Чужак в стране чужой - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Хайнлайн cтр.№ 40

На лице Джилл появилось недоумение.

– А почему же он мне ничего не послал? Это очень на Бена не похоже, он никогда таких вещей не забывает.

Джубал подавил стон.

– Джиллиан, покрути мозгами. Ты что, считаешь, если на клетке написано «крокодил», так там обязательно сидит крокодил? Ты добралась сюда в пятницу, а этот факс был получен из Филадельфии, со станции Паоли, предыдущим утром в половине одиннадцатого, если быть точным – в четверг, в десять тридцать четыре утра. Получен прямо в момент передачи – у Бена в кабинете стоит собственный факс. И вот скажи мне теперь, чего бы это ради Бен отправлял факс в свою редакцию – в рабочее, заметь, время – вместо того чтобы позвонить?

– Странно, он бы вроде не должен, во всяком случае я бы так не сделала. Все всегда пользуются телефоном, и…

– Ты не Бен. У него мог найтись десяток самых разнообразных причин. Чтобы никто ничего не перепутал. Чтобы в архивах «Ай-Ти-Ти» сохранилась копия, которую можно будет предъявить в случае какой-нибудь юридической заморочки. Чтобы послать сообщение с задержкой. Да все что угодно. Килгаллен не усмотрел в таком способе ничего странного, да и вообще, раз Бен держит у себя в кабинете факс – значит он им пользуется. Однако, – продолжил Джубал, – факсограмма создает впечатление, что в четверг в десять тридцать четыре утра Бен находился на станции Паоли. Джилл, оттуда сообщение не отправляли.

– Но…

– Помолчи немного. Сообщение зарегистрировали там, но отправили из другого места. Текст либо пишут на бланке, либо передают по телефону. Если текст написан на бланке, его передают адресату в виде факсимиле, с сохранением почерка и с подписью, в то время как текст, надиктованный по телефону, нужно сперва напечатать.

– Ну конечно.

– Так что же, Джилл, у тебя так и не появляется никаких мыслей?

– Н-ну… знаешь, Джубал, у меня сейчас голова совсем не работает.

– Не терзайся, я сперва тоже ни о чем не догадался. Но сыщик, работающий на меня, парень очень ушлый, он состряпал себе липовые документы на имя Килгаллена, адресата, а по фотографии, снятой под самым носом оного Килгаллена, изготовил поддельный факс. Ну, а потом отеческие его манеры и честнейшее лицо убедили юную особу из почтовой конторы растрепать такие вещи, о которых она обязана молчать – пока не получит судебного постановления. Что весьма и весьма прискорбно. Вообще-то говоря, она не должна была запомнить какую-то там факсограмму – в уши вошло, напечатано и напрочь забыто, только где-то там в архиве осталась копия. Но юная наша связистка оказалась поклонницей Бена, она читает каждую его колонку, да еще на ночь, – ты представляешь себе, какой это ужас? – Джубал поморгал, повернул голову в сторону и взревел: – К ноге!

Словно по волшебству, рядом с ним появилась голая и мокрая Энн.

– Ты напомни, – сказал Джубал, – чтобы я написал статью о болезненном пристрастии к чтению новостей. Тема: по большей своей части неврозы происходят от нездоровой привычки бултыхаться в горестях и бедах пяти миллиардов незнакомых тебе людей. Заголовок будет «Трепотня без конца и без края»… нет, лучше «Оплетенные сплетней».

– Куда-то тебя, шеф, не туда заносит, патология какая-то.

– Ничего подобного, я шагаю в ногу, это все остальные – не в ногу. Проследи, чтобы я написал ее на той неделе. А сейчас – испарись, я занят. Так вот, – он снова повернулся к Джилл, – она заметила фамилию Бена и чуть не опи́салась от восторга – как же, такое редкое счастье поговорить со своим кумиром, – и тут же расстроилась, что Бен пожмотничал и оплатил только голос, но не изображение. Да, она все это прекрасно запомнила… и запомнила, в частности, что звонил Бен из телефона-автомата, и не откуда-нибудь, а из славной нашей столицы города Вашингтона.

