Борис Годунов. Трагедия о добром царе - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Козляков cтр.№ 10

В советской историографии психологические изыскания и реконструкции облика исторических героев, особенно царей, надолго оказались на обочине научного интереса. Официальный глава советских историков Михаил Николаевич Покровский вспоминал о нем прежде всего как об основателе крепостного права, выбранном на царство «помещиками». По мнению Покровского, историческое возмездие настигло царя Бориса в лице «названного Дмитрия», отменившего крепостнические указы прежних лет и начавшего «крестьянскую революцию» ^[63]. Однако посмертный остракизм и разоблачение «взглядов» настигли самого М. Н. Покровского. Одним из следствий отказа от «идей Покровского» стало переиздание «Очерков по истории Смуты» С. Ф. Платонова в 1937 году. В результате снова появилась возможность сверить новейшие представления историков советской школы с лучшим научным опытом освещения событий рубежа XVI–XVII веков. Показательно, что в самом первом выпуске «Исторических записок», в том же 1937 году, была опубликована статья Константина Васильевича Базилевича об образе Бориса Годунова «в изображении А. С. Пушкина» ^[64].

И все же на долгие годы история Бориса Годунова стала частью темы «отмены Юрьева дня». Сказалось искажающее вторжение в науку идеологии и навязывания ей исключительно истории борьбы «классов». Хотя в результате в работах Степана Борисовича Веселовского и особенно Бориса Дмитриевича Грекова старая тема о влиянии Годунова на закрепощение крестьян была рассмотрена всесторонне, почти с исчерпывающей полнотой ^[65]. Их вывод о превращении временной меры об отмене Юрьева дня в постоянное правило очень хорошо соответствует известным особенностям русской истории. Впоследствии поиски особого указа, которым было введено крепостное право, продолжил Вадим Иванович Корецкий ^[66]. Однако при всех признанных археографических талантах историку удалось лишь немного уточнить картину закрепощения в новгородской земле и на юге государства в конце XVI века, но не поколебать взгляды о безуказном введении крепостного права. К Борису Годунову как главному крепостнику Корецкий, естественно, относился отрицательно, показывал недальновидность и противоречивость годуновской политики: «Вышедший из опричной „школы“ Ивана IV, он, широко используя демагогию и противопоставляя одних феодалов другим, в значительной мере шел по стопам грозного царя. Однако опричная политика раскола и противопоставления дала трещины уже при Иване IV, а в начале XVII века вообще не могла иметь никаких перспектив на успех» ^[67].

Имя Бориса Годунова неизбежно упоминалось и при рассмотрении еще одного сюжета — истории гибели царевича Дмитрия. Сопровождавшее эти события выступление угличан, поддержавших Нагих, хорошо вписывалось в общепринятую концепцию классовой борьбы, в соответствии с которой оно считалось восстанием и рассматривалось как проявление социальной розни. Именно от угличской истории 1591 года в итоге был сделан шаг к появлению первой, после полувекового перерыва, биографии Бориса Годунова, написанной Русланом Григорьевичем Скрынниковым в 1978 году. Конечно, советский историографический поворот не прошел бесследно, тем ценнее этот опыт Р. Г. Скрынникова, «возвращавший» из забвения одного из самых ярких героев русской истории. «Кем же в действительности был Борис Годунов? — спрашивал историк. — Какое значение для истории России имела его деятельность?» ^[68]

Р. Г. Скрынников рассматривал традиционные биографические сюжеты на фоне более общих проблем внутренней и внешней политики Русского государства. Используя научно-популярный жанр, автор «Бориса Годунова» стремился добавить психологизма и яркости в портрет своего героя, то есть сделать то, чего давно не было в советской исторической науке. Книга была встречена с большим интересом, она показала, как велик был запрос на такого рода издания. Однако Скрынников, хотя и был первопроходцем, все-таки стремился развивать слегка подправленную советскую парадигму освещения событий классовой или «социально-политической борьбы». Кроме того, он выстраивал дистанцию между собой и читателем, не всегда раскрывая источник тех или иных своих наблюдений. Заметна и обличительная тенденция, которой отдал дань Р. Г. Скрынников: «Сыграть зловещую роль крепостника суждено было Борису Годунову…» ^[69] Подводя итоги событиям годуновского правления, историк писал о «крутом переломе», произошедшем в это время: «В стране утвердилось крепостное право. Законы против Юрьева дня доставили Борису поддержку феодальных землевладельцев. Но против него восстали социальные низы. Падение династии Годуновых послужило прологом к грандиозной крестьянской войне, потрясшей феодальное государство до основания» ^[70].

В продолжение биографической работы о Борисе Годунове Р. Г. Скрынников опубликовал в 1980 году книгу «Россия накануне „смутного времени“». В этой книге многие проблемы истории 1584–1598 годов получили новое освещение. Среди них политическая борьба наследников власти Ивана Грозного, реформа Государева двора, «внешнеполитические успехи», Земский собор 1598 года. Отдал дань Скрынников и традиционным темам борьбы боярства и дворянства, закрепощения крестьян. Дело о гибели царевича Дмитрия, выражаясь юридическим языком, историк «переквалифицировал» в «дело Нагих». Однако концептуально книга Р. Г. Скрынникова об эпохе Бориса Годунова оставалась прежней, она находится в ряду многих обличений этого правителя.

Работы Р. Г. Скрынникова интересно сопоставить с вышедшей посмертно книгой выдающегося знатока русского Средневековья Александра Александровича Зимина. В 1978 году он закончил книгу «В канун грозных потрясений», посвященную событиям последней четверти XVI века, связанным с возвышением и «упрочением власти» Бориса Годунова. Оба историка придерживались сходных взглядов на то, что именно закрепощение крестьян подготовило крестьянскую войну (книга А. А. Зимина даже имела подзаголовок: «Предпосылки первой крестьянской войны в России»). Но Зимин делал акцент на исследование политической борьбы, Борис Годунов у него всегда находится в центре повествования, поэтому его с полным основанием можно назвать главным героем книги. В результате Зимину удалось создать убедительный и в чем-то даже более доказательный, чем у других историков, образ Бориса Годунова (в книге «В канун грозных потрясений» содержится полемика со взглядами Р. Г. Скрынникова). Зиминский Борис Годунов — это, действительно, сложный исторический герой, для характеристики которого мало одних темных красок. Историк сумел объяснить величие Годунова: «Успеху правительственных начинаний в большой мере способствовало то, что управление страной находилось в руках дальновидного и волевого государственного деятеля. Лицемерный и жестокий, когда это вызывалось государственной необходимостью, Годунов мог быть также обаятельным и щедрым. Не спеша, но неуклонно шел Борис к полной концентрации власти в своих руках, завершившейся его восшествием на трон. Он отлично разбирался в тех задачах, которые встали перед страной после того, как Иван Грозный оставил ее в состоянии почти полного разорения. Не торопясь с преобразованиями и во многом продолжая традиции конца предшествующего царствования (создававшиеся при его участии), Годунов основное внимание уделял поискам путей оздоровления экономики и укрепления внешнеполитических позиций страны. Много в этом направлении ему удалось достичь еще до того, как он стал государем „всея Руси“» ^[71].