Черчилль. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гилберт cтр.№ 272

В это время возникла вероятность, что Сталин признает в качестве правительства Польши лишь люблинских поляков, исключив из него поляков лондонских. Узнав об этом, Черчилль стал настаивать на скорейшей встрече лидеров трех держав. Сталин сказал, что врачи не разрешают ему покидать страну, и предложил в качестве места встречи Ялту. Больному Рузвельту в таком случае предстояло преодолеть около десяти тысяч километров, а семидесятилетнему Черчиллю – почти шесть с половиной. «Можно искать десять лет, – сказал Черчилль Гопкинсу, – и худшего места для встречи все равно не найти». Рузвельт собирался морем добраться до Мальты, затем продолжить путь по воздуху. Черчилль решил лететь. Предварительно они с Рузвельтом договорились встретиться на Мальте. «Я буду ждать на пристани», – телеграфировал Черчилль президенту в первый день нового, 1945 г.

Почти весь день 1 января Черчилль проработал в постели. А 3 января, через пять дней после возвращения из Греции, опять покинул Англию. Сначала он вылетел во Францию, где посетил штаб-квартиру Эйзенхауэра под Парижем, а следующим вечером ночным поездом отправился в штаб-квартиру Монтгомери в Гент. Проведя утро с Монтгомери, он съездил в Брюссель, откуда вернулся в Англию. Переговоры дали ему ясное представление о следующей фазе войны – продвижении к Рейну. Черчилль сообщил Рузвельту, что в ходе переговоров не было ни малейших разногласий, но «есть один жестокий факт: для продолжения наступления нам нужны новые силы».

Стремясь несколько снять озабоченность Эйзенхауэра, Черчилль отправил телеграмму Сталину, в которой поинтересовался временем ближайшего наступления русских. Свой интерес он объяснил желанием придать Эйзенхауэру уверенность в том, что немецкие силы будут разделены между двумя «полыхающими фронтами». Сталин проинформировал его, что советское наступление начнется не позднее второй половины января. Черчилль ответил: «Чрезвычайно признателен вам за потрясающие новости».

11 января был подписан договор между Тито и бывшим правителем Хорватии доктором Шубашичем, согласно которому в будущее правительство Югославии войдут как коммунистическая, так и не коммунистические партии. Тем самым договоренность о равноправном разделении сфер влияния в Югославии, достигнутая со Сталиным, казалась, была соблюдена. «Мы должны настаивать изо всех сил, – написал Черчилль Рузвельту, – на проведении честных выборов, на которых решится судьба будущего режима, народа или народов Югославии».

Крайнее недовольство Черчилля вызвало публичное выступление Монтгомери 12 января, в котором тот принизил вклад американцев в битву за Арденны. «Считаю его выступление крайне неудачным, – сказал Черчилль начальникам штабов. – В нем прозвучали покровительственные нотки и полностью проигнорирован тот факт, что Соединенные Штаты там потеряли около 80 000 человек, а мы – от двух до трех тысяч. Впрочем, не наша вина, что мы принимали столь незначительное участие в этом сражении, которое стало великой американской битвой, одновременно катастрофической и славной».

Теперь Черчилль начал готовиться к Ялте. Тем для обсуждения становилось все больше. 15 января он телеграфировал Рузвельту о нарастающем советском давлении в Персии, где Россия, как он выразился, надеется «приобрести все, что хочет, с помощью большой палки». Перед отъездом он сделал в палате общин обзор текущего военного положения. Колвилл записал: «Это была его лучшая речь с 1941 или даже с 1940 г.». Николсон тоже отметил «потрясающую живость, убедительность и юмор».

Говоря в палате об англо-американских требованиях безоговорочной капитуляции Германии, которые широко критиковались как слишком суровые, Черчилль подчеркнул, что немцы очень хорошо знают, «насколько строги моральные принципы, которые ограничивают наши действия», после чего напрямую обратился к врагу: «Мы не занимаемся уничтожением наций и народов. Мы не торгуемся с вами. У вас нет никаких прав. Прекращайте сопротивление безоговорочно. Мы останемся верны нашим традициям и характеру».

Николсон отметил, что перед тем, как произнести последнюю фразу, Черчилль снял очки и сопровождал каждое слово «ударяя себя кулаком в грудь, как орангутанг». Это был мощный и впечатляющий жест. Британия будет вести себя гуманно, даже по отношению к поверженным тиранам.

20 января Венгрия подписала перемирие с союзниками. В этот же день Красная армия перешла границу Германии в Восточной Пруссии и Силезии. Лондон ликовал. В этот день Черчилль получил письмо Эттли, обратившего внимание на то, что в кабинете скопилось слишком много документов, которые он не читал, и слишком много вопросов, которые он не дал себе труда рассмотреть. Черчилль пришел в раздражение. Колвилл записал: «Как бы глубоко я ни любил и ни восхищался ПМ, боюсь, во многом Эттли прав, и я восхищен тем, что он набрался мужества сказать это. Многие консерваторы и такие чиновники, как Кадоган и Бриджес, чувствуют то же самое».

Черчилль ответил очень кратко: «Уверяю, мне всегда на пользу ваши советы». Затем он пригласил своих сотрудников пойти с ним в Министерство авиации посмотреть кинофильм, предложив, как записал Колвилл, «отложить в сторону заботы». Машинистки, водители, прислуга и другие отправились смотреть выпуск новостей, где было показано, как немецкая авиация в новогодний праздник бомбила британские аэродромы в Голландии, а потом – американский фильм «Победить темноту» (Dark Victory) о молодой светской красавице, которая узнает, что умирает от опухоли мозга. В эпизодах снимались Хамфри Богарт и Рональд Рейган.

29 января Черчилль отправился в первую часть своего путешествия по маршруту Лондон – Ялта. 30 января в четыре часа утра самолет приземлился на Мальте, но Черчилль чувствовал себя настолько больным, что оставался в постели на борту самолета в течение шести часов. Затем нашел в себе силы перебраться на крейсер «Орион», где снова сразу лег. Вечером за ужином ему стало лучше, и он даже провел, как выразился Иден, «некоторое предварительное обсуждение проблем будущей конференции».

В последующие два дня обсуждение продолжалось с Иденом и начальниками штабов. Было время и для размышлений. «Должен признаться, – написал он Клементине 1 февраля, – душа моя в глубокой печали от рассказов о множестве немецких женщин и детей, бредущих многокилометровыми колоннами по всем дорогам на Запад перед наступающими армиями. Глубоко убежден, что они это заслужили, но закрывать глаза на это нельзя. Страдания мира потрясают меня, и возникает все более четкое ощущение, что после нашего успешного завершения борьбы могут возникнуть другие конфликты».

Утром 2 февраля прибыл на Мальту Рузвельт. Физическая слабость его была очевидна, так же как и угасающая энергия. На встречах американский президент почти ничего не говорил, однако были приняты важнейшие решения о судьбе Европы и демократии. Вся тяжесть проблем, как американских, так и британских, легла на плечи Черчилля. И он взвалил ее на себя не раздумывая. Днем, на встрече с Объединенным комитетом начальников штабов, он сказал: «Необходимо оккупировать максимум территории Австрии, поскольку нежелательно, чтобы русские заняли больше Западной Европы, чем необходимо». С этим никто не спорил. Вечером на корабле Черчилль заглянул в офицерскую кают-компанию. Мариан Холмс записала: «Он встал у бара и выпил с окружившими его офицерами. Он просто неотразим в этих импровизированных беседах». На прощание Черчилль сказал молодым офицерам: «Надеюсь, вы позаботитесь о моих молодых леди. Они везде ездят со мной и давно смирились с моим дурным характером».