От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Обручев cтр.№ 120

В начале июня мы проехали из Омска на пароходе в г. Усть-Каменогорск, где можно было нанять лошадей для проезда на первую группу рудников, подлежавшую экспертизе, а попутно сделать наблюдения относительно состава и строения хребта, чтобы ознакомиться с ними до начала первой экспертизы. Поэтому нами было взято также снаряжение для полевой работы, включая палатки.

Усть-Каменогорск, с которым я уже немного ознакомился в 1905 г., возвращаясь из Чугучака через Зайсанск и Кокпекты, представлял собой большое село, только с несколькими двухэтажными каменными домами у центральной площади. Гостиницы в городе не было, и мы остановились в какой-то пустовавшей квартире из нескольких комнат, но без всякой мебели, в которой провели два дня в поисках ямщика и в ожидании подготовки его к выезду. Разыскали уполномоченного Российского золотопромышленного общества, у которого получили сведения, что другие эксперты уже приехали и находятся на руднике Акджал, с которого намечено начать осмотр. От него же я узнал, что в городе издавна проживает старый политический ссыльный из народовольцев Е. П. Михаэлис, небольшие труды которого по древнему оледенению хребтов Тарбагатая и Алтая были мне известны. По окончании срока ссылки он не уехал за Урал, где у него никого уже не было, а остался в городе и принимал участие в городском самоуправлении и сибирской периодической печати. Я посетил старика, еще очень бодрого и жизнерадостного, жившего в небольшом домике, и провел у него часа два.

На двух телегах мы переправились через р. Иртыш и поехали по степи на юго-запад, вверх по широкой долине р. Уланки. Справа и слева уже поднимались плоские холмы Калбинского хребта. После ознакомления с ним при проезде в разных направлениях с рудника на рудник я пришел к выводу, что это не хребет в собственном смысле слова, а комплекс плато, кряжей и горных групп, то тесно связанных друг с другом, то разделенных более или менее широкими и глубокими долинами. Возвышенности имеют различную абсолютную и относительную высоту. На востоке, ближе к р. Иртышу, представляющему базис эрозии, высо́ты меньше, увеличиваются к западу, к тракту из Кокпекты, до максимума, а затем уменьшаются, и к тракту в Сергиополь вся местность получает сильно сглаженный характер, как мы видели на пути из Семипалатинска в Джунгарию. На востоке формы гор более резки, долины глубже, склоны круче, скалы, обрывы чаще; встречаются ущелья; речки текут быстро. Мягкость, старость форм рельефа на западе уже отмечены выше в описании поездки по Казахской степи.

Наблюдения в Калбинском хребте и, позже, в самом Алтае позволили мне прийти к убеждению, что высокие горы, возникшие в конце палеозоя при сильных складкообразовательных движениях земной коры, были уничтожены, сглажены, превращены в так называемую почти-равнину в течение мезозойской эры, а затем возрождены в третичный период движениями другого типа, так называемыми дизъюнктивными, т. е. перемещениями длинных глыб по трещинам разломов относительно друг друга. Эти возрожденные горы являлись уже не складчатыми, как те, которые существовали здесь ранее, а складчато-глыбовыми. Старая складчатость, оставшаяся в глубине почти-равнины, сочеталась теперь с разломами, разбившими эту почти-равнину на глыбы. Разломы и перемещения глыб были особенно сильны на Алтае, на правом берегу р. Иртыша, а на левом постепенно слабели и к меридиану почтового тракта Семипалатинск – Сергиополь сошли почти на нет. Этим объясняется то, что не только Калбинский хребет, но и сам Алтай не имеют характерного рельефа молодых складчатых гор в виде нескольких параллельных горных цепей, отделенных друг от друга продольными долинами, а представляют сложный комплекс плато, коротких кряжей и горных групп, возникших при расчленении почти-равнины разломами и при перемещениях отдельных участков ее, в виде глыб земной коры разной величины и формы, относительно друг друга.

К этому выводу я окончательно пришел при изучении Алтая в 1914 г., куда специально поехал, чтобы проверить предположения о структуре, возникшие при исследованиях в Калбинском хребте. К тому же выводу, независимо от меня, пришел и финский ученый Гранэ, изучавший Алтай в те же годы. Постепенно, после многих возражений, вывод относительно Алтая стал общепринятым. Но в Калбинском хребте другие исследователи отрицали присутствие разломов и старались объяснить его рельеф иным образом, не учитывая близости Алтая, где разломы так развиты, что трудно допустить, что они не распространялись и на левый берег Иртыша, постепенно слабея к западу, как я думаю.

Вообще, вывод, что для строения земной коры дизъюнктивные дислокации, т. е. перемещения по трещинам разломов, имеют не меньшее значение, чем пликативные, т. е. складкообразующие, к которому я пришел 50 лет тому назад при изучении Селенгинской Даурии, вопреки распространенному тогда мнению о господствующей роли складкообразования, находил все большее и большее подтверждение при исследованиях в других частях Сибири, привлек к установлению типа складчато-глыбовых гор в дополнение к четырем типам, принятым ранее, к представлению о возрождении гор на месте почти-равнин и, наконец, к убеждению, что для создания современного рельефа земной поверхности первенствующее значение имеют эти молодые движения, существенно дизъюнктивные, развивающиеся в третичный и четвертичный периоды.

После этого отступления вернемся к нашему маршруту по р. Уланке. Постепенно долина ее суживалась, плоские горы подступали ближе, но имели те же сглаженные формы, среди которых справа от нас на севере резко выделялись острые конические вершины небольшого массива гранита – это были горы Аиртау, иначе Монастыри, вероятно получившие это название из-за вершин, похожих на колокольни. Небольшой перевал привел нас в верховья р. Канайки; здесь, по словам ямщика, справа и слева от дороги находились небольшие золотые рудники. В надежде, что я попаду в них своевременно в порядке экспертиз, я не заехал на них. Оказалось, что владельцы не собирались их продавать.

В верховьях р. Канайки мы поднялись на перевал и круто опустились в широкую долину р. Кызылсу, одной из главных в хребте и впадающей в Иртыш выше Шульбинского бора правого берега. Проехали мимо уединенного «волостного дома», где помещалось волостное правление, поднялись на горы Джуаньтюбе и спустились по их пологому склону и по долине р. Каинды к селу Георгиевскому в широкой долине р. Дженама. Это село было основано переселенцами из Украины, но, вероятно, не так давно: дома еще не были окружены деревьями и вообще зеленью, как в украинских селениях, которые я видел к югу от Тарбагатая – Урджар и Маканчи, упомянутых выше. Но украинский обиход сразу выдавал себя длинными пароконными телегами – можарами с высокими решетчатыми боками, которые видны были на улицах. Местность вокруг села давала простор для земледельца – широкая и ровная долина р. Дженама на юге сливалась с долиной р. Чаргурбан, главной в Калбинском хребте. Окружающие горы были невысокие, с пологими склонами, безлесные. Географическая широта (между 49 и 50° с. ш.) была та же, как на Украине, но климат более резко континентальный, зима длиннее и холоднее, со свирепыми пургами.

По ровной степи мы проехали от села дальше на юго-запад, перебрели легко неширокую р. Чаргурбан и в версте за ней прибыли в рудничный небольшой поселок Акджал у подножия плоских степных холмов и горок. Всех экспертов поместили в нескольких комнатах отдельного маленького домика. Кроме знакомых мне по изучению Богомдарованного рудника горного инженера Журина и химика Лебедева, приехал еще горный инженер Тихонов. С утра все эксперты расходились по шахтам соседних рудников для их изучения, а вечером летнее время позволяло развлекаться на свежем воздухе игрой в городки на площадке возле нашего домика, отдыхая от подземного воздуха и писания заключений по дневной работе в комнате.