В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Бу cтр.№ 65

На третьем этаже в углу лестничной площадки он увидел две стоящие в углу узкие алюминиевые панели. Оглянувшись, он боязливо подошел и схватил их, удивляясь, что никто не забрал их до его прихода. Наверное, это части каких-то оконных рам. Хотя, с другой стороны, на парковке ведь нет окон. Для него было несущественно, какие именно детали попали к нему в руки, но все же он задумался об их предназначении.

Сунил потащил алюминий с собой на верхний этаж. Там он знал единственное место, где можно отыскать «мельхиор». Из него был сделан держатель для огнетушителя, хранившегося в закрытом ящике с надписью: «Пожарный кран». Эта деталь была маленькой и легкой и стоила недорого. При этом находиться рядом с крышей было опасно, потому что возрастала вероятность наткнуться на охранников, которые выходили туда покурить. И все же каждый раз, приходя на эту автостоянку, он забирался на самый верх. Сунил никогда не бывал в таких высоких зданиях. Больше его поражал простор и вид, который открывался с последнего, четвертого уровня.

Сейчас крыша была абсолютно пустой, поэтому можно было встать посередине, раскинуть руки в стороны и кружиться, зная, что никого и ничего не заденешь. Потом, по завершении строительства, когда здесь будут рядами стоять машины, это пространство изменится, и перемещение по нему будет сильно ограничено. Оно станет более обыденным, имеющим, как все в повседневной жизни, строгие рамки и границы.

Сунил любил стоять на этой крыше и смотреть, как взлетают самолеты Air India с оранжевыми хвостами. Он с удовольствием разглядывал водонапорную башню с похожей на луковицу верхней частью, наблюдал за возведением нового обширного терминала. В сторону труб крематория Парсивада, где сожгли тело Калу, он предпочитал не поворачиваться. Лучше уж развернуться к сияющей надписи «Хайат» над стеклянным фасадом гостиницы или отыскать теснящиеся друг к другу лачуги Аннавади. Но самое занятное – следить, как состоятельные пассажиры подъезжают и отъезжают от международного терминала.

Другие мальчишки, приходившие на эту крышу, тоже любили наблюдать за людьми внизу, потому что те казались им маленькими, будто игрушечными. Но когда Сунил смотрел на них сверху, то странным образом становился ближе к ним, словно вдруг ему удалось сравняться с ними в статусе. Отсюда можно было свободно глядеть на них, а внизу этого ему никто бы не позволил. Они не знали, что мальчик за ними наблюдает, и не могли возражать против этого.

С течением времени, с каждым проходившим месяцем, Сунила все больше терзали сомнения, к какой же категории жителей расстилавшегося внизу города он принадлежит. Раньше он думал, что достаточно умен, чтобы стать «кем-то» – нет, не важной персоной, как те, что снуют возле аэропорта, а кем-то поменьше. На крыше он чувствовал себя в большей степени человеком, чем в Аннавади, даже при условии, что он пробрался сюда, как вор.

Ну, хватит терять время. Надо отправляться домой, прихватив, конечно, «мельхиор». Мальчик спустился по лестнице и перед тем, как выйти из здания, расстегнул штаны и сунул полоски металла в трусы. От их соприкосновения с телом возникало неприятное ощущение, но просто положить их в штанину он не мог: оттуда они выпадали.

Ковыляя и прихрамывая, Сунил благополучно миновал КПП, участок Сахар и вскоре вернулся в Аннавади. В эту ночь он спал, свернувшись калачиком в кузове грузовика. На следующий день он снова отправился воровать, и, используя инструменты, одолженные тамилом из игрового салона, срезал несколько металлических замков, которые навешивала на колеса провинившихся авторикш парковочная полиция аэропорта.

Когда Сунил в сумерках явился в игровой зал, все обсуждали, как одна из женщин сегодня пыталась повеситься. Ее удалось спасти. Муж несчастной из-за долгов вынужден был продать хижину, а жить на улице она не хотела.

«Что-то уж слишком много женщин в Аннавади мечтает покончить с собой», – подумал Сунил. Особенно его опечалила смерть Мины, которая всегда была добра к нему. Когда кругом столько потенциальных самоубийц, сам поневоле задумываешься о сведении счетов с жизнью. Так, во всяком случае, говорили люди.

Абдул же считал, что поступок Мины был смелым и дерзким. Калу тоже нередко звали отчаянным храбрецом. А теперь тамил, скупщик краденого, стал величать так Сунила: «Храбрец из Аннавади!» «Первый среди воровской братии!» Но Сунилу было ясно, что за этой лестью стоят корыстные цели. Хозяин игровых автоматов пытался подбодрить мальчика, чтобы тот скорее пробрался в «Тадж», стащил лом и продал именно ему. Но пока что Сунилу не хватало уверенности в себе, чтобы совершить эту вылазку.

Мимо салона проковылял, кренясь и шатаясь, его отец. Неподалеку стоял Абдул и оживленно что-то говорил мальчишке, который его совсем не слушал. Абдул, вещая, смешно мотал головой вправо-влево, точно как водяной буйвол за его спиной. Видимо, оба таким образом отгоняли назойливых комаров. Сунила это рассмешило. Калу наверняка принялся бы пародировать эту забавную сцену.

– Ты когда-нибудь задумывался, глядя на какого-нибудь человека или слушая его, живет ли он по-настоящему? – спрашивал Абдул у собеседника, который пропускал все это мимо ушей. Похоже, на сортировщика мусора сейчас снова нашло вдохновение. Такого рода «одержимость» иногда нападала на него с тех пор, как он вернулся из колонии в Донгри.

– Вот, например, женщина, которая пыталась повеситься. Или ее муж, вероятно, избивший ее перед тем, как она решила покончиться с собой. Что за жизнь была у них? – продолжал Абдул. – Мне больно на них смотреть. Но это тоже жизнь. Даже совсем уж собачье существование – тоже существование. Однажды мама поколотила меня, и мне пришла в голову эта мысль. Я тогда сказал ей: «Ужасно, если это будет продолжаться до конца моих дней. И все же я останусь живым». Мать тогда очень удивилась таким рассуждениям и ответила: «Не забивай себе голову размышлениями о том, насколько ужасной бывает человеческая жизнь».

Сунил считал себя живым. Существование его было жалким и, конечно, оно могло оборваться в любой момент, как это произошло с Калу. И тогда никто не вспомнит о нем. Потому что для людей, населяющих этот город, он абсолютно незначим. Но там, на крыше парковки, он осознал одну важную вещь. Как-то он попытался перегнуться через край заграждения и задумался, что же случится, если он перегнется еще больше. В тот момент мальчик понял, для кого его жалкая жизнь остается ценной и значимой. Прежде всего для него самого.

В феврале сгоравший от нетерпения Тофик поколотил своего менее решительного коллегу и взял операцию по проникновению в Taj Catering Services в свои руки. Статус Сунила сильно упал, но он с облегчением признал себя рядовым вором и стал одним из четверки, которая отправилась на дело. Три раза за три недели мальчишки пробирались через дыру в каменной стене и добыли двадцать два небольших куска металла. В одну из ночей за ними погнались охранники, но ребята закидали их камнями. Теперь Сунил почти каждый день ел досыта, плюс ему удалось скопить десять рупий и купить посеребренную сережку в виде черепа. Он присмотрел ее в магазинчике рядом с железнодорожной станцией Андхери, так как давно мечтал заиметь какую-нибудь блестящую штуковину.