Зеленая лампа - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Либединская cтр.№ 63

1

Случалось ли вам проснуться январским солнечным утром одному в загородном доме? За окнами мороз, деревья стоят тихие и неподвижные, небо безмолвно и ярко, и высокие снега тоже ярки и молчаливы. И в доме тихо. Изредка хрустнет уголь в печке да пробежит по стене пестрое солнечное пятно – и снова всё неподвижно, тихо и тепло – покой.

Не вставайте сразу, полежите несколько минут молча, ощущая отдохнувшим за ночь телом блаженную теплоту и мягкость постели, послушайте тишину – и все заботы грядущего дня и горести минувшего отступят от вас, на душе станет безоблачно и покойно, как за вашими окнами, и тепло и тихо, как в доме.

В такие минуты душа отдыхает, и со дна ее поднимаются новые силы. И снова хочется жить, любить, работать, вспоминать.

Где-то вдали с токотом прошел поезд, крикнул призывно, смолк, и снова какая тишина! Куда он позвал? Не знаю, куда он позовет вас, а меня – в путешествие. Поедемте со мной!

…Поезд идет, покачиваясь и поскрипывая, вагон резко, со скрежетом вздрагивает на стрелках.

– Не упади, – говорю я и прижимаюсь к стенке, крепко обхватывая Юрия Николаевича рукой.

В вагоне холодно, не топят, а по вечерам нет света. Первый послевоенный апрель 1946 года, поезда ходят медленно, останавливаясь на каждой маленькой станции. Мы забрались вдвоем на верхнюю полку, укрылись одеялами и пальто, нам тепло – вот уж действительно, в тесноте, да не в обиде.

– Не вертись, лежи смирно, – смеясь, отвечает Юрий Николаевич. – Погляди, как разлилась Ока…

Я тянусь к окну через его плечо, целую в висок, и мы смеемся вместе. А за окнами, чередуясь, проплывают перекрещенные металлические балки моста, синяя гладь Оки – она кажется бесконечной в своем весеннем разливе. Желтые закатные отблески плывут по воде, на высоком берегу розовеет Серпуховской кремль. Деревья – целые рощицы – стоят по колено в воде, тонкие и безлистые. А по берегам, в овражках и ложбинах, грязные пятна последнего снега, земля неприбранная, голая, жадная.

– Народили трех детей и отправились в свадебное путешествие? – улыбаясь, говорит Юрий Николаевич, но глаза его нежны и серьезны. – А может, так и надо жить? Значит, едем в Веселоречье? – продолжает он. – Ничего, что этой страны нет на карте. Тем интереснее будет наша поездка туда, где живут мои герои. Только, к великому сожалению, нет на карте не только вымышленного Веселоречья, но и так любимых мною Балкарии и Карачая. Дикость какая-то… Как это может быть виноват целый народ? – Он мрачнеет и замолкает.

Перед отъездом из Москвы Юрий Николаевич сдал в издательство книгу «Горы и люди», над которой работал более десяти лет. Мы гадали о ее судьбе, тревожились, что скажут рецензенты. Но больше говорили о будущей работе. Юрий Николаевич ехал на Кавказ – в Ставрополь, Пятигорск и Нальчик, чтобы собирать материал для следующей книги, посвященной Октябрьской революции на Кавказе. Предстояла работа в архивах, встречи с очевидцами, поездки по аулам, станицам, ущельям…

Поезд набирал скорость, его движение делалось плавным, укачивающим, сумерки густели, синели, дремота смежала веки.

2

Кавказ встретил нас хмуро. Низкие слоистые облака висели на небе, скрывая горы и солнце.

Оставив чемоданы в холодной неблагоустроенной гостинице, мы идем бродить по городу.

Пятигорск… И конечно, тут же, как следующая нота в октаве, – Лермонтов. Каждый переулок, каждый дом овеян дыханием его имени.

Город пострадал во время войны, но улицы чисто подметены, на пустырях разбиваются цветники. Дома выкрашены в веселые цвета – голубой, розовый, желтый, а стекла протерты до блеска. Что это, результат распоряжения властей или, может, приближающихся праздников – Пасхи и Первого мая?

Мы зашли на рынок и купили теплую домашнюю колбасу, которая пахла так аппетитно, что мы удивлялись, почему кошки и собаки из ближайших околотков остаются спокойными и не бегут на этот запах. Пухлый и ослепительно белый, тоже домашний и теплый хлеб после трудной и голодноватой московской зимы казался нам неслыханным лакомством. Мы тут же, на рынке, ели хлеб, разламывая его руками и кусая колбасу прямо от куска.

А потом пили кисленькое и прохладное вино – его продавали в каждом киоске в разлив, похожее на квас, оно пощипывало язык и весело кружило голову.

Набив карманы хлебом и колбасой и наполнив фляжку вином, мы снова ходили по тихим улочкам, слушая, как гулко отдаются наши шаги на квадратных каменных плитах тротуаров и откуда-то доносятся гортанные звуки рожка – напоминание о далеких днях завоевания Кавказа. Мы подошли к развалинам церкви, куда, по преданию, сто с лишним лет назад привезли убитого поэта и где он всю ночь пролежал на паперти, и тут само собой пришло решение отправиться к месту дуэли.

– Сейчас?

– Сейчас.

– Не поздно ли?

– Ерунда.

Мы быстрым шагом миновали город и вышли на дорогу, которая вела к Машуку, и, чтобы сократить путь, свернули на тропинку. Но, как известно, самая короткая дорога – самая длинная. Цепкие ветки кустарника, с крохотными новорожденными листочками, хватали нас за пальто, первые синие-синие мелкие цветы глядели наивно и доверчиво. Чем выше мы поднимались, тем чаще рваные хлопья облаков перебегали нам дорогу. И без того серое небо стало еще серее, очертания кустов и камней стерлись и расплылись, и вдруг всё вокруг погрузилось в темноту, густую и вязкую. Я растерялась и, признаться, немного струсила.

– Теперь мы не найдем дорогу ни в город, ни к месту дуэли… – сказала я.

Но Юрий Николаевич не разделял моих опасений.

– Ну и что же? – возразил он. – Конечно, не найдем. Будем идти вверх, пока тропинка не выведет нас на вершину, там отдохнем, встретим рассвет. Тебе не приходилось ночевать в горах?

Страница