Черчилль. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гилберт cтр.№ 214

Поражение британских войск во Франции может навести Гитлера на мысль о быстрой победе над самой Британией. Ввиду вероятного нападения немцев, Черчилль этим вечером распорядился, чтобы все уязвимые аэродромы, то есть те, у которых не было доступных сил обороны, охранялись добровольцами из местного населения и все солдаты в учебных пехотных частях, еще не прошедшие стрелковую подготовку, получили хотя бы по нескольку обойм для тренировки в стрельбе. Ровно в то время, когда Черчилль раздавал эти указания, передовые части наступающих немецких войск достигли Аббевиля, вбив клин между британскими и французскими войсками на севере Франции. Летом 1918 г. Черчилль предупреждал Ллойд Джорджа о возможности точно таких действий. Он даже конкретно назвал Аббевиль как точку у моря, к которой будут стремиться немцы, чтобы разделить армии союзников.

От Аббевиля немецкие войска двинулись дальше на север вдоль берега Ла-Манша. Через двадцать четыре часа они подошли к Булони. Черчилль решил вернуться во Францию, чтобы убедить французов попробовать восстановить контакт с изолированными британскими частями. Оказавшись в Париже вскоре после полудня 22 мая, он спросил у нового главнокомандующего французской армией генерала Вейгана, смогут ли французские войска вместе с англичанами нанести удар с юга и севера в основание немецкого клина, чтобы отрезать немецкие части, вышедшие к морю, тем самым восстановив контакт союзнических армий. «Я постараюсь», – ответил Вейган. Как заметил генерал Айронсайд, Черчилль вернулся в Лондон «почти в жизнерадостном настроении». Но через несколько часов начали поступать сообщения, что боевой дух французов «плох».

Вейган не пошел на север. 24 мая британцы были вынуждены оставить Булонь. Британские войска в Кале подвергались артиллерийским обстрелам. Черчилль был разочарован недостаточной, как ему казалось, энергичностью британского военачальника, не оказывающего помощь войскам в Кале, и рассерженно написал начальнику своего личного штаба генерал-майору сэру Гастингсу Исмею: «Разумеется, если одна сторона сражается, а другая – нет, война обречена стать неравной». Позже он узнал, что в Кале на самом деле было направлено подкрепление, но главной задачей к этому времени было удержать Дюнкерк доступным для войск и кораблей, поскольку немцы все сильнее затягивали узлы вокруг портов на берегу Ла-Манша.

На этой неделе в обстановке строжайшей секретности дешифровщики из Блетчли, чей невероятный успех во время операции в Норвегии оказался невостребован, сумели взломать коды шифровальной машины «Энигма», которой пользовались военно-воздушные силы Германии во Франции. Этот шифр оказался сложнее, чем тот, которым пользовались в Норвегии. Именно им были зашифрованы тысячи секретных сообщений, которыми ежедневно обменивался штаб немецких ВВС со своими подразделениями во Франции и Фландрии. Эти сообщения проливали значительный свет на действия немецкой армии и авиации. 24 мая англичанам стало известно о плане немцев отрезать британские части от моря. Впрочем, эти сведения поступили из реальных документов, захваченных на поле боя. Сознавая необходимость принятия срочных контрмер, Черчилль вечером отдал распоряжение о «продвижении на север к портам и побережью».

Армию следовало выводить и по возможности возвращать домой. Флот подготовился «всеми возможными способами» забирать армейские подразделения «не только из портов, но и с побережья». Черчилль сказал министрам, что благодаря вернувшейся из Франции армии «мы сможем удержать страну». Через два дня в Лондон прилетел премьер-министр Франции Поль Рейно. Встретившись с Черчиллем в Адмиралтействе, он сказал, что у него не остается надежды, что «у Франции достаточно сил для сопротивления». Капитан Беркли записал: «Рейно не произвел впечатления. Уинстон был ужасен, он рвал и метал, вгонял сотрудников в безнадежную путаницу, ни слова не говоря, носился по Даунинг-стрит, кричал, что мы никогда не сдадимся и т. п.».

Вечером появился приказ об эвакуации морем максимально возможного количества солдат с пристаней, молов и берегов Дюнкерка. Британским войскам в Кале был отдан приказ держаться, чтобы предотвратить подход немецких войск к Дюнкерку с запада. Их эвакуировать не собирались. Одобрив решение, которое Исмей назвал «жестоким», Черчилль за ужином был «необычно молчалив» и «ел и пил с видимым отвращением». Потом, встав из-за стола, он сказал Идену, что чувствует себя «физически плохо». Через два месяца в парламенте он сказал, что солдаты, оставшиеся в Кале, «проявили мужество, которое спасло нас».

27 мая Соединенные Штаты попросили Британию сдать им в аренду аэродромы на Ньюфаундленде, Бермудах и Тринидаде. Черчилль, так и не получивший эсминцы, жизненно необходимые Британии, отказался. В этот же день он заявил на военном совете, что США не оказывали Британии «практически никакой помощи в войне», а теперь, «когда они увидели, насколько велика опасность, хотят сохранить все, что могло было быть нам полезно, ради собственной безопасности». Ему сообщили, что на восточном фланге обороны Дюнкерка бельгийский батальон, защищающий важнейший участок, «был уничтожен налетом шестидесяти вражеских бомбардировщиков». Вечером король Бельгии призвал к прекращению огня начиная с полуночи.

В далекой Скандинавии давно ожидавшаяся, но уже почти забытая норвежская кампания вечером 27 мая достигла своего пика. Британские, французские и польские войска овладели Нарвиком. Победители не знали, что их командование, в связи со срочной необходимостью усиления обороны Британии, уже получило приказ покинуть Нарвик в течение недели. Тем же вечером из Дюнкерка было эвакуировано 11 400 британских солдат. 200 000 британцев и 160 000 французов все еще оставались в окружении.

28 мая Черчилль в палате общин говорил о том, что бельгийская армия «очень храбро сражалась, понеся и нанеся тяжелые потери». Тем не менее их сдача «заметно» усилила опасность для войск в Дюнкерке, чья ситуация «чрезвычайно тяжелая». Палата должна приготовиться к «трудным и тяжелым событиям». Тем не менее все, что может произойти в Дюнкерке, «никоим образом не может освободить нас от исполнения своего долга защищать дело мира, в котором мы поклялись сами себе. Ничто не может поколебать нашу уверенность в нашей способности идти своим путем – как и в предыдущих случаях в нашей истории – через катастрофы и беды к безоговорочному поражению наших врагов».

В тот день, дожидаясь новостей с французского побережья, Черчилль в тесном кругу пяти членов Военного кабинета выслушал предложение Галифакса о том, что Британии следовало бы принять предложение Муссолини начать переговоры о всеобщем мире. Чемберлен был готов поддержать Галифакса, сказав коллегам, что «мы готовы бороться до конца, чтобы сохранить нашу независимость, но надо быть готовыми рассмотреть достойные условия, если таковые будут нам предложены». Черчилль пришел в смятение и раздражение. «Народы, которые борются до конца, поднимаются снова, а те, кто покорно сдаются, – исчезают». Его поддержали лейбористы Эттли и Гринвуд. Укрепленный их твердостью, Черчилль, через некоторое время выступивший перед всем составом кабинета министров в количестве двадцати пяти человек, повторил свою мысль о том, что Британия скорее погибнет в борьбе, чем пойдет на мирные переговоры. «Он был просто великолепен, – записал в дневнике Хью Далтон, недавно назначенный министр военной экономики. – Необходимый и единственный, кто у нас есть для решения этой задачи».