Короли Вероны - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Бликст cтр.№ 86

Марьотто медленно выдохнул.

— Ну что ты, Антонио! Ты мой друг, как бы ты ни назывался. Капеллетти были недостойны своей фамилии. А ты отчистишь все пятна, и твоя новая фамилия обретет утраченное достоинство.

— При твоем содействии.

И они выпили за дружбу.

Пьетро наклонился к отцу, чесавшему Меркурио за ухом.

— Отец, что вы обо всем этом думаете?

Густая борода дрогнула, над ней блеснули темные глаза. Не знаю, что и сказать, сынок. Со стороны Кангранде это красивый жест. Однако на гибель Капеллетти была Божья воля. Кто знает, хочет ли Господь возрождения этой семьи? На ум приходит история Этеокла и Полиника.

— А кто они такие?

Данте нахмурился, разочарование мелькнуло в опущенных углах его губ.

— Этеокл и Полиник — сыновья Эдипа и Иокасты. Как можно разбираться в поэзии, понятия не имея о древнегреческих трагедиях?

— Простите, отец. А что случилось с Этеоклом и Полиником?

Данте поморщился, но все же рассказал.

Когда Этеокл и Полиник узнали, что их отец женился на своей собственной матери и, значит, они ему приходятся не только сыновьями, но и братьями, они вынудили Эдипа отречься от престола. В ответ Эдип проклял их, назвав своими вечными врагами. А такие проклятия имеют особую силу.

Они меняют законы времени, они бросают вызов Богу, а ведь только Бог вправе судить смертных. — Данте пристально посмотрел на Марьотто и Антонио. — Им следовало бы посоветоваться с астрологом, прежде чем пускаться на такое дело. А еще лучше — с нумерологом. Синьор Монтекки абсолютно прав. Имена обладают властью над людьми. Имена же Монтекки и Капеллетти успели стать нарицательными.

Пьетро скривился, глотая эту горькую истину. Мари и Антонио — лучшие друзья, они ближе, чем родные братья. Что может повлиять на их отношения?

Он уже хотел высказаться на эту тему, но вдруг по затылку его пробежал холодок. До сих пор двери в залу были закрыты из-за холодной погоды. Теперь они отворились, чтобы пропустить хрупкую фигурку, с макушки до пят закутанную в меха.

Все, как по команде, повернули головы. Слуги закрыли за гостьей двери и помогли снять меховую шубу. Под шубой оказалось платье темно-синей парчи. На голове было прозрачное фаццуоло; лишь узкая полоска темных волос, высоко начинавших расти надо лбом, открывалась взгляду. Фаццуоло держалось на шпильках с наконечниками в виде розовых бутонов, невыносимо хрупких.

Разговоры тотчас смолкли. Мужчины словно окаменели, не в силах оторвать глаз от гостьи. О нет, она не походила на горгону. Волосы ее цвета воронова крыла казались очень длинными; впрочем, об истинной длине мешало судить фаццуоло. Кожа отличалась невероятной белизной. Нос был тонкий, изящный, зубы под пухлыми губами белые и ровные. Гостья улыбалась, однако улыбка производила впечатление маски, скрывавшей печаль. Девушка была прекрасно сложена и изящна до болезненности; казалось, она может покачнуться от слишком глубокого вздоха. Каждому, кто видел ее, хотелось избавить это хрупкое создание от тягот положения бедной родственницы в частности и от жестокости мира в целом. То была дева, похищенная драконом, сирота, изгнанная злой мачехой, и Джиневра, дожидающаяся своего Ланцелота, в одном лице.

Над высокими скулами сверкали, лучились, сияли бездонные глаза. В этих глазах хотелось утонуть, за них хотелось умереть — или убить.

В пиршественную залу палаццо Скалигеров вошла Джаноцца делла Белла, внучатая племянница Джакомо Гранде, родственница Марцилио. Она вошла — и затмила собою Елену Троянскую; в сердце каждого из присутствующих жил свой образ этой красавицы, однако с появлением Джаноццы он как-то померк и расплылся, а за горящими стенами Трои выступил светлый лик невесты новоиспеченного Капуллетти.

— А, это ты, Джаноцца. — Гранде да Каррара нарушил внезапное молчание. — Не успели тебя позвать, а ты тут как тут. Признайся, небось под дверью подслушивала?

Секунду все надеялись, что девушка не раскроет рта, не выйдет из роли дивного виденья. Однако она ответила, едва шевеля губами:

— Нет, дядюшка, не подслушивала. А разве следовало?

В голосе ее слышалась застенчивость, но отнюдь не глупость.

Джакомо Гранде смерил племянницу взглядом.

— Пожалуй, подслушать стоило, потому что условия твоей помолвки несколько изменились.

Джаноцца не нахмурилась, не поджала губ. Она лишь улыбнулась слабой улыбкой послушного ребенка.

— Вот как, дядюшка?

— Я хотел выдать тебя за второго сына Людовико Капеселатро. Однако этого молодого человека более нет на свете.

Темно-синие глаза Джаноццы округлились. Руки ее, прежде соблазнительно сцепленные под грудью, взметнулись к лицу.

— Нет? Неужели он погиб на скачках? Или его убили во время игр?

Старший Каррара посмотрел на Антонио, который, раскрыв рот, пялился на свою невесту. С улыбкой Каррара отметил благоговение во взгляде юноши. Поистине, в делах политических женщины незаменимы. О, ему удастся заполучить в родственники и союзники эту многообещающую семейку. Лучшего и желать нельзя: капуанцы здесь новички, и денег у них куры не клюют. Никто точно не знает, каково состояние толстомясого Капуллетти, однако ясно: он не моргнув глазом купит и перепродаст половину сидящих в пиршественной зале. Да, пожалуй, еще и Скалигеру даст фору.

Старший сын — зануда, болван, так и будет всю жизнь сидеть сиднем. Хорошо, что он уже женат. Правда, беременность его жены совсем некстати. А вот второй сын далеко пойдет. Надо же, не успел приехать в Верону, а уже заслужил внимание Кангранде. В детях Джаноццы и Антонио смешается падуанская и веронская кровь, и у семьи да Каррара будет в Вероне свой плацдарм. Да, от Антонио Гранде многого ждал.

Сегодняшняя афера с именами укрепила в Джакомо желание поскорее выдать Джаноццу за Антонио. Он решил поторопиться со свадьбой — пожалуй, на Пасху будет в самый раз. Раньше нельзя — слишком большая спешка может вызвать подозрения.

Девушка стояла в той же позе, ожидая, что скажет дядя. Как ей и подобало. В Падуе она слыла первой красавицей; на Рождество ей сравнялось пятнадцать, и ее прямой обязанностью было принять выбор дяди. Ну и пришлось же Джакомо поволноваться, пока он вез племянницу в Верону! Конечно, красота ее ослепляла, но она получила образование, а образование, как известно, вызывает у получивших его пагубное желание независимости. Хуже того — девчонка забила себе голову романтическими бреднями! Она всерьез верила в Возвышенную Любовь, ха! Каррара считал это блажью. Возвышенная Любовь в его представлении противоречила кодексу чести. Однако в последнее время эти два понятия, похоже, так переплелись, что одно от другого и не отличишь.

Джакомо удалось внушить девушке, что благосостояние ее родных, бедных племянников богатого дяди, полностью зависит от того, насколько успешно она сегодня сыграет свою роль. Теперь Джакомо испытывал Джаноццу. Он указал рукой на предполагаемого жениха.