– Из Вашингтона? – тупо повторила Джилл. – Но почему же он тогда…

– Вот именно! – раздраженно воскликнул Джубал. – Из той вашингтонской будки он мог связаться со своим помощником напрямую, это в сто раз проще, быстрее и дешевле, чем звонить в Филадельфию и чтобы потом его сообщение передавали обратно в Вашингтон. Бред, чушь собачья. А с другой стороны – может, и не чушь, а просто Бен тут что-то жульничает. Можешь уж не сомневаться, из него подобные штучки льются так же легко и непринужденно, как из птички – песня. Играя все время по-честному и в открытую, не станешь уинчеллом.

– Бен совсем не уинчелл! Он – липпман.

– Прости, милая, мне все эти дела, как выражается ваше поколение, до лампочки, так что я в них немного путаюсь. Возможно, он считал, что телефон в конторе прослушивается, а с факсом все чисто. Или, наоборот, считал, что шпики подключились и туда, и туда – и хотел при помощи факсограммы из Филадельфии убедить их, что уехал из Вашингтона, и надолго. В каковом случае, – нахмурился Джубал, – найдя Бена, мы окажем ему медвежью услугу. Возможно, даже подвергнем его жизнь опасности.

– Нет, Джубал!

– «Нет, Джубал», – устало передразнил ее Харшоу. – Не нет, а да. Бен все время ходит по самому краешку, на этом он и сделал себе репутацию. А тут, похоже, добегался наш зайчишка. Пойми, Джилл, твой дружок ни разу еще не связывался с таким опасным делом. И если он исчез по своей воле – что вполне возможно, – неужели ты захочешь привлекать к этому факту внимание? Килгаллен великолепно его прикрывает; колонка появляется каждый день, как часы. Я обычно ее не читаю, но на всякий случай проверил.

– Статьи, записанные заранее. Мне мистер Килгаллен объяснил.

– Конечно. Обличение гнусных методов ведения избирательных кампаний и финансовых махинаций – беспроигрышный вариант, как призывы к празднованию Рождества. Таких статей в редакции наверняка целый ворох. А может, Килгаллен сам их пишет. Как бы там ни было, по всеобщему представлению, Бен Какстон так и продолжает вещать со своей картонной трибуны. Откуда знать, а вдруг он все это спланировал? А вдруг он был в такой опасности, что не решился тебе позвонить? Ну так что?

Джиллиан испуганно огляделась – все вокруг казалось почти невыносимой буколической идиллией – и зарыла лицо в ладони.

– Джубал… Джубал, а что же тогда делать?

– Ну-ка, ну-ка, ты это прекрати, – прикрикнул на нее Харшоу. – И не смей в моем присутствии по Бену слезы лить. Ничего хуже смерти с ним не случится – а ведь такое предстоит и всем нам, кому – через несколько дней, кому – через несколько лет. Ты бы с Майком поговорила, он боится «развоплощения» гораздо меньше, чем выговора. Может, он и прав, конечно. Да если бы я сообщил нашему марсианину, что решил поджарить его на обед, он поблагодарил бы меня за оказываемую честь, захлебываясь от радости и счастья.

– Знаю, – уныло кивнула Джилл, – но как-то не очень способна разделить его философский подход.

– Вот и я тоже, – весело признался Харшоу. – Но я уже начинаю понимать эту – весьма утешительную для человека моего возраста – точку зрения. Способность расслабиться перед неизбежным и получать удовольствие – я воспитывал ее в себе всю свою жизнь… и вот, пожалуйста, какой-то младенец с Марса, едва достигший возраста, когда пускают к избирательной урне, настолько дурковатый и неопытный, что его и через деревенскую-то улицу нужно за ручку переводить, чтобы телегой не переехало, – он убедил меня, что это я только-только начинаю ходить в детский сад. Вот ты, Джилл, спрашивала, можно ли оставить здесь Майка. Господи, да я готов силой его здесь удерживать – пока не узнаю все то, что он знает, а я – нет. Вот, скажем, эта история с «развоплощением» – это ведь не о том, что жизнь невыносима. Тут же нет ровно ничего от фрейдовского «стремления к смерти» и даже ничего от «все, как ни вьются реки». Тут уж, скорее, по Стивенсону: «Я радостно жил и легко умру». Насчет Стивенсона я сильно подозреваю, что тот попросту подбадривал себя перед лицом неизбежного – или впал на последней стадии своей чахотки в эйфорический бред. Но вот Майк – он же почти уверил меня, что знает, о чем говорит.