Экономика добра и зла. В поисках смысла экономики от Гильгамеша до Уолл-стрит - читать онлайн книгу. Автор: Томаш Седлачек cтр.№ 104

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Экономика добра и зла. В поисках смысла экономики от Гильгамеша до Уолл-стрит | Автор книги - Томаш Седлачек

Cтраница 104
читать онлайн книги бесплатно

Экономика презентует сама себя как науку, построенную на рациональности, однако под ее покрывалом прячется много необъяснимого. Возможно, как раз поэтому многим экономическим учениям и школам сопутствует крайнее эмоциональное напряжение, доходящее до религиозного пыла. Отсюда возрастает важность метаэкономики, пытающейся выяснить, что делается на экономической кухне еще до того, как привезены и замешаны ингредиенты. Когда, как не сейчас, мы могли бы заглянуть под «крышку» и исследовать, какие мнения, веры и страхи скрываются там, в тихих глубинах? Из религий и мифов мы могли бы взять никак не меньше того, чему мы научились благодаря точным и строгим математическим моделям человеческого поведения.

Следовательно, будет правильным как можно шире раскрыть тему animal spirits, тем более что изучению его противоположности или дополнения, homo oeconomicus, мы посвятили много времени. Возможно, благодаря этому станет яснее обманчивость надежды на строгие рациональные и механистические модели, на которые опирается экономика мейнстрима.


Интуитивное желание


Первоначальное значение animal spirits так же расплывчато и туманно, как и выражение «невидимая рука» Адама Смита. Автор «Исследования о природе и причинах богатства народов» лишь трижды употребил в своей работе данное словосочетание. И точно так же (по какому‑то странному стечению обстоятельств) получилось с animal spirits у Джона Кейнса в «Общей теории занятости, процента и денег». Обоих великанов экономики ждала одинаковая судьба: выражениям, означенным позднее как их главное наследство, они, по существу, посвятили лишь короткие пассажи, хотя позднее другие об этих отрывках написали гору книг. Кейнс упоминает animal spirits [888] в следующем контексте:


…Заметная часть наших действий, поскольку они направлены на что‑то позитивное, зависит скорее от самопроизвольного оптимизма, нежели от скрупулезных расчетов, основанных на моральных, гедонистических или экономических мотивах. Вероятно, большинство наших решений позитивного характера… принимается под влиянием одной лишь жизнерадостности — этой спонтанно возникающей решимости действовать, а не сидеть сложа руки, но отнюдь не в результате определения арифметической средней из тех или иных количественно измеренных выгод, взвешенных, по вероятности, каждой из них… Поэтому, когда жизнерадостность затухает, оптимизм поколеблен и нам не остается ничего другого, как полагаться на один только математический расчет, предпринимательство хиреет и испускает дух… Частная инициатива будет на высоте лишь в том случае, когда разумные расчеты дополняются и поддерживаются духом жизнерадостности… [889]


Термин animal spirits сам по себе в известной мере мистический. «Своего рода загадка, откуда берется этот animal spirits», — сказано в совершенно не мистическом словаре Бишопа [890]. Согласно классической интерпретации, речь идет о некой воплощенной уверенности, и термин не имеет ничего общего ни с животными, ни с духами. Говорится лишь об оживлении, то есть о приводящем в движение «принуждении к действиям». Здесь я бы хотел данную концепцию развить в менее ортодоксальном ключе — рассмотреть animal spirits как истинно животный инстинкт или пережиток звериной сущности, сохранившийся в нас с глубоких времен. Мы, люди, хотя и покинули дикие края и переселились в цивилизованные и более предсказуемые города, находящиеся, похоже, под (нашим) контролем, но своей дикости лишились все‑таки не полностью. Она переехала вместе с нами, точнее, пришла скрытая в нас, как будто бы каждый взял с собой своего Энкиду.

Похоже, что animal spirits есть нечто, нас мотивирующее, оживляющее, неким иррациональным способом подгоняющее и дающее нам цели, желания, надежды или мечты. Эта сила непредсказуема, необузданна и не поддается математическому анализу. «Джон Мейнард Кейнс точно определял animal spirits как те самые непредсказуемые движущие человека силы, влияющие на операции с ценными бумагами и подгоняющие экономические циклы» [891]. В связи с animal spirits уместно вспомнить и слова двух великих экономистов о том, что люди «могут руководствоваться и неэкономическими мотивами, вести себя нерационально и упорствовать в своих заблуждениях» [892].


Естественность неестественного


С чьей бы точки зрения — дарвинистов, креационистов или любой другой — мы на человека ни взглянули, ясно одно: он недалеко ушел от животного. И все же животные в чем‑то другие. В большинстве языков названия зверей в применении к человеку имеют обидное значение (свинья, крыса, гусь), но иногда выражают одобрение (лев, тигр, лань). Другие формы оскорблений содержат в себе упоминания наших скрытых от глаз частей тела, половых и репродуктивных органов. Вопрос в том, можно ли здесь найти какие‑либо параллели. Может, мы указываем на то, что скрываем? Не только на зверя в нас, но и на наготу? Какая связь между нашей стыдливостью и звериной сущностью? Мы издеваемся и насмехаемся над тем, что является для нас табу, чего стесняемся, — над нашей сексуальностью, к примеру. Но, ради бога, что общего это имеет с экономикой?

Похоже, что мы, люди, являемся единственными существами, для которых естественно быть неестественными. И наоборот, быть неестественными для нас естественно. Возьмем, к примеру, наготу: хотя она в буквальном смысле слова была нашим при‑родным состоянием, мы считаем ее неестественной. Некоторые авторы полагают наготу неприкосновенным табу нашего общества [893]. «Разве обнаженный человек не больше “похож на себя”? В определенном смысле, нет… В этом смысле на себя похож одетый», — пишет К. С. Льюис [894]. Люди, по его словам, «облачились в наготу, как в ритуальные одежды, или обрядились в нее, как в маскарадный костюм» [895]. Возможно, для них она связана с представлением о «нагом дикаре, удовлетворенно сидящем в траве» [896]. Нагота, следовательно, указывает на дикую примитивность, а животная неприхотливость — на удовлетворенность.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию