Могила Ленина. Последние дни советской империи - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Ремник cтр.№ 122

Дом был обставлен добротной, хоть и скучной советской мебелью и оснащен новейшим западным видео- и аудиооборудованием. Две спальни, большая гостиная, терраса и кабинет. Высота потолка в гостиной была под восемь метров. Библиотека у Ховарда была скудная: “Ленин: жизнь и труды”, Библия, “Русский язык для всех” и триллер Лена Дейтона. Ховард сказал, что забирает в городе USA Today и Newsweek, а КГБ оплачивает ему подписку на National Geographic, Money и Computer World. Чтобы убить время, Ховард играл в шахматы с охранниками или смотрел фильмы — видеокассет у него было три сотни. В кабинете на галерее над гостиной у Ховарда были два компьютера. Их он использовал для своей работы “экономическим консультантом” в одном из банков. Еще он часами играл в компьютерные игры. “Вот моя любимая: SDI, — сказал он. — Американская. Суть в том, что КГБ захватил власть в стране и собирается напасть на Запад. Нужно бороться с КГБ. Я всегда выигрываю. А мои друзья всегда проигрывают”.

В бедной стране Ховард жил как паша, главным образом за счет КГБ. “Мне здесь комфортно”, — сказал он тоном стоматолога, старающегося отвлечь вас от мыслей о том, во сколько ему обошлась комната отдыха. По словам Ховарда, он получал 500 рублей в месяц в институте и “жалкие” комиссионные в валюте от банка. Он имел возможность отовариваться в магазинах для дипломатов, где покупали продукты иностранцы. Но он отрицал, что КГБ платил ему за информацию или просто за роль живого трофея.

“Когда я сюда приехал, у меня был чемодан с одеждой, и все, — рассказывал он. — Когда я пошел на работу, они сказали: проследите, чтоб у парня была приличная одежда. Так сказал Крючков. Мне дали денег на одежду. Может, пару тысяч рублей. В первые три месяца, пока мои дела не наладились, они помогали мне деньгами — рублями. Денег было не очень много. Не хочу называть точную сумму”.

Приставленные к нему охранники и “топтуны” его не беспокоили. “КГБ отвечает за мою безопасность. Они подходят к делу серьезно. Бывает, они меня ругают: мол, почему легкомысленно относитесь к своей безопасности. Но это мое решение. Я сам решил отвезти вас сегодня к себе на дачу. Крючков сказал: «Это ваше решение». Им это не понравилось, но они сказали, что отвечать буду я. У нас хорошие отношения, я уважаю их за эту работу по обеспечению безопасности… До тех пор пока они дают мне свободу действий — нет, это плохое слово, — пространство для маневров, разрешают общаться, с кем я хочу, делать, что хочу, меня все устраивает. А они мне все это позволяют”.

Ховард уверял, что ему даже разрешают свободно путешествовать. За последние четыре года он якобы побывал в Восточной Европе, в Никарагуа, на Кубе, в Мексике, Франции и Канаде — “просто для удовольствия”. По его словам, он съездил к жене и сыну в Миннесоту и даже добрался до Кубы. Я подумал, что он наверняка бахвалится, врет из каких-то своих темных шпионских соображений. Когда я сказал ему об этом, он забавно вскипел.

“На Кубе чертовски приятные пляжи! — заявил он. — Вы вот бывали на Кубе, видали эти пляжи?”

Ховард родился в маленьком городке в Нью-Мексико и вырос на романах о Джеймсе Бонде. Он работал в Корпусе мира ^[122] в Колумбии и в Агентстве по международному развитию ^[123] в Перу. Так он пристрастился к путешествиям (и к дешевому кокаину). В 1980 году в возрасте 28 лет он прошел собеседование в ЦРУ. “Признаю, был в этом такой авантюрный дух”, — вспоминал он о своих прежних представлениях об агентах ЦРУ. “Но потом, пообщавшись с людьми из нашей Заграничной службы, я сказал себе: да они такие же парни, как мы! Любят вечеринки”.

Получив диплом магистра делового администрирования в Американском университете ^[124], Ховард решил стать разведчиком, специализирующимся на экономике: “совать нос в чужие банковские счета и все такое прочее”. Но вместо этого в 1982 году ЦРУ начало готовить его к переброске в Москву. “Когда я сказал однокурсникам, что меня отправляют в Москву, они рты пооткрывали. «Ого, Большая М!» Я подумал: ладно, разберусь с Москвой и потом сам скажу, куда мне хочется поехать — вот хоть в Цюрих”. Несколько месяцев Ховард проходил тренировки в Виргинии и Вашингтоне. Он изучал, как закладывать тайники и как уходить от слежки, прятать в деревяшках пленки и долго не моргать. Ему объяснили, что такое “замоченный” (так русские говорили об убитом агенте), “медовая ловушка” (женщина, соблазняющая объект вербовки), “ворон” (гомосексуальный мужчина, занимающийся тем же). Ему рассказали, что ЦРУ хранит имена “живых агентов” в Москве в раздельных черных конвертах в сейфе, в подвальном помещении.

Обо всем этом Ховард вспоминал с нежностью: “Райское было время, отличное”.

Но затем он провалил тесты на полиграфе и был вынужден уволиться. Согласно источникам в ЦРУ, которые цитирует Дэвид Уайз в книге “Сбежавший шпион”, Ховард начал странно себя вести. Он звонил в американское посольство в Москве и оставлял сообщения для начальника резидентуры ЦРУ. Позже он признался, что, стоя напротив советского консульства в Вашингтоне, раздумывал, не пойти ли туда с предложением своих услуг. Он неизвестно зачем ездил в Вену — идеальное место для шпионажа из-за своего географического положения в центре Европы и исторического опыта города, разделенного на части в эпоху “Третьего человека” ^[125].

Когда ЦРУ заставило Ховарда уволиться, выяснилось, что у него были серьезные проблемы, в частности с алкоголем. Во время нашей встречи в гостинице, он держал в руке пакет с двумя бутылками. “Это для гостей”, — пояснил он.

“Думаю, я пил из-за стресса, особенно когда работал в ЦРУ, — говорил он. — Ну и здесь я тоже не сразу приспособился. Понятное дело. Теперь я все больше пиво пью. Я осознал, что крепкий алкоголь меня срубает. Это уже большой шаг. В последний раз, когда я напился, у меня была депрессия”.

О Ховарде сообщил перебежавший в Америку советский шпион Виталий Юрченко, и только тогда ЦРУ поделилось сведениями с ФБР и за Ховардом установили слежку. Он в то время жил в Санта-Фе и работал в законодательном собрании штата Нью-Мексико. В ЦРУ Ховард обучился методам обнаружения слежки и ухода от нее, так что он скоро понял, что за ним следят. Своих “топтунов” он называл “сапожниками” и “идиотами”. “Вокруг моего дома все время ездил один и тот же парень. Серьезно! Или вот понадобилось мне полететь в Сиэтл. Одни и те же люди летят со мной в Лос-Анджелес, потом в Сиэтл, а потом обратно в Санта-Фе”.