Телевизор. Исповедь одного шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Борис Мячин cтр.№ 102

– Как врач? Почему врач?

– А по-твоему, в Оттоманской империи не должно быть врачей? – усмехнулся своей привычной усмешкой Магомет. – По-твоему, все турки – шпионы и ассасины? Я учился в медицинской школе, в Бурсе. Конечно, восточная медицина давно устарела, и большую часть времени мне приходилось зубрить Парацельса. Турки – такие же люди, как и вы, московиты, и так же болеют и страдают.

– Вы лжете… Вы привезли меня сюда, потому что обещали великому визирю доставить меня в Шумлу, из-за моего дара.

– Великий визирь Мухсин-заде – очень умный и просвещенный человек. Он не причинит тебе вреда.

– Я не буду служить вам, – пролепетал я. – Я не буду вашим оружием…

– Ты сам скажешь ему это. А пока прекрати говорить, пожалуйста. Тебе нельзя говорить, пока ты не выздоровеешь. Иначе будет только больнее. Сейчас тебе принесут еще опия, чтобы облегчить боль.

– Я не буду пить ваш опий, – огрызнулся я. – И не буду молчать. А скажу все, что думаю о вас, и вашей разлюбезной Турции, и вашем драгоценном магометанстве…

– Я запрещаю тебе говорить…

– Вы думаете, что вы спасли меня и я теперь буду вам благодарен, и буду в благодарность служить вам? Не буду! Ваша вера…

– Мы уже однажды обсуждали этот вопрос, – грубо прервал меня Магомет. – Только вера дает человеку разум, и неважно, во что ты веришь и какому богу молишься, важно только быть сильным, уверенным в себе человеком.

– Вера – удел слабых, тех, кто не может признать силы разума…

– Объясни мне тогда это, – совсем уже мрачно и озлобленно проговорил шпион, швырнул мне какую-то жестянку и вышел из комнаты, только чтобы не слушать меня, наверное.

Я столь же ненавистно посмотрел ему вслед, а затем стал внимательно рассматривать жестянку, которую он мне кинул. Что-то знакомое было в ней. Я провел пальцем по выступавшим граням, еще и еще раз, и только по ощущению, по холоду металла понял, что это было. Это был мой православный крестик, расплющенный пулей из карабина. Очевидно, пуля попала в крест, а затем срикошетила и влетела под ребра, вместо того чтобы поразить в сердце. Меня спасло, что это не обычная семилинейная ^[335] пуля, а карабинная, вполовину меньше обычной, стал долдонить я сам себе, крест тут не причем, не причем, не причем…

На следующий день у княжны был большой прием, теперь уже в привычном, европейском облачении. Танцевали модные тогда танцы, ели клубнику и регулярно кричали: «Да здравствует истинная наследница русского трона!» – особенно усердствовал один господин в приталенном шведском камзоле; рядом с ним постоянно терся другой авантюрист, англичанин, как говорили, банкир. Потом какая-то француженка стала читать стихи, что-то про Джоанну д’Арк и про возвращение короля. Устав от прыжков, дурных виршей и вина, я вышел в другую комнату и стал смотреть в окно на наклонившуюся башню; в тумане, окутывавшем Пизу, она казалась знамением нового раскола, как Вавилонская башня стала символом разделения народов и началом войн меж разными нациями. «Что если, – думал я, – это не полупьяная болтовня, а настоящий заговор? Что если она не прожигательница жизни, не простушка, запутавшаяся в долгах и кредитах, а сам Антихрист? Мы постоянно представляем себе дьявола с рогами и бородой, но нет, дьявол – просто ловкий мошенник, со смазливой мордашкой, с раскосыми глазами и ведьмовской улыбкой; дьявол должен быть симпатичен и хитер; его должна сопровождать комическая свита из таких же мошенников; и мы все будем думать, что это комедия и не будем воспринимать его и его свиту всерьез, до тех пор, пока он не покажет свое истинное лицо и не ударит в минуту, в которую ты не ожидаешь удара…»

Вдруг мои размышления прервались: в комнату вошли швед и англичанин, которые раздраженно о чем-то спорили; я машинально спрятался за штору.

– А я вам говорил! – прошипел, почти прокричал швед. – Я говорил, Тейлор, что ежели кто-нибудь узнает меня, вся авантюра рассыплется, как карточный домик! Это он, черт побери, он здесь, в этом доме!

– Да кто он? Батурин, говорите ясно!

А швед-то ряженый! Батурин, Батурин… Ну конечно, коллежский советник Батурин, начальник юнкера Мухина; ведь именно за него юнкер принял меня поначалу, там, в Рагузе.

– Кто-кто… Госпожа де Бомон!

– Эта чтица?

– Да, Тейлор, да! Я узнал бы его из тысячи, из миллиона лиц! И она меня узнала, я увидел это! Она, когда увидела меня, кивнула, а когда читала стихи, подмигнула мне и засмеялась; о, этот смех! я слышал его каждую ночь, в своих кошмарах. «Ты ввязался в большую игру, русский юноша, и мне следовало бы убить тебя…» Нет, теперь я убью тебя, дрянь, французишка!

– Батурин! – англичанин схватил коллежского советника за плечи и стал трясти его, как куклу, которая поломалась и нервно дергает руками, в надежде исправить поломку. – Прекратите сумасбродствовать! Вы испортите весь план!

– К дьяволу ваш план! А я говорил: по башке ее и в воду…

– Не орите так; нас услышат… Вот, съешьте клубники. Клубника очень полезна для нервов…

– Вам легко говорить! У вас все решают золотые дукаты… А я вам скажу так: есть вопросы, которые решаются не золотом, а шпагой! К черту вас, вас и ваше Адмиралтейство! Я просто пошлю ему вызов, и мы решим в честном бою, кто прав, а кто виноват. Бог нас рассудит, Бог, а не деньги…

– Делаете, как хотите! – разозлился англичанин. – Мне это тоже начинает надоедать, знаете ли, Василий Яковлевич. Вы то водку хлещете, то шпагой размахиваете… А по мне так вы просто мальчик еще, из Пажеской школы, у которого в голове ветер один и гордость необузданная; оскорбили его, видите ли, дворянскую честь запятнали… Хотите драться смертным боем с лучшим фехтовальщиком Европы? Извольте! Только я на похоронах ваших заупокойную молитву читать не буду; а когда меня спросит про вас ваш министр Панин, я ему честно скажу, что вы были дурак, Батурин, и что Бог сделал чрезвычайно правильно, избавив Никиту Иваныча от такого тупоголового балбеса как вы…

– Не вставайте на моем пути, Тейлор! – Батурин положил руку на эфес. – Клянусь вам…

– Успокойтесь…

– Я буду поступать так, как считаю правильным! Мне ваши интриги и маскарады уже в печенках сидят… У нас так не принято, поймите же вы! Мы русские! Мы не поступаемся честью дворянина и не извиваемся как уж на сковородке, когда начинает пахнуть жареным. Мы не продаемся. Мы не служим врагу. Мы просто берем дубинку и бьем ею негодяя по черепушке! Потому что это правильно! Потому что так поступали наши предки, и с татарином, и с ляхом, и со шведом, которого я тут вынужден изображать. И я буду так делать, и мои потомки будут поступать так же, и всякий, кто подумает только сунуться в Россию, он всегда вспомнит, в первую очередь, об этой дубинке…