Рай на земле - читать онлайн книгу. Автор: Яна Темиз cтр.№ 8

«Особое значение, – и Вера вздрогнула, поскольку унеслась мыслью далеко, вполне равнодушная к серому молодому человеку и его словам, а тот повысил голос и смотрел прямо на нее, словно угадав в ней слабое звено в этой цепочке, – особое значение мы придаем моральному облику советского специалиста за границей, его семейным отношениям, его поведению в те моменты, когда он полагает, что его никто не видит…»

Дальше последовали какие-то скрепленные скрепкой бледно отпечатанные листочки, которые следовало внимательно прочитать и подписать. Это вам – как члену семьи. У молодого человека оказались горячие руки – как это там, пришло ей в голову, горячие руки, чистое сердце, холодная голова? Или наоборот? Холодные руки, горячее сердце, чистая голова… нет, точно не так! Ей стало смешно, и под подозрительным взглядом серого приспешника серых кардиналов Вера сделала вид, что читает.

Зачем? Разве все уже не решено? Разве от этой подписи что-то зависит? Разве можно всерьез воспринимать инструктаж надутого молодого человека? И легкая Верина закорючка с мышиным хвостом появилась на последнем листочке намного раньше, чем предполагалось.

«Уже прочитали?» – позволил себе подобие удивления молодой человек.

«Я филолог, я быстро читаю», – ласково выговорила Вера.

«За границей бывали?» – снисходительно спросил серый юноша, старательно обозначив свое превосходство.

«Да. Там написано, – где уж, вам, нефилологам, внимательно читать, прозвучало в ее ответе, – Болгария и Венгрия, лагерь русского языка, младший преподаватель».

Бывали, видали, и таких, как ты, милый мальчик, слышали. Нам вон даже русский язык, великий и могучий, преподавать дозволялось.

«Значит, в капстрану в первый раз!» – широко улыбнулся переигравший ее серый юноша и с улучшившимся настроением продолжил проповедь.

Ни в коем случае не забывать о высоком звании советского человека. Не вступать в несанкционированные контакты. Ни при каких обстоятельствах не давать иностранным гражданам свой домашний адрес и телефон. Не соглашаться на фотографирование. Не позволять себе критических высказываний по поводу социалистического образа жизни в разговорах с иностранцами.

Откуда взяться разговорам, если в контакты вступать запрещено?

«Вы имеете в виду санкционированные контакты? При которых не позволять себе и не давать телефон?» – решила порезвиться Вера.

Любые контакты. Иногда избежать контактов не удается, и тогда…

«Мы будем молчать», – важно кивнула Вера, поймав осуждающий взгляд мужа.

«Это необязательно», – с легким раздражением отозвался инструктор, сбившийся с мысли. Привык, видно, к подобострастному молчанию.

Поговорив еще минут пять, он вдруг оживился, и в его интонациях появилось нечто человеческое.

«Есть еще кое-что. Поскольку вы едете в Турцию, вы должны представлять себе специфику идеологических условий данной страны. В частности, то, что там запрещена, – он заговорщицки понизил голос, – коммунистическая партия и любая коммунистическая пропаганда».

«О, – приподняла брови Вера, постаравшаяся, чтобы ее междометие прозвучало этаким аглицким „оу“, – как можно?..»

«Таковы их представления о демократии, – важно и печально подстроился под Верины интонации серый юноша. – За то, что можно интерпретировать как коммунистическую пропаганду, предусмотрена высылка из страны. Вас оттуда выдворят в двадцать четыре часа. Уже имеются прецеденты… ваш выпускник, кстати, – обратился он к Вериному мужу, чей тоже серый (свадебный и парадный!) костюм, по-видимому, внушил ему доверие. – Решил посеять… разумное, доброе и вечное. За что и поплатился. Подарил, понимаете ли, значок с изображением Карла Маркса какому-то дикому горцу. Нам потом, правда, объяснял, что это был Пушкин! – мужчины вполне солидарно засмеялись. – Дело было в Искендеруне, на самом юге, им там что Пушкин, что Карл Маркс, что Иисус Христос – все на одно лицо. Их ведь тоже могут посадить за распространение… так что вы уж поаккуратнее».

– Непременно! – с энтузиазмом воскликнула Вера. – Обязательно! Только вот… можно спросить?

Муж занервничал. Он знал любимые Верины подначки, но надеялся, что в честь такого важного дела она воздержится.

– Разумеется, – подбодрил ее инструктор и посмотрел на нее с подобием мужского интереса. Почему-то в это первое время после ее замужества очень многие мужчины смотрели на нее именно так. Что-то раньше подобного не замечалось.

– Видите ли… тут имеется логическое противоречие, – насмешка скрылась в самой глубине наивно распахнутых глаз, – мы не должны позволять себе критических высказываний в адрес социализма, так? Но ведь некритические высказывания могут быть интерпретированы как коммунистическая пропаганда, правильно? Как же быть? – двадцать два года, ах, какая она была самоуверенная и взрослая!

– Вера… Павловна, вы владеете турецким?

– Увы. Только английский, французский, испанский, венгерский, латынь, старославянский…

– Они вам не понадобятся. Особенно латынь и старославянский. Если вы будете вести себя достойно, избегать лишних контактов и всерьез поразмыслите над тем, что я вам говорил о сложности идеологической обстановки…

Избежать контактов не удалось. Вела ли она себя достойно? И когда перед ней всерьез стал вопрос выбора, разве она размышляла над сложностями идеологической обстановки? Господи, как будто мало других сложностей! Особенно когда тебе всего (целых!) двадцать два!

Из Анкары, куда они все-таки попали, несмотря на Верины фокусы, их долго везли на автобусе вместе с инженерами, приехавшими строить здесь какую-то теплоэлектростанцию, на месте они оказались поздней ночью и не увидели ничего, кроме отведенной им квартиры, куда их отвел сонный, специально дожидавшийся их приезда переводчик с английского языка.

– Мы над вами шефствуем, как Тимур и его команда! – торжественно провозгласил он, и Вера с радостью услышала в его интонациях дорогое ее сердцу ерничество. – Завтра все вам покажем, даже уже сегодня. Канистра с питьевой водой на кухне, из-под крана пить не рекомендуется.

– Правда? – испугалась не сталкивавшаяся с житейскими трудностями Вера. – А если выпить?..

– Сразу вы не умрете, – зевнул пожилой вальяжный переводчик и, подумав, добавил: – Но потом обязательно. Спокойной ночи, Верочка, – добавил он, с удовольствием отметив, что его фраза нашла ценителя.

Это его «Верочка» больно отозвалось в сердце, всколыхнув все, что не давало ей покоя долгие три года и несколько стремительно промелькнувших последних месяцев.

Что же она сделала со своей жизнью, господи боже мой?!

И следующие нескончаемые полгода она только и делала, что старалась заглушить этот вопрос, и они тянулись и тянулись, давая почувствовать и почти пощупать каждую минуту и каждое мгновение, она так рассчитывала на все то, что она с восторгом увидела в первое утро: на все эти горы, минареты, кипарисы, яркое небо, яркое солнце… но нет!