Зеленая лампа - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Либединская cтр.№ 61

18

А теперь я позволю себе забежать вперед. 30 июля 1952 года мы решили ознаменовать десятилетие нашей совместной жизни длительным автомобильным путешествием. Зима 1951/52 года была трудная: болезни, напряженная работа, общественные и домашние заботы. Лето тянулось дождливое и прохладное. Нам хотелось отдохнуть, побыть вдвоем, погреться на крымском солнце.

Мы посетили Ясную Поляну и Спасское-Лутовиново, проехали по местам боев на Орловско-Курской дуге, осматривали музеи Орла и Харькова, купались возле знаменитой Днепровской плотины, бродили по заповедным рощам Асканьи-Нова.

Путешествие выдалось веселое, со множеством приключений. Короче говоря, мы были счастливы, и нам никто не был нужен.

В сумерках подъезжали мы к Алуште. Шофер отправился искать место ночевки. Юрий Николаевич быстро шел узкими, по-летнему нарядными улицами Алушты и тянул меня за руку. Я чувствовала, что он чем-то взволнован. Солнце уходило за море, над морем вставала луна. Небо разделилось на две половины: голубую и розовую. Море тотчас отразило небо и стало голубым и розовым. Мы прошли по набережной, спустились на пляж. Шуршала под ногами галька, мягко шлепались волны о твердый, влажный песок. Быстро темнело. Луна поднималась, становилась меньше, желтела, голубела, белела. Она изо всех сил старалась не пустить на небо звезды, и все-таки они проступали, холодные и круглые.

Мы сели на песок. Он был теплый, а если зарыть руку поглубже, совсем теплый. Не знаю, сколько времени сидели мы молча, но вдруг Юрий Николаевич заговорил взволнованно и тихо:

– И тогда был такой же вечер, освещенные закатным солнцем розовые домики Алушты, а потом так же взошла луна и вот так же по-своему перекрасила мир и придвинула скалисто-светлые горы. И так же здесь возле пристани шло гулянье. Я твердил адрес Мураши, сообщенный мне Валей, я обращался к каждому встречному и спрашивал, как туда пройти, и, не дослушивая, спрашивал у другого… И вдруг, сойдя с дощатой пристани, я сразу увидел ее перед собой. Нет, она не ждала меня, я приехал неожиданно. Мы не виделись почти год, с той далекой ночи на Екатеринбургском вокзале, когда в момент последнего прощания я наконец-то поцеловал ее и из души моей вырвалось неуклюжее признание. Тогда я обещал ей, что приеду в Крым, обязательно приеду. И вот приехал и привез свою первую повесть, приехал просить ее стать моей женой…

Мураша была в незнакомом мне белом с черными узорами платье из какой-то прозрачной материи. Ее окружали юноши и девушки, им было весело. «Мураша!» Она взглянула на меня, шагнула ко мне. Она обрадовалась, обрадовалась! Она протянула мне свои милые горячие руки, и я прильнул к ним…

Юрий Николаевич замолчал, откинулся на песок и, заложив руки за голову, долго смотрел на луну, летящую уже где-то совсем высоко и перебросившую через море свой серебряный след.

– Она засмеялась тогда. Я больше всего боялся этого смеха, боялся, что наш разговор попадет в привычную колею веселой насмешливости… И я увел ее от людей, толпившихся на пристани, вот сюда, к морю, на пляж…

Он встал, подошел к самой воде, прошелся по твердой, утоптанной волнами песчаной кромке, нагнулся и погладил ладонью выбежавшую ему навстречу легкую волну. Потом вернулся и, гладя меня по голове, так же, как только что гладил воду, продолжал:

– Я рассказывал ей обо всем, что громоздилось в моей душе. Это был бессвязный рассказ. Я тут же развязал вещевой мешок и вытащил свою изрядно помятую рукопись. Вот тут бы ей и засмеяться. Ведь это и вправду было смешно – я повергал свою рукопись к ногам любимой, как сокровище и трофей. Но она не смеялась…

– Милый мой дружочек, – вдруг обратился он ко мне, – ведь всё было так, как сейчас: и чешуя лунной дорожки, и освещенные луной алуштинские горы. Помнишь, у Бунина: «Всё как прежде, только жизнь прошла…» Но я счастлив. Счастлив прошлым, счастлив настоящим. Прожита трудная жизнь, но я счастлив! – еще раз повторился он.

Мы никуда не ушли, мы долго лежали на теплом мягком песке, который к утру стал совсем холодным. Мы разговаривали и засыпали на полуслове. Может быть, мы никогда не любили друг друга так, как в эту ночь, это была та грань счастья, за которой начинается грусть. Мы встречали рассвет и глядели, как солнце выкатывается из-за гор, рыжее и лысое, небо становилось сначала желтым, а потом голубым, и море послушно повторяло его окраску. Начался легкий прибой, и мы купались, наслаждаясь покалывающей рассветной свежестью воды. Нам казалось, что нет у нас никаких забот и что мы еще очень молоды.

А через час мы уже ехали дальше. Впереди были Гурзуф, Ялта…

– Ты напишешь то, что рассказал мне ночью?

– Не знаю… Если руки дойдут. Впереди третья книга трилогии, работа в архивах, поездки.

– Нет, ты обязательно это напишешь!

– Ну если ты так уверена, значит, напишу. И он написал. Написал повесть «Поездка в Крым», последнее произведение, увидевшее свет при его жизни.

* * *

Из дневника. 17 октября 1958 года:

«Пишу всё в той же комнате, в Доме творчества. Вещи уложены, сегодня в 2 часа отбываем в Москву…

…Сегодня утром видел сон, будто я рассматриваю карточку Саши Ф., на которой он снят в кепке с большим козырьком, в профиль и весь обращен к кому-то, кого я на карточке не вижу. К кому же? И вдруг на карточке я внизу заметил край платья и почему-то думаю, что это Мурашино платье… Тогда я ставлю карточку наискосок и постепенно, как если бы она была за рамкой, что возможно только во сне, вижу ее в черном бархатном платье, худощавенькую, как в ранней молодости, и она с милой усмешкой смотрит на Сашу, который ей что-то рассказывает. Тогда я начинаю ей делать знаки, как если бы она была за стеклом, и она смотрит на меня – неторопливо поворачивает ко мне глаза и не узнает, не узнает.

“Это я, – говорю я. – Я, старый и беззубый, но это я…” – Тогда она с недоумением обращается к Саше, с недоумением кивая на меня: кто-де такой? Не узнает!

И я начинаю искать в комнате (кажется, на Покровке, 3) свою какую-нибудь фотокарточку, относящуюся к молодости, чтобы им показать ее, что-де это я… Не нахожу, просыпаюсь взволнованный, огорченный и обрадованный, что повидался с ними…»

Счастлив тот, кому дано в жизни пережить такие чувства…

Истинные чувства бессмертны. И я горжусь, что мои дети бережно следят, чтобы возле скромной плиты над прахом Марианны летом всегда стояли живые цветы, а зимой – хвойные ветви…

19

В жизни каждого человека бывают мгновенья абсолютного счастья. Память, как фотоаппарат при вспышке магния, навсегда сохраняет все внутренние и внешние обстоятельства, сопровождающие это ощущение.

Обычно такие минуты исторгают из человеческого сердца признания любимого человека, первые шаги ребенка, музыку или стихи. Но, оказывается, будничный голос заместителя председателя Моссовета тоже обладает способностью повергать людей в бездну блаженства. Так случилось с нами 27 июля 1945 года. Заместитель председателя Мосгорисполкома трудящихся товарищ Гранаткин совершенно спокойно, будто ничего не происходит, сказал по телефону Юрию Николаевичу: