Свет мой, зеркальце - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 29

Нечего паниковать, займись лучше делом.

Он раздел пластикового дядюшку Тома. Толстовка без сопротивления сдалась на милость победителя — со звуком «чпок!» дубликат отделился от оригинала. Ямщик помял ткань между пальцами, дернул, проверяя на прочность. Случалось, одежда расползалась гнилой ветошью, но не в этот раз. Отлично, берем! Примерять обновку Ямщик раздумал — перебросил через руку и двинулся дальше, за пуховиком. Мимоходом он отметил, что нервничает. Безотчетное возбуждение иглой засело в мозжечке, страх копошился кублом сколопендр с острыми коготками на лапках. Презирая себя за мнительность, он дольше нужного постоял перед курткой, распяленной напоказ, изучил ценник, фирменный ярлычок. Так и есть, Канада.

Глаз — алмаз!

Подтверждение собственной правоты заметно подняло Ямщику настроение. По-хозяйски он оторвал дубликат от оригинала, висевшего на демонстрационной вешалке. Все, возвращаемся. Безбожно фальшивя, Ямщик стал насвистывать «Stairway to Heaven» — и умолк на полутакте, замер перед ограбленным афроманекеном. Нет, манекен не ожил с воплем «Держи вора!» Дядюшка Том торчал на постаменте в прежней позе, и толстовка на месте: дубликат — у Ямщика, оригинал — на негре. И бриджи с кроссовками…

Просто Ямщик проходил мимо афроманекена во второй раз.

В третий, поправил себя Ямщик. Один раз туда, два раза — обратно. Так, спокойно. Ты отвлекся, засмотрелся на что-то — на что, кстати? — сделал лишний круг. Вон выход, вон тележка с продуктами, рядом Зинка топчется. Арлекин с ней — бдит. Пол ровный, твердый; вперед, по прямой, никуда не сворачиваем, шаг за шагом…

Наверное, он все-таки моргнул. Слишком уж всматривался в стойки, тележку, стеклянные двери — вот мышцы век и не выдержали. Торговый зал не изменился, но пока Ямщик моргал, у него украли двенадцать шагов и двадцать секунд.

Он опять стоял возле манекена!

К горлу подкатил ужас. Попытка следовала за попыткой, и все дороги вели к дядюшке Тому. Манекен сверкал пластмассовыми белками глаз: «Что, брат? Боком вышла толстовочка? Лезь ко мне, будем куковать до морковкина заговенья…»

— Толстовка?! — взвился Ямщик. — Вот, бросил. И пуховик бросил! Голый уйду! Голый! Забирай! Всё забирай, меня отпусти!

Дело было не в одежде — и, конечно, не в манекене: что взять с болвана? Ямщик кинулся бежать, ожидая, что его завернет обратно, и да, его завернуло, только на сей раз удалось определить место, с которого он возвращался на исходную позицию. Пойти в обход? После долгих колебаний он подобрал толстовку и пуховик: хоть гибнуть, хоть спасаться лучше с добычей. Мелкими шажками, затаив дыхание, Ямщик приблизился к «точке возврата». На вид этот участок пола ничем не отличался от соседних. За шаг до отмеченной мысленно черты Ямщик наклонился вперед, вытянул шею, балансируя в шатком равновесии — со стороны это, вне сомнений, смотрелось клоунадой.

Куда он заглянул? Что увидел?!

В молодости Ямщику довелось напиться до состояния, когда люди и предметы начали двоиться. Завтрашнее похмелье было лучше не вспоминать, зато он хорошо помнил другое: как выглядел мир в те полтора часа, пока он добирался домой. Пространство «точки возврата» выглядело так же, с одной существенной разницей: тогда, зажмурив левый глаз, Ямщик мог ненадолго вернуть реальность в норму, а сейчас — нет. Щурься, жмурься — пьяная в стельку реальность двоилась, вызывая у зрителя приступы головокружения.

Он выпрямился, перевел дух. Видимая граница между обычным зазеркальем и двоящимся безумием отсутствовала. Ямщик сдвинулся на метр левее. Пробуем здесь?

Спустя полчаса он выдохся и, утирая пот со лба, присел в пустующее кресло продавца. Продавец в это время окучивал клиента, убеждая, что кашемировое пальто пойдет тому больше, чем кожаный кардиган. Клиент возражал, продавец настаивал; Ямщик представил, что останется в павильоне до самой смерти — и содрогнулся. Сколько времени человек может прожить без воды? Три дня? Неделю? Читал, да забыл… Он живо представил себе перспективы: кашель наждаком раздирает воспаленное горло, кожа шелушится, саднят язвы на губах… Лежит на полу, день за днем превращаясь в мумию, иссохший труп-невидимка. Возможно, другой бедолага, угодивший в зазеркалье, наткнется на останки Ямщика — и разделит его участь, застряв в беспощадной аномалии…

Боком, по-крабьи, Ямщик приблизился к окаянной преграде. Изогнулся, заглядывая: нет, так неудобно. И так тоже. А если под углом? Заныла поясница, в шее хрустнуло, но он добился своего: в мозг ворвалось изображение взбесившегося пространства. Усилием воли Ямщик подавил тошноту. Перед ним открылся вырезанный ножницами узкий фрагмент торгового зала. Тут было темнее, чем в обычном зазеркалье: воздух полнился взвесью тончайшей серой пыли. Мутный двойной коридор пересекали двойные ряды стоек с одеждой. С виду одинаково реальные (нереальные?!), ряды наслаивались друг на дружку, образовывали геометрические пересечения, от одного вида которых тело сотрясал озноб. В дальнем конце прохода бурлил, кипел туман: зеркало витрины?

Отвернись! Только мигрени нам сейчас не хватало!

Он отвернулся — быстрей, чем следовало бы. В мозгу взвихрилась карусель: пальто и куртки, тусклый блеск металлических стоек, шершавые квадраты пола; черное полотнище течет седыми прядями дыма. Потеряв равновесие, Ямщик качнулся — и заскользил по грани, по касательной, и грань поддалась, прогнулась, обволокла тело пленкой мыльного пузыря, пропуская внутрь… Так было в квартире, когда двойник затащил его в зазеркалье!

Он закричал.

Крик раскололся на тысячу осколков, пространство распахнулось — матрешка-трансформер взбесившимся репликатором копировала сама себя, и каждая последующая копия выходила бледней, невнятней, чем предыдущая. Ряды стоек, перемежаясь светлыми квадратами пола, разбежались во все стороны, слились вдали в шевелящуюся темную массу. Муха в сиропе, Ямщик завыл, и там, за границей аномалии, вторила ему Зинка, заходясь тоскливым, безнадежным воем.

Мертвая оплакивала живого.

Зинка не находила себе места. Она заламывала руки, причитала, суетилась — лишена способности двигаться быстро, она суетилась медленно. Ямщика передернуло; от страданий несчастной зомби он даже забыл о собственной беде. Зинке хотелось к нему, тревога гнала покойницу вперед, но аномалия не позволяла, и Зинка шла, оставаясь на месте, старательно перебирая ногами, как в замедленной съемке, свято веруя, что спешит на выручку! Сейчас Зинка чертовски походила на живую.

— Не бойся! — заорал ей Ямщик. — Я сейчас, я уже…

Матерясь, забыв про осторожность, он прыгнул в калейдоскоп пространств. Ничего не произошло, а выход, кажется, стал чуточку ближе. Второй прыжок, третий… На четвертом воздух сделался затхлым, как в заброшенном подвале, пыль набилась в ноздри, запорошила глаза. Пол резко просел под ногами, откуда-то выскочили новые ряды вешалок, стена слева надвинулась, справа — покосилась. Заветный выход был едва различим на мглистом горизонте. В торце коридора трепетало черное полотнище, открывало взгляду омут, откуда в проход вытекал, стелился понизу холодный туман — словно в тихом омуте дал трещину резервуар с жидким азотом.