Путешественник. Том 1. В погоне за рассветом - читать онлайн книгу. Автор: Гэри Дженнингс cтр.№ 57

У Антакьи река Оронт делает поворот на юг. Таким образом, в этом месте мы отклонились от Антакьи и продолжили наш путь на восток, направившись к другому, гораздо более крупному, хотя и такому же унылому городу — Халебу, который на Западе называют Алеппо. Мы остановились в караван-сарае и по совету его хозяина, рекомендовавшего нам для удобства дальнейшего путешествия сменить одежду, купили у него арабские одеяния. И еще долгое время спустя после того, как мы покинули Алеппо, мы полностью облачались в них: от головного покрывала kaffiyah и до мешковатого покрова для ног. Подобная одежда действительно была гораздо удобнее для путешествий верхом на лошади, чем тесная венецианская туника и чулки. Так что теперь издалека мы выглядели как трое кочевников-арабов, которые сами себя называли бедуинами — свободными кочевниками.

Поскольку большинство владельцев караван-сараев были арабами, я, разумеется, выучил множество арабских слов. Однако здесь все также говорили и на фарси — универсальном торговом языке Азии, национальном языке Персии, к которой мы с каждым днем неуклонно приближались. Поэтому, чтобы помочь мне быстрей выучиться этому языку, дядя с отцом старались по мере возможности вести беседу на фарси, избегая говорить на родном венецианском наречии или же на французском торговом sabir. И я таки выучил фарси. Честно говоря, он не такой уж и сложный по сравнению с другими языками, с которыми мне довелось столкнуться позже. Считается, что молодые люди овладевают новыми языками легче, чем пожилые, и действительно — прошло совсем немного времени, и я начал говорить на фарси гораздо свободней, чем отец с дядей.

Двигаясь к востоку от Алеппо, мы подошли к следующей реке — Фурат, больше известной как Евфрат, о которой говорилось в Книге Бытия, что это одна из четырех рек, протекающих в саду Эдема. У меня и в мыслях нет оспаривать Библию, однако на всем огромном протяжении Евфрата я не увидел ничего хоть мало-мальски напоминавшего сад. В том месте, где мы добрались до реки и пошли вниз по течению на юго-запад, Евфрат, в отличие от Оронта, не протекал через веселую плодородную долину; он просто извивался в разных направлениях по плоской равнине, представлявшей собой огромное пастбище для многочисленных отар овец и стад коз. Сие весьма полезное предназначение местности делает ее совершенно неинтересной для путешественников. Поэтому, помнится, мы бурно радовались, увидев далеко впереди какое-нибудь одиноко растущее оливковое дерево или финиковую пальму.

Над этой равниной почти постоянно дует легкий восточный ветер, и хотя пустыни расположены далеко, но даже этот легкий ветерок несет с собой тонкую серую пыль. Поскольку над чахлой травой здесь возвышаются лишь отдельно стоящие деревья да редкие путешественники, на них-то она по большей части и оседает. Наши лошади постоянно опускали морды, прижимали уши и закрывали глаза, определяя нужное направление лишь по тому, что ветер дул им в левый бок, когда они шли легкой иноходью. Мы, всадники, кутали тела плотней в абас, а головы — в kaffiyah. И все равно пыль забивалась в глаза, песок царапал кожу, попадал в ноздри и скрипел на зубах. До меня дошло, почему отец и дядя, как и большинство других путешественников, отращивали бороды. Помимо того что это отличная защита, не так-то просто ежедневно бриться в походных условиях. Однако растительность на моем лице была еще слишком скудной, так что красивой бороды не получилось бы. Тогда я попробовал дядюшкин мамум для удаления волос, и, поскольку результат оказался удовлетворительным, продолжил и впредь пользоваться этим средством, предпочтя его бритве.

Думаю, самое мое яркое воспоминание об этом покрытом пылью Эдеме — это как я однажды днем увидел голубя, взлетевшего на дерево: когда птица коснулась ветки, то вверх взметнулось облако пыли, словно голубь уселся в бочку с мукой.

А еще во время долгого путешествия вниз по течению Евфрата у нас было много времени на размышления. Я изложу здесь пару соображений, которые пришли мне тогда в голову.

Первое — мир велик. Сие может показаться не слишком оригинальным наблюдением, но именно тогда я сделал это потрясающее открытие. Прежде я был вынужден жить в изолированной Венеции, которая на протяжении всей своей истории никогда не выходила за пределы собственных границ, да и просто не могла этого сделать. Таким образом, это давало нам, венецианцам, чувство безопасности, если хотите — уюта. Хотя Венеция и стоит на берегу Адриатического моря, горизонт там кажется не слишком далеким. Даже находясь на борту судна, я видел, что этот горизонт остается на одном месте: не создавалось впечатления движения к нему или от него. Но путешествие по суше — это совсем другое дело. Контур горизонта постоянно изменяется, и путник всегда движется либо к какому-то ориентиру на местности, либо от него. Даже в течение первых недель нашего путешествия верхом мы сперва приблизились к нескольким разным городам или деревням, а затем их покинули, проехали несколько отличных друг от друга ландшафтов, увидели несколько самостоятельных рек. А ведь сколько всего еще ждало нас впереди! Зрительно суша огромней, чем пустынный океан. Она обширна и многообразна и всегда обещает еще больше простора и многообразия, и так до бесконечности. Тому, кто путешествует по суше, знакомо удивительное чувство, сходное с тем, которое испытывает человек, когда он абсолютно наг, — прекрасное чувство свободы, но также одновременно и ощущение того, что ты уязвим, незащищен и по сравнению с окружающим тебя миром очень мал.

Другое мое соображение заключается в следующем: все карты лгут. Даже самые лучшие из них, те, что вошли в Китаб аль-Идриси, тоже лгут и потому совершенно не могут помочь путешественнику. Это происходит потому, что все, что обозначено на карте, измеряется по определенным стандартам, что и вводит путника в заблуждение. Например, предположим, путь странника пролегает через горы. Карта предупредит его об этих горах прежде, чем он доберется до них, и даже более или менее расскажет ему об особенностях местности и климата. Однако все не так просто. Ведь та гора, которую может легко преодолеть в хороший день в разгар лета крепкий здоровый юноша, наверняка покажется неприступной посреди холодной снежной зимы немолодому человеку, ослабленному болезнью или уставшему от того пути, который он уже прошел. Из-за того, что изображения на карте ограниченны и подчас вводят нас в заблуждение, путешественнику, возможно, тот последний участок пути, что на карте не превышает толщины пальца, покажется гораздо длиннее, чем все то множество преодоленных в прошлом расстояний, длина которых равняется размаху разведенных в стороны рук.

Хотя, признаться, во время путешествия до Багдада особых трудностей не возникло: нам надо было просто следовать вниз по течению реки Евфрат через равнинные пастбища. Мы, правда, все же доставали Китаб на остановках, но только лишь для того, чтобы посмотреть, как его карты соотносятся с окружающей нас действительностью, — и, представьте, они соответствовали ей с похвальной точностью. Время от времени отец или дядя добавляли в Китаб пометки, указывая пропущенные на карте полезные ориентиры на местности: изгибы реки, острова на ней и тому подобное. А через каждые несколько ночей, хотя особой нужды в этом не было, я доставал kamàl. Вытянув его на руке в сторону Полярной звезды на длину, отмеченную узелком, завязанным еще в Суведии, и совместив нижнюю планку деревянного прямоугольника с линией горизонта, я каждый раз видел, что звезда опускается все ниже и ниже от верхней планки рамки. Это свидетельствовало о том, что было нам и так известно: мы двигались на юго-восток.