Маленький городок в Германии. Секретный паломник - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ле Карре cтр.№ 187

И на следующий день, и всю неделю Хансен повторял уловку, убежденный, что ее никто не замечает, кроме самой Марии. Кучка риса, легко скатывавшаяся по животу, каждый раз, когда он специально делал неловкое движение, стала для него важным источником положительных эмоций. «Я почти что кормлю ее грудью. Я ее опекун, страж, защитник ее невинности. Я для нее священник, дарующий ей причастие Христово».

Рис стал предметом его основных забот. Он стремился придумать иные способы тайной передачи еды, каждый раз улучая момент, оказавшись рядом с ней, и либо бросая пригоршню за спину, либо позволяя ей упасть сквозь брючину.

– Я проявил несдержанность, – сказал он покаянным тоном.

И в наказание за несдержанность Бог отнял у него Марию. Однажды утром, когда его расковали и повели к реке, Марии не оказалось на месте, чтобы принять от него святое причастие. А во время вечерней лекции он заметил ее рядом с комиссаром, и, как ему показалось, ее голос звучал громче остальных, произносивших ответы на его вопросы, наполнившись незнакомой прежде уверенностью. С наступлением ночи он разглядел ее силуэт среди собравшихся у костра бойцов. Она выглядела равноправным членом их сообщества, деля с ними ужин как товарищ. На следующий день он вообще не увидел ее ни разу, как и днем позже.

– Мне хотелось умереть, – признался он.

А позже вечером, когда он в отчаянии ждал, недвижимо распростертый, чтобы охранник приковал к шесту ноги, к нему подошел молодой комиссар, и Мария в черной гимнастерке шагала рядом с ним.

– Значит, этот мужчина – твой отец? – спросил комиссар, приблизившись к Хансену.

Взгляд Марии ничего не выдал, но она явно напрягла память, чтобы дать правильный ответ.

– «Ангка» ^[45] – мой отец, – вымолвила она наконец. – «Ангка» стала отцом для всех угнетенных.

– «Ангка» – это партия, – объяснил Хансен, хотя я ни о чем не спрашивал. – На нее молились все «красные кхмеры». Для них в человеческой иерархии «Ангка» превратилась в подобие божества.

– Тогда кто же твоя мать? – задал ей вопрос комиссар.

– Моя мать «Ангка». У меня нет и не было другой матери.

– А кто же такой этот мужчина?

– Американский агент, – ответила Мария. – Он бросает бомбы на наши деревни. Убивает людей.

– Почему же он называет себя твоим отцом?

– Пытается обмануть нас и выдать себя за нашего товарища.

– Проверь оковы этого шпиона. Убедись в их прочности, – распорядился комиссар.

И Мария встала на колени у ног Хансена, причем в точности как он учил ее преклонять колени для молитвы. На мгновение ее рука подобно исцеляющей длани Христа легла поверх его покрытых гнойными язвами лодыжек.

– Ты можешь просунуть пальцы между цепью и его ногой? – спросил комиссар.

Даже в паническом состоянии Хансен инстинктивно проделал то, что делал всегда, оказавшись в оковах. Он до предела напряг мышцы лодыжек, в надежде дать им больше свободы после того, как сможет расслабить. Потом почувствовал, как ее пальцы проверяют цепь.

– Я могу просунуть только мизинец, – ответила она, приподняв пальчик, но встав так, чтобы своим телом заслонить ноги Хансена от комиссара.

– Ты можешь просунуть его легко или только с трудом?

– Мне это удается с большим трудом, – солгала она.

Наблюдая, как они удалялись, Хансен подметил еще одну встревожившую его деталь. Вместе с черной гимнастеркой Мария приобрела и своеобразную мягкую поступь типичного партизана из джунглей. И все равно впервые со дня своего пленения Хансену удалось хорошо выспаться даже в цепях. Она присоединилась к ним, чтобы обмануть, уверил он себя. Бог поможет им. Скоро они совершат побег.

Для официального допроса прибыл на лодке специальный представитель, серьезный молодой человек с гладкими щечками, но с мрачным видом. Хансен мысленно присвоил ему прозвище: Студент. Группа встречающих во главе с комиссаром ожидала его на берегу, чтобы потом сопроводить за холм, в штаб. Хансен понял, что это специалист по допросам, поскольку он один не повернул головы и не взглянул на последнего оставшегося в живых пленника, гнившего во влажной жаре. Зато он сразу заметил Марию. Остановился перед ней, заставив задержаться и остальных. Он сначала замер, потом приблизил к ней вплотную лицо прилежного школяра, задав вопросы, которых Хансен не расслышал. И держался в той же позе, выслушивая ответы, напоминавшие звуки человеческой речи, усвоенные попугаем. «Моя дочь стала шлюхой в солдатском лагере», – с тоской подумал Хансен. Но стала ли? Ничто из того, что он слышал прежде о «красных кхмерах», не свидетельствовало о терпимости к проституткам, о готовности допустить их в свои ряды. Напротив, ему говорили совершенно противоположное. «Angka hait le sexuel» ^[46] – так однажды высказался при нем один французский антрополог.

В таком случае они обольстили ее своим пуританством, решил он. Связали с собой чувством, которое хуже и прочнее, чем узы разврата. И он лежал лицом в пыли, моля Бога дать ему возможность принять на себя все грехи невинной дочери.

Я не могу связно рассказать о допросах Хансена, поскольку он сам мало что запомнил. Мои собственные муки в руках полковника Ежи были детскими играми в сравнении с пережитым Хансеном. Хотя во многом его смутные воспоминания оставили у него схожие впечатления. Не стоит даже отдельно упоминать, что его пытали. С этой целью сколотили подобие деревянной решетки. Но в то же время ему хотели сохранить жизнь, потому что в перерывах между пытками давали поесть и даже, если память ему не изменяла, позволяли спускаться к берегу реки, но не исключено, что это было сделано однажды, чтобы привести его в сознание, которое он часто терял.

А еще его принуждали писать, потому что для такого образованного человека, каким оказался Студент, никакое признание не считалось действительным, если не зафиксировать его на бумаге. Но писать становилось все труднее и труднее, пока и это действие не превратилось в разновидность пытки, хотя его и отвязывали на время от решетки.

При проведении допросов Студент придерживался двух линий одновременно. Покончив с одной, переходил к другой.

Вы американский шпион, заявил он, и агент контрреволюционной марионетки – Лон Нола ^[47], главного врага революции. Хансен это отрицал.

Но, кроме того, вы еще и римский католик, замаскированный под буддиста, человек с косными религиозными взглядами, пропагандист антипартийных суеверий, срывающий попытки просветить народ, криком внушал ему Студент.