Красная валькирия - читать онлайн книгу. Автор: Елена Раскина, Михаил Кожемякин cтр.№ 35

Евгений Иванович, по-адвокатски, несколько театрально, воздевая руки к потолку, рассказывал о разграблении Зимнего дворца, о том, как сдались "революционным" матросам и солдатам его последние защитники - юнкера и "ударницы" из Женского батальона:

- Из Питера сообщают... Схваченных юнкеров и офицеров распоясавшаяся пьяная солдатня и накокаиненные матросы связывали телефонным кабелем и толкали под колеса фургонеток, женщин - насиловали или расстреливали... Кладовые Зимнего разгромили, похмелялись столетними винами из императорских погребов, расхитили серебро, перебили фарфор, дворцовую церковь превратили в отхожее место... Да что там серебро - люди! Пулеметы строчили всю ночь: большевики расстреливали тех, кто выжил.

- Мы не успели, - с тяжелым вздохом сказал Гумилев. - Если бы осталась хоть одна дивизия, верная присяге. Хоть полк! И офицеры, которым хватило бы мужества повести их до конца... Еще можно было бы что-то спасти. Или хотя бы отсрочить...

- И вы представьте, Николай Степанович, - продолжал Рапп, ехидно прищурившись, - А по Зимнему дворцу барышня палила! Поэтесса, вы, должно быть, ее знаете! Прибыла на крейсер "Аврору" с поручением от большевиков: Федора Ильина, партийный псевдоним - Раскольников, и Семена Рошаля. Этих двух молодцов к тому времени только что из "Крестов" выпустили, но в камере они, изволите ли видеть, простудились, и поэтому отправили на крейсер барышню - с приказом для матросского комитета идти по Неве к Зимнему. Матросня устроила ей овацию, словно какой-нибудь мадмуазель Теруань де Мерикур во времена Французской революции, и вправду пальнула по резиденции Временного правительства из главного калибра. Говорят, ударной волной повыбивало оконные стекла, да еще, рассказывают, по Александрийскому столпу трещина пошла. Но столп, ничего, стоит.

- И как зовут эту барышню? - спросил Гумилев, у которого снова, как год назад, в парадном Рейснеров, перед дверью профессорской квартиры, преступно заныло сердце.

- Лариса Рейснер, профессорская дочка, поэтесса... Говорят, стишки в поэтических кабаре читала... - пояснил Рапп.

- Имел честь знать, - с тяжелым вздохом ответил Николай Степанович. - Она, знаете ли, любит палить по стеклам. Матушкино зеркальное трюмо как-то из "браунинга" вдребезги расколотила. А теперь вот - из главного калибра по Зимнему. И о Федоре Ильине я слыхал. Не знал, правда, что у этого "милого молодого человека" две фамилии. И что вторая - прямо из Достоевского. Любит этот господин загребать жар чужими руками: то "браунинг" Ларисе принес, то на крейсер с поручением отправил!

- А вы-то откуда этого молодца знаете? - удивленно спросил Рапп, не подозревавший, что его офицер для особых поручений имеет знакомства в большевистской среде.

- Не имел сомнительного удовольствия лично знать. Но слыхал о нем как о поклоннике госпожи Рейснер.

- Тогда его статус повысился! Говорят, теперь он - ее жених. Впрочем, брак у них будет известно какой - революционный. Без священника и венчания в церкви. Матросский комитет их брак и удостоверит. Печально слышать такие вещи. Милая барышня, из прибалтийских баронов фон Рейснер, раньше стихи читала, а теперь - большевичка и матросская атаманша, орудия наводит!

- Сама-то она еще, наверное, не владеет артиллерийскими навыками, - уточнил Гумилев. - Но вдохновить матросов на выстрел она могла - как и подобает валькирии революции.

Он с грустным вздохом добавил про себя: "Я сам ей это напрочил. И выпустил джинна из бутылки".

Гумилев почувствовал свою вину в том, что "милая девочка Лери" стала валькирией революции. Должно быть, слишком сильную он нанес ей тогда обиду и неубедительно просил прощения! Не узнай Лери тогда о его интрижке с Анной Энгельгардт, может быть, она была бы рядом с ним, во Франции. "Но тогда, - грустно подумал Николай Степанович, - ей пришлось бы вдохновлять не матросов на стрельбу по Зимнему, а меня - на переговоры в Ля Куртин. Нигде не скроешься - везде война. Старая Европа в такой же опасности, как и Россия".

Лери отчаянно выбирала между поэзией и революцией, между ним и этим Ильиным, и, что очевидно, выбрала революцию и Ильина. Он сам подтолкнул ее к этому выбору. Поэтому за гибель ее души несет ответственность.

Весь этот год, проведенный в странствиях по Европе, Гафиз писал своей Лери. Посылал письма со стихами, но обращался к ней подчеркнуто церемонно - Лариса Михайловна. Писал по пути на Салоникский фронт, куда так и не доехал, потом из Парижа. Лери не ответила ни разу, зато две Анны - и жена, и госпожа Энгельгардт - писали исправно: вторая даже чаще, чем первая. Письма Ани Энгельгардт были приторно-трогательными: она называла его "милым Колей" и умоляла не возвращаться в обезумевшую Россию. Он переписывался с Ахматовой, едва отвечал Ане Энгельгардт и - чтобы не думать о молчании Лери - позволил себе увлечься очаровательной девушкой, Еленой Дюбуше, которую назвал в стихах "Синей звездой". Но Елена вышла замуж за американца, и этот роман завершился, едва начавшись. Он, впрочем, не слишком огорчился - Лери - упрямая, злая, смертельно обиженная - по-прежнему занимала его мысли.

"Так вот почему Лери не отвечала! - с тоской и иронией подумал Гумилев. - Революционный роман с этими Ильиным-Филиным был у нее тогда в самом разгаре!".

- Значит матросы с "Авроры" стреляли по Временному правительству, - подытожил Гумилев. - Поговаривали, что этот злосчастный крейсер назвали в честь красавицы Авроры Шернваль-Карамзиной, фрейлины императорского двора. Аврора Карамзина прожила нелегкую жизнь и потому просила, чтобы крейсер не называли ее именем. Боялась накликать несчастье. И вот - накликала...

- Аврора Карамзина и Лариса Рейснер, - грустно усмехнулся Рапп. - Да, в роковые моменты нашей истории без женщин явно не обошлось... А стреляли по Зимнему и пушки Петропавловки: шестидюймовые орудия Нарышкина бастиона. Один снаряд расколотил стекла в кабинете императора Александра III и разорвался на третьем этаже, около стены, другой - долетел до Сенной. Всем, кто был в Зимнем, пришлось несладко.

- Что с господами министрами? - спросил писарь Евграфов.

- Они в Петропавловке. Пока живы. Что будет дальше, одному Богу известно! -мрачно ответил Рапп.

- Можем ли мы рассчитывать на помощь союзников? - спросил Гумилев.

- Я уже телеграфировал военному агенту Временного правительства в Великобритании, генералу Ермолову, - сообщил Рапп. - Нам нужны части, где еще есть дисциплина.

- Но где есть такие части, Евгений Иванович? - грустно усмехнулся Гумилев. - Разве что на Месопотамском фронте... В Британском экспедиционном корпусе у генерала Фредерика Мода. Разве что там...

Это был конец миссии Гумилева во Франции. Словно в насмешку над нелепым завершением военной карьеры, в эти дни он получил производство в поручики. В поручики несуществующей армии... Затем Гумилев был командирован в Англию, к генералу Ермолову. Несколько месяцев проработал в Шифровальном отделе Русского комитета во Франции. Комитет еще работал, надеясь на то, что выборы в Учредительное собрание, назначенные на январь 1918-го, все-таки состоятся!