Золотой век Испанской империи - читать онлайн книгу. Автор: Хью Томас cтр.№ 64

Первым севильским купцом, вовлеченным в африканскую торговлю в крупном масштабе, был, однако, Хуан де ла Баррера – вернувшись в 1530 году из Индий уже состоятельным человеком, он вскоре сделался одним из богатейших торговцев; его конторы по продаже рабов и других товаров располагались в Картахене, Гондурасе, на Кубе и в Новой Испании. Сам он совершал регулярные путешествия на одном из собственных кораблей по маршруту Севилья – острова Зеленого Мыса – Веракрус ^{489}.

Эти торговые операции и этот маршрут были признаками перемен. До сих пор черные рабы африканского происхождения обычно ввозились в Америку из Европы и чаще всего были родом оттуда же, из Португалии или Испании. Теперь же корабли работорговцев начали курсировать непосредственно между Африкой и Новым Светом, следуя примеру судна «Нуэстра-Сеньора-де-Бегонья», принадлежавшего генуэзскому купцу Поло де Эспинола из Малаги, которое в 1530 году, выйдя из Сан-Томе у берегов страны, называющейся теперь Нигерией, с тремя сотнями рабов на борту, направилось прямиком в Санто-Доминго ^{490}.

Очевидно также, что многие из рабов, завозимых теперь из Испании или Португалии в Испанскую империю, имели африканское происхождение. Это подтверждается распространенным мнением, будто причиной всех сложностей, с которыми приходилось сталкиваться европейцам в попытках дисциплинировать африканских рабов, было то, что эти рабы происходили от мусульман народа волоф – термин, применявшийся для обозначения одного мусульманского племени в Западной Африке. Именно эта боязнь привела в 1526 году к запрету на ввоз таких рабов. В 1530-м и 1532 годах были составлены особые правила против поставки ладино, как называли рабов, ввозившихся напрямую из Испании, поскольку они тоже считались потенциально ненадежными. Немцы, получившие контракт на перевозку рабов из Севильи, вступили в переговоры с Каса-да-Мина в Лиссабоне. Они достигли соглашения, по которому рабы должны были отправляться из Сан-Томе в Гвинейском заливе. В 1530 году король Португалии Жуан III дал капитанам позволение на регулярный вывоз рабов как с островов Зеленого Мыса, так и с Сан-Томе ^{491}. По всей видимости, он ни минуты не колебался, соглашаясь на этот шаг, – не более, чем колебался король Фернандо Католик в 1510 году, когда налаживал переправку рабов в Санто-Доминго. Если эти монархи и посвящали этому предмету какие-либо размышления, скорее всего они полагали, что раба, попавшего в христианские руки, ждет гораздо лучшая участь, нежели свободного африканца у себя в Африке.

Первым кораблем, проплывшим из Гвинеи напрямик к Карибским островам, был «Сан-Антонио», капитан которого, Мартин Афонсу, взял на борт 201 раба с клеймом «G» – «Гвинея». Судно отплыло из Сан-Томе в 1532 году; партия была доставлена королевскому представителю в Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико, Хуану Паису ^{492}. Этот рейс был предвестником трехсот лет подобных перевозок. В 1533 году почти 500 рабов были вывезены напрямую из Сан-Томе в Испанскую Индию, а в 1534-м было выслано около 650, несмотря на то что к этому времени королевский представитель в Сан-Томе посылал более 500 рабов в год в португальский замок Эльмина, и еще 200–300 – в Лиссабон ^{493}.

Указ короля Карла от 1526 года аннулировал условия касательно рабов, оговоренные в более толерантном своде законов «Сьете Партидас», составленном королем Альфонсо эль Сабио в XIII столетии, согласно которым раб, вступавший в брак, становился свободным. Сложности, связанные с браками между черными рабами и свободным индейским населением, уже начинали беспокоить сообразительных юристов, занимавшихся государственным правом ^{494}.

Таким образом, черные рабы, были ли они или не были прикреплены к определенным хозяевам, теперь играли решающую роль в большинстве европейских начинаний на территории Америки.

Панфило де Нарваэс с его сеговианским воспитанием, могучим басом и многолетним опытом ведения войны в Индиях, выступил 17 июня 1527 года из Санлукара-де-Баррамеда на пяти кораблях, имея при себе 600 человек, с целью основать во Флориде новое поселение. Вместе с ним на борту были пять францисканцев, возглавляемых фраем Хуаном Суаресом, наместником епископа при экспедиции. Другими важными участниками экспедиции были: счетовод Алонсо Энрикес, фактор Антонио Алонсо де Солис и казначей Альваро Нуньес Кабеса де Вака. Был среди них, как это часто случалось в те дни, и моряк-грек по имени Доротео Теодоро. Один из капитанов, Валенсуэла, был родственником жены Нарваэса Марии де Валенсуэла. В состав команды входили также испанец по имени Эскивель, другой по имени Веласкес де Куэльяр, а также один из представителей рода Аланисов в качестве нотариуса. Как мы видим, это была типичная экспедиция конца 1520-х годов ^{495}.

Одному из этих людей, а именно Кабеса де Вака, суждено было вписать это путешествие в историю. Его необычная фамилия буквально переводится как «голова коровы». Согласно легенде, король Санчо Наваррский ^[71] нарек этим именем одного из его предков, пастуха Мартина Альяху, показавшего путь христианскому войску в битве при Лас-Навас-де-Толоса в 1212 году. Альваро Кабеса де Вака воспитывался в Хересе-де-ла-Фронтера своим дядей Педро де Вера и теткой Беатрис Фигероа. Он стал камергером при дворе герцога Медина-Сидония, который во время войны с комунерос посылал его в Вальядолид со срочными депешами; также он воевал в Севилье в составе королевского войска. После этого он отправился в Италию с имперской армией. Перед тем как присоединиться к Нарваэсу, он женился на некоей Марии де Мармолехо. Он приходился дальним родственником тому Кабеса де Вака, который уже тогда был епископом Канарских островов и членом Совета Индий.

После обязательной в те дни остановки на Канарских островах экспедиция Нарваэса в середине августа достигла Эспаньолы. Здесь Нарваэс попытался завербовать в отряд еще людей, но безуспешно. Наоборот, вместо приобретения новых сторонников Нарваэс потерял 140 человек, которые предпочли местные пейзажи «под влиянием предложений и обещаний, которыми их засыпали жители островов» ^{496}. Флорида после путешествий Понсе де Леона и Васкеса де Айльона (о которых жители Санто-Доминго были осведомлены) уже не казалась столь многообещающей; вдобавок, здесь уже начинали циркулировать более заманчивые слухи о новых богатых землях к югу от Панамы ^{497}.