Ацтек. Том 2. Поверженные боги - читать онлайн книгу. Автор: Гэри Дженнингс cтр.№ 129

— Я предпочту, чтобы сокровища нашего народа навечно остались лежать на дне озера Тескоко или даже провалились в самые черные глубины Миктлана, лишь бы только белым людям не удалось заполучить их снова.

Не думаю, чтобы впоследствии он изменил свое мнение, поскольку у него просто не было на это времени. Прежде чем закончился сезон дождей, правитель слег, заболев оспой, и его рвало кровью до тех пор, пока она не покинула его полностью, уйдя вместе с жизнью. Бедный Куитлауак: он стал нашим Чтимым Глашатаем без надлежащей церемонии возведения в сан, а когда закончилось его недолгое правление, то не удостоился и подобающих правителю похорон. К тому времени даже самым знатным из умерших не приходилось рассчитывать не только на соблюдение всех ритуальных почестей — с барабанами, плакальщиками и тому подобным, — но и просто на погребение в земле. Мертвецов было слишком много. Слишком много людей умирало каждый день, так что у нас уже не осталось ни места для могил, ни людей, которые могли бы эти могилы копать, ни времени, чтобы этим заниматься. Вместо этого каждое поселение выделяло какую-нибудь ближнюю пустошь, куда можно было доставить мертвых, без церемоний свалить их в кучу и сжечь, превратив в пепел, хотя в сезон дождей даже с этим, более чем упрощенным способом погребения возникали трудности. Для Теночтитлана местом сожжения трупов был избран пустынный участок на материке, позади Чапультепека, и в ту пору между нашим островом и материком оживленно сновали лодки, нагруженные трупами. Сидевшие на веслах старики, которых зараза не брала, день за днем, с утра до вечера, без устали гоняли их туда и обратно. И тело Куитлауака было всего лишь одним из нескольких сотен трупов, переправленных на пустошь для сожжения в тот день, когда Чтимый Глашатай Мешико умер.

Хворь, именуемая оспой, тогда одержала победу над мешикатль и некоторыми другими народами. Но и сейчас многие племена одолевают завезенные белыми людьми недуги, в том числе и такие, что мы можем возблагодарить судьбу за то, что Мешико посетила только оспа.

Вот, например, болезнь, которую вы называете чумой. Сначала у заболевшего на шее, в паху и под мышками вздуваются черные нарывы, так что он, испытывая нестерпимую боль, все время запрокидывает голову и раскидывает и растягивает конечности так, словно хочет разорваться на части. В это время все выделения его тела — слюна, моча, кал, даже пот и выдыхаемый воздух — издают такой мерзостный смрад, что и привычные ко всему врачеватели, и любящие родственники просто не могут находиться поблизости от страдальца. Наконец нарывы с силой лопаются, разбрызгивая тошнотворный черный гной, и только тогда к несчастному приходит милосердная смерть.

Другая болезнь, которую вы называете холерой, сопровождается страшными судорогами и спазмами. Руки и ноги человека мучительно выгибаются, и он бьется в конвульсиях, то скручиваясь узлами, то словно разрываясь на части. Все это время больной испытывает чудовищную жажду и, хотя жадно поглощает уйму воды, тут же извергает ее наружу вместе со рвотой, поносом и непроизвольным мочеиспусканием. Поскольку тело его просто не в состоянии удерживать влагу, человек перед смертью превращается в подобие высохшего, сморщенного стручка.

Еще две болезни, называемые вами корью и ветрянкой, убивают не столь мучительно, но так же верно. Их единственный видимый симптом — это вызывающая страшный зуд сыпь на лице и теле, но обе эти болезни невидимо вторгаются в мозг, так что жертва поначалу теряет сознание, а потом умирает.

Разумеется, я не говорю вам ничего нового, почтенные братья, но скажите: задумывались ли вы когда-нибудь об этом? Ужасные болезни, принесенные вашими соотечественниками, часто шли по нашим землям впереди испанцев, распространяясь гораздо быстрее, чем могли двигаться люди. Некоторые народы были побеждены недугами, не успев даже понять, что происходит. Люди умирали, не в силах не только бороться, но даже осознать, кто или что несет им смерть. Вполне возможно, что в отдаленных и труднодоступных уголках наших земель до сих пор существуют живущие особняком племена, такие, например, как рарамури или цйю-гуаве, Которые даже не подозревают о существовании белых людей. Но очень может быть, что как раз в этот момент многие из них мучительно умирают от оспы или чумы, даже не догадываясь не только о том, кто их убивает и почему, но даже о том, что их вообще убивают.

Вы принесли индейцам христианскую религию и внушаете нам, что после смерти Господь Бог вознаградит достойных, отправив их в рай, тогда как все прочие обречены на мучения ада. Однако непонятно, почему же Господь наслал на нас смертельные и мучительные болезни, отправившие стольких невинных в ад прежде, чем они смогли встретить проповедников Его религии? Христиане призывают нас непрестанно восхвалять Всевышнего и все Его деяния, включая, надо думать, и все сотворенное Им здесь. Если бы только вы, почтенные братья, могли заодно и объяснить, почему Господь Бог решил послать нам милосердное вероучение лишь вслед за смертоносным поветрием, то мы, оставшиеся в живых, с еще большим рвением присоединились бы к вам в восхвалении бесконечной мудрости и доброты Творца. А также Его сострадания, милосердия и отеческой любви ко всем своим чадам по всему Божьему миру.

Следующим юй-тлатоани Мешико Изрекающий Совет единогласно избрал принца Куаутемока. Можно до бесконечности гадать, насколько иначе могла бы повернуться история нашего народа, стань Куаутемок Чтимым Глашатаем, как и следовало, еще восемнадцать лет назад, сразу после смерти своего отца Ауицотля. Гадать можно, и это даже интересно, но совершенно бесполезно. В нашем языке есть коротенькое словечко «тла», по-вашему «если бы», — слово, на мой взгляд, самое значительное и самое бессмысленное из всех существующих.

Оспа свирепствовала до осени, но стала потихоньку ослабевать вместе с летней жарой, а с первыми зимними холодами и вовсе покинула озерный край. Плохо было то, что она оставила Союз Трех ослабленным во всех значениях этого слова. Весь наш народ пребывал в унынии и утратил силу духа. Мы оплакивали бесчисленных умерших, жалели обезображенных оспой и, каждый по отдельности и все вместе, смертельно устали от нескончаемой череды невзгод. Наше население уменьшилось примерно наполовину, причем выжили по большей части старые и немощные. А поскольку умерли в основном молодые, то и армия наша значительно сократилась. Конечно, при таких обстоятельствах ни один разумный военачальник не стал бы вторгаться в чужие пределы. До этого ли, если даже наша способность к обороне представлялась весьма сомнительной?

И вот именно в то время, когда весь озерный край был просто невероятно ослаблен, Кортес снова выступил в поход. На сей раз он уже не мог похвастаться численным превосходством и множеством совершенного оружия, ибо у него осталось всего около четырехсот белых солдат, а аркебуз и арбалетов лишь столько, сколько испанцам удалось унести с собой. Все пушки, брошенные им в Ночь Печали, — четыре на крыше дворца Ашаякатля и примерно тридцать, которые он расставил на материке вдоль побережья озера, — мы утопили. Но у Кортеса оставалось еще более двадцати лошадей и некоторое количество собак, а главное — он снова собрал вместе всех прежних союзников: тлашкалтеков, тотонаков, несколько мелких племен и тех аколхуа, которые по-прежнему следовали за Черным Цветком. В целом в его распоряжении оказалось почти стотысячное войско. Мы же, из всех городов и земель Союза Трех — даже с учетом отдаленных мест вроде Толокана и Куаунауака, которые на самом деле вовсе не входили в Союз, а лишь оказывали нам поддержку, — не смогли собрать и тридцати тысяч бойцов.