлениям, советником и заступником их… Через Жемчужину было передано подписанное Михоэлсом на имя товарища Молотова письмо о якобы допускаемых местными советскими органами, в особенности Украины, притеснениях евреев… После смерти Михоэлса Жемчужина посетила театр, где был установлен его гроб… Поведение Жемчужиной дало повод враждебным людям подтверждать распространяемые ими провокационные слухи о том, что Михоэлс был преднамеренно убит… Недостойное поведение Жемчужиной как члена партии зашло настолько далеко, что она участвовала в похоронах Михоэлса, афишируя перед еврейскими кругами свое соболезнование этому человеку, политически враждебное лицо которого теперь достаточно изобличено…»