Странный век Фредерика Декарта - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Шаманаева cтр.№ 39

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Странный век Фредерика Декарта | Автор книги - Ирина Шаманаева

Cтраница 39
читать онлайн книги бесплатно

Он напрасно боялся, что отец забудет о давнем обещании не приезжать в Лондон, появится на свадьбе и выставит его обманщиком и самозванцем. Даже если бы профессору Декарту захотелось приехать, сил на это уже не было. Поездка в Париж потребовала от него напряжения всех физических ресурсов. Тогда дух ненадолго восторжествовал над плотью, но сразу после возвращения она взяла свое.

Мы с женой, не буду лгать, из-за хлопот, связанных с появлением Анук, ничего необычного в поведении дяди Фреда не заметили. Это мать обратила внимание, что он опять почти переселился в апартаменты Дюкло. Она заподозрила, что он серьезно болен и уходит туда отлежаться. Он все отрицал, говорил, что ему просто нужно поработать в тишине (и логично, что апартаменты подходили для этого лучше, чем дом с двумя маленькими детьми!). Но в конце февраля перед нашим домом остановился фургон, и два носильщика в серых блузах начали выносить коробки и ящики. Дядя объяснил, что рассчитался с мадам Дюкло и забрал все свои вещи. Распаковывать их он не стал, просто велел составить в своей гостиной. Наутро он объявил нам, что едет в Германию, вернется не скоро, и сказал, что мы с Мари-Луизой можем потеснить коробки и располагать его комнатой как хотим.

– В нашей семье кое-кто спятил, – констатировал мой отец. – Угадайте кто, если это не я, не Клеми, не Мишель с Мари-Луизой и, уж конечно, не девочки.

– Для работы мне нужны архивы Потсдама и Берлина, – сказал Фредерик. – Я выяснил все, что мог, о ла-рошельских Декартах, а сейчас необходимо начать поиск с другой стороны. Надеюсь, теперь-то я узнаю, кто были наши предки Картены и откуда они объявились в Бранденбурге.

– Фред, ты уверен, что тебе это по силам? А где ты собираешься жить? Опять в гостинице?

– О, на этот счет не беспокойтесь. Я списался с Эберхардом Картеном и буду жить у него. Они с Лолой обещают за мной присмотреть. Смешно, правда? Они – за мной! Лола почти потеряла зрение, старина Эберхард моложе меня всего на месяц. С ногами у него, правда, лучше, чем у меня, но что касается головы, здесь я по сравнению с ним в полном порядке…

– Не нравится мне эта твоя затея, – проговорил отец. – Дождался бы лета, а то простудишься в дороге, и вместо архива будет тебе пневмония и больница. В лучшем случае. В худшем это путешествие тебя попросту убьет.

– Я не могу надолго отложить эту работу. Не теперь, когда я так близок к разгадке. Уверяю, Макс, ты преувеличиваешь мою беспомощность. Все будет хорошо, честное слово. К лету я уже вернусь и, надеюсь, привезу готовую рукопись – если, конечно, найду там машинистку, которая сможет переписать начисто французский текст.

Он снова выглядел бодрым и улыбался, хоть и говорил заметно медленнее, чем обычно.

– Я не преувеличиваю, – вздохнул отец, – я тебе завидую. Через десять лет у меня вряд ли получится быть таким, как ты…

Профессор Декарт уехал. Простился с нами дома – обнял каждого, сказал: «Поскучайте чуть-чуть, мне будет приятно». Проводить себя на вокзал не позволил даже мне. В такой дальний путь отправился налегке, с одним чемоданом личных вещей и портфелем с рукописью. Не взял и свой «Ремингтон», без которого дома уже не мог обходиться: «Пустяки, если будет нужно, куплю другой в Берлине». Мы попросили его телеграфировать по пути, и он, не без издевки, отправлял нам с каждого крупного вокзала, где останавливался его поезд, примерно такие сообщения: «Брюссель проспал, впечатлений не будет», «Кельн: теплый дождь поливает кости 11 тысяч дев со святой Урсулой30, зеленеют виноградники», «Билефельд: ничего стоящего внимания», «Ганновер: холодно, ветрено, кофе отличный, шнапс еще лучше», «Магдебург: по вагону ходил страховой агент, уговаривал застраховать жизнь, ко мне даже не подсел – с чего бы это?». Наконец сообщил, что добрался до Потсдама. Потом пришло подробное письмо, написанное внучкой Эберхарда под его диктовку, – о здоровье наших родственников Картенов, о том, как чисто и дешево в Потсдаме, да еще похвалы превосходно поставленной архивной службе. Мы успокоились и вернулись к своим обычным делам.


Миновало еще два дня. В понедельник я пришел домой пообедать. Едва мы покончили с супом, как в дверь позвонили. Горничная замешкалась у стола, и мать сама побежала в прихожую. В таком звонке не было ничего удивительного, но у всех нас от дурного предчувствия перехватило дыхание. Когда мы услышали страшный крик матери, можно было уже ничего не объяснять.

Ее колотил озноб, она повторяла: «Я так и знала, так и знала…» В телеграмме было написано: «Крепитесь, Фриц скончался от обширного инфаркта. Выезжайте, жду. Эберхард».

Я отвез Мари-Луизу с детьми к ее родителям, забежал к себе на службу и предупредил патрона, позвонил отцу на верфь и услышал в трубку, как он вызывает секретаря. Мы с отцом и матерью собрались за считанный час и успели на поезд до Парижа, а там на Северном вокзале пересели на прямой берлинский. Мать за всю долгую дорогу не произнесла ни слова. Она не плакала, не отвечала на наши вопросы, ничего не ела и едва ли что-то пила. Слишком тесное траурное платье сдавливало ей грудь, мешая дышать, и врезалось в подмышки, но она и этого не замечала. Просто сидела у окна, устремив бессмысленный взгляд на проплывающие мимо деревни, поля и виноградники. Фредерика больше не было на свете, и некому было вернуть в это измученное тело чувства, мысли, желания. Мать готовилась выпить свое горе до дна. Отец сел рядом с ней и неловко обнял ее за плечи.

Эберхард Картен – маленький, всклокоченный, похожий на старого воробья – ждал нас на вокзале. Мы сели в омнибус и поехали к нему. Падал мартовский снег с дождем, было очень ветрено. Дом был убран цветами, отовсюду свисал черный креп. На пороге силы окончательно оставили мою мать, и она обмякла на руках рыдающей полуслепой жены Эберхарда Лолы. Мы на цыпочках прошли в гостиную. Прежде чем заставить себя посмотреть на гроб, я мысленно повторил то, что стучало в голове всю дорогу: «Это не он. Его здесь нет. Он теперь свободен, и дух его бессмертен, а здесь лежит всего лишь тело, в котором он в последние годы так мучился». Но, подняв глаза, я увидел его лицо с заострившимися чертами, и хорошо знакомую сардоническую усмешку на губах (что же такое он увидел перед смертью, что в последний миг встретил с таким выражением лица?!), и обнаженный глубокий шрам на шее, которого он всегда стеснялся и тщательно прятал под шейный платок, а теперь чужие руки не пощадили его стыдливости. Я понял, что нет надежды, он ушел навсегда. И тогда я почувствовал, что глаза у меня стали мокрые, еще немного – и я с собой не совладаю… Мать словно бы очнулась, ласково провела рукой по моему лицу, стирая мои слезы, потом – этой мокрой ладонью – по собственным сухим глазам. Она тихо сказала: «Он никогда не показался бы на людях без галстука. Покажите мне, где его вещи, Эберхард». Он внимательно посмотрел на нее, как будто что-то припоминая, хлопнул себя по карману и поманил ее в другую комнату.

Потом мы сидели в столовой, и, пока внучки хозяев дома, Августа и Виктория, варили нам кофе, Эберхард рассказал, как все произошло.

Он выглядел совершенно убитым. «Это я виноват, не нужно было отпускать его одного, но разве его переупрямишь», – повторял он, то и дело заливаясь слезами. Кое-как отцу удалось его успокоить. Картина нам предстала следующая.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению