Этика банков. Уроки финансового кризиса. Учебное пособие - читать онлайн книгу. Автор: Петер Козловски cтр.№ 63

В качестве первого реформатора Буллингер еще в 1531 г. разрешил взимание процента в пределах узаконенных рамок. Эти рамки были определены в Цюрихе и до начала XIX в. составляли 5–6 %. Влияние Буллингера на кальвинистский мир было значительным. Утверждают, что на нидерландских кораблях в золотую эпоху Голландии XVII в. морякам читали Библию и проповеди Буллингера.

В этом историческом факте отразились перемены, предшествовавшие кризису финансовых рынков. На протяжении столетий процент, а затем и процентная ставка определяли основные экономические и экономико-этические вопросы. С появлением в последние десятилетия легких денег проблему создали не процентные ставки, а условия, в которых кредит выдавался под низкие проценты, и прежде всего структурированные продукты с кредитной составляющей.

В США ценится кредитоспособность, однако кредит получить нелегко. Кальвинисты придают особое значение хорошей «кредитной истории». В США получение денег в долг и их возврат относятся к «кредитной истории», как к части жизненной истории, т. е. к необходимой детали биографии. Причина очень проста: как же можно узнать, аккуратен ли должник при выплате своих долгов, не обращаясь к его жизненной истории? Тот, кто в прошлом уже оплачивал свои долги, скорее всего, сделает это и в будущем, хотя это не бесспорно. Примером этого являются критерии допуска к программам кредитных карт. Еще в 2002 г. для получения кредитной карты решающее значение для выдающего ее банка имел не размер дохода заявителя, а его кредитная история. Новые эмигранты, прибывшие в США, даже при больших доходах долго не могли получить американскую кредитную карту, пока не демонстрировали «кредитную историю». Фальшивый чек или любое другое нарушение «кредитной истории» тоже могли надолго или навсегда стать препятствием для получения кредитной карты.

«Кредитная история» может уменьшить неуверенность в возврате кредита в будущем, но не в состоянии ее полностью устранить. Индивидуум неожиданно в течение одного-двух дней может превратиться в расточителя и проиграть в Лас-Вегасе большое состояние. В связи с этим даже большой доход не является для банка гарантией. Человек, зарабатывающий большие деньги, имеет больше шансов превратиться в расточителя, чем обладатель небольшого дохода, что только увеличивает риск для банка в отношении клиентов с высокими доходами.

Вера в кредит в США на протяжении длительного времени постоянно крепла в отличие от континентальной Европы, например Австрии, где все еще приходится выплачивать так называемый кредитный налог за полученный кредит в размере 0,8 % от суммы кредита. Кредитный налог как налог на доход, который не получен, а, напротив, представляет собой долг перед кем-то, является в высшей степени парадоксальным. В этом проявляется этатизм Марии-Терезии. Вероятно, часть проблем кризиса финансовых рынков заключается в том, что в США легкость выдачи кредита перестала соответствовать строгой кальвинистской этике, считающей обязательным обслуживание полученных кредитов.

Аналогичные изменения при отказе от двух взаимно уравновешивающихся стандартов поведения характерны и для кальвинистского восприятия экономического успеха и мотивации предпринимательской деятельности в период кризиса финансовых рынков. Как считал Макс Вебер, кальвинистский предприниматель проникается мотиваций творчества и высоких экономических показателей под воздействием экономических (радость от успеха в своем деле) и религиозных (свидетельством Божьей милости) стимулов. Книга Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1905) показывает, что религиозно-культурные и экономические стимулы и мотивы в капиталистическом предпринимательстве взаимно переплетаются и влияют на рост экономической креативности и эффективности.

Кальвинистская теория оправдания подверглась ревизии со стороны последователей Кальвина. Религиозная ценность оправдания и предназначенности отчасти трансформируется у возникающего предпринимательства в экономический успех. Неуверенность протестанта в своей Божьей милости компенсируется осознанием того, что экономический успех отчасти можно воспринимать как свидетельство Божьей милости.

Тем более что даже вера в протестантском кальвинизме не является убедительным свидетельством богоизбранности. Согласно Вестминстерской конфессии от 1646 г., Бог выбирает для вечной жизни тех, кто достоин «Его благодати и любви, без какого бы то ни было предвидения их веры или добрых дел (выделено автором книги) или их верности или чего-либо иного в людях, что было бы для Бога условием или причиной сделать это» ^[190]. Ни вера, ни добрые дела не вводят человека в состояние благодати. Единственным доказательством предрасположенности к благодати, как показывает Вебер в своем анализе, может быть экономическая успешность человека (следовательно, заслуга особой формы божьей милости). Такое переосмысление экономического успеха как религиозного, вероятно, стало одним из наиболее сильных и изощренных стимулов и усилителем мотиваций и креативности, какими располагало человечество.

Различие влияния кальвинистской и лютеранской теорий оправдания нельзя переоценить. В то время как лютеранин оправдан уже только благодаря вере ^[191], кальвинист не уверен в своем оправдании благодаря вере и поэтому стремится к поиску видимых признаков своего оправдания. В связи с этим экономический успех может приобретать такого рода высокое значение в определенных исторических формах кальвинизма.

В теологии Лютера видимым (добрым) делам никогда не придавалось соответствующее значение, хотя они оценивались как проявление веры, однако ни в коей мере не убеждали человека в его оправдании. Невысокое значение видимых дел в немецком лютеранстве оказывало влияние и на отношение к экономической деятельности и тем самым к ее успеху. Слабость экономического мышления в немецкой традиции духовной истории можно здесь тоже отнести к лютеранству, потому что учения, основанные на лютеранстве, считали успех в действиях не столь важным для оправдания человека, которое дарится из чистой милости. Если эти мысли перенести на теорию хозяйственной этики, то тем самым в конце концов можно оправдать право человека на любую государственную услугу или любое благо, так как в реальности его невозможно заслужить добрыми делами.