Зеркало сновидений - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 51

Заполнив все необходимые бумаги, официально подтверждающие, что Варвара Дмитриевна Истрина, урожденная Елагина, жива и здорова, вследствие чего необходимость в розыске ее мертвого тела отпадает, Семилуцкий со своим коллегой удалились. Вскоре гостиницу покинул и Базиль, которого разговор с воскресшей супругой привел в крайне скверное расположение духа.

Как было установлено впоследствии, приблизительно в 8 часов 15 минут вечера в номер Варвары Дмитриевны была вызвана гостиничная горничная, которой постоялица объявила, что собирается принять ванну. Через некоторое время, когда жена Базиля уже лежала в ванне, в номер, использовав отмычки, зашло неустановленное лицо. Войдя в ванную комнату, неизвестный приблизился к Варваре Дмитриевне сзади, схватил ее за шею и принялся топить. Жертва пыталась отбиваться, но сил у нее не хватило, и через несколько минут она была мертва. Что касается преступника, то он взял ключ жертвы, запер номер и покинул гостиницу незамеченным. Труп был обнаружен служащими гостиницы лишь на следующее утро.

Так как Ларион и Глаша все еще находились под арестом, было