Длинная Серебряная Ложка - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Коути, Кэрри Гринберг cтр.№ 71

Ее батюшка, развлекавший гостей непринужденной беседой как и подобает хозяину дома, отделился от толпы, подошел к дочери, ласково пожал ей руку. Леонард тоже был тут как тут.

— Гизи, ты бы не могла сегодня аккомпанировать? Потом тебя обязательно сменят, чтобы вы с Леонардом тоже потанцевали.

Юный вампир изобразил вежливую, но малоубедительную улыбку, а для пущей привлекательности пригладил волосы, которые пробивались сквозь густой слой бриолина и торчали по сторонам. Фрак его выглядел так, будто по нему прошлась рота солдат, одна фалда была надорвана — Леонард умудрился на нее наступить, — рукава скукожились и из них торчали его острые запястья. А танцует он со всей грацией лося на льду, тоскливо подумала Гизела.

— Спасибо, папа, но лучше не надо. А вот сыграть могу. Тем более что только я умею обращаться с нашим клавесином, — и виконтесса смерила инструмент взглядом тореадора.

За эти годы она действительно узнала все секреты фамильного клавесина. Например, на какие клавиши лучше не нажимать, потому что они западают. Даже виртуоз Паганини, сыгравший на скрипке с одной струной, пришел бы в замешательство при виде инструмента, который стрекотал, сипел, кряхтел, стонал и в любую минуту грозился треснуть пополам. Уже за клавесином Гизела отыскала взглядом свою служанку, которая буквально висела на Викторе. Неужели рассчитывает протанцевать с ним весь вечер? Это ведь совсем неприлично, если танцуешь только с одним партнером. Но где Эвике — и где приличия!

Тем не менее, у девушки были все шансы выдать себя за Королеву Проклятых — похоже, упыри признали ее за свою. В представлении Гизелы ее горничная была антонимом слова "вампир," но немертвые почему-то охотно поверили в такую невесту. И даже сам жених… О нет, жених поверил в первую очередь!

При мысли о женихе Гизела смущенно отвела взгляд и принялась внимательно изучать люстру (упадет — не упадет, упадет — не упадет?) Мсье виконт был просто неприлично хорош собой, настолько хорош, что Гизела даже забыла, что у нее вообще-то тоже завтра свадьба. Ну почему некоторым достается Леонард, которому бы только с микробами агукаться, а другим… Она вновь печально вздохнула. И здесь Берта умудрилась ее обскакать, даже находясь за сотни километров! И лучшего жениха отхватила, и лучшее платье.

А фальшивая фроляйн Штайнберг тем временем использовала свое положение на полную катушку. Она как будто забыла, что еще пару часов назад мыла тарелки на кухне и подметала крыльцо. Гизела бы многое отдала, чтобы послушать, о чем она так увлеченно рассказывает Виктору. Неужели о том, как правильно плести косы из чеснока?

Девушка закрыла глаза и попыталась представить, что было бы, окажись здесь настоящая Берта Штайнберг, и ее сердце заныло. Потому что ничего хорошего бы не получилось.

Она не перекинулась бы с Гизелой даже словечком — Берта всегда молчалива и холодна. Возможно, виконтесса фон Люценземмерн удостоилась бы легкого кивка, но потом Берта слишком быстро отвела бы взгляд и мгновенно переместилась в другой конец залы. И, конечно, Берта была бы прекрасна — намного красивее Эвике даже в одном и том же платье и с одинаковой прической. И ей очень шел красный цвет… То-есть идет. Хоть технически фроляйн Штайнберг была мертва, это не давало никому права говорить о ней, как о покойнице. Она бы обиделась.

И так, на чем мы остановились? Берта проходит мимо с гордо поднятой головой, даже не замечая Гизелу. Вежливо кланяется гостям. Конечно, с манерами у нее не очень, здесь они с Эвике похожи, но в представлении Гизелы у нее получалось изящно и благородно. Она улыбается Виктору и наверняка ликует в душе, какого красавца отхватила, не то что несчастная виконтесса. Они открывают бал. Берта летит по залу невесомо, будто ласточка, ее маленькие ножки (оставим этот момент на совести Гизелы и не будем приводить отнюдь не золушкин размер) порхают над полом, все смотрят на нее — прекрасная невеста! А Гизела сидит в стороне — вот прямо как сейчас — и не знает, какому чувству отдать предпочтение: злости, зависти, обиде или может быть чему-то еще? Нет, остановимся на этих трех.

Неожиданно девушка ощутила на себе тяжелый взгляд, который никак не мог принадлежать кому бы то ни было из ее знакомых. Гизела резко обернулась, но никого не увидела. Потом, на всякий случай, огляделась еще один раз. И все равно ее не покидало чувство, будто кто-то пристально смотрел на нее или даже сквозь нее. Она встряхнула головой, стараясь отделаться от этого странного ощущения, но никак не получалось.

Потому что кто-то действительно смотрел на нее и видел то, чего еще не видела сама Гизела.

Все это время Уолтер простоял в углу, где и собирался провести остаток вечера. Теперь, когда виконтесса уселась за клавесин, приглашать на танец было некого — остальным дамам он не представлен, да и не рвался с ними знакомиться. Ему в одночасье надоели вампиры — как en masse, так и отдельные личности. А эти самые отдельные личности плевать хотели на его неприязнь и упоенно вальсировали в центре залы. Остальные гости жались к стенке, потому что кринолин Эвике по разрушительности соперничал со стадом гиппопотамов. Это крайне забавляло Виктора, зато французская диаспора в безмолвном ужасе взирала на невесту. И в одиночку Мастер нагонял на них такой страх, что уснуть можно было лишь в обнимку с плюшевым медвежонком, а что начнется, когда к Виктору присоединится столь же безумная супруга? Некоторые уже задумывались об иностранном подданстве — переплыл через Ла Манш и вся недолга.

Первая пара все кружилась, отдавшись на милость центробежной силе, и Виктор, в полуобороте, вдруг пристально посмотрел на Уолтера и сверкнул острыми клыками. Улыбка его казалась чересчур любезной чтобы не быть насмешливой. И тут Уолтер понял, почему с первого же взгляда возненавидел Виктора, хотя тот и казался славным малым. В этом-то вся и загвоздка! Будь он мрачным чудовищем, злобно зыркающим по сторонам, к нему еще можно привыкнуть. Но он был, как говорится, душа компании — остроумный, небрежно-вежливый и успешный во всем. Смени он элегантный галстук на белый воротничок пастора, и перед Уолтером оказался бы старший брат. Чересчур знакомой была эта улыбка благополучного, состоявшегося человека. Да, универсальный старший брат, так сказать, классический образец. Вот почему Леонард так на него повелся — видать, не хватало мужской компании в детстве. И ведь не знает, дурак, как ему повезло! Не пришлось донашивать за кем-то обноски или слушать, как все твои достижения сравнивают с чужими, ощущая себя чьей-то ухудшенной копией. А самому Уолтеру остается лишь завидовать, наблюдая за чужим успехом из тени, как попрошайка у витрины игрушечной лавки, как бедный родственник, которого из жалости позвали на пир. Лучше бы ему никогда не приезжать сюда! С таким же успехом можно и дома позориться.

И тут Уолтера окликнули. Причем по-английски.

— Молодой человек! Да-да, вы, — к нему направлялась высокая дама в черном платье, по случаю праздника украшенном бриллиантовой брошкой. Ее светлые, но уже начинавшие седеть волосы были собраны в строгий пучок, а глаза смотрели с высокомерной холодностью.

— Мэм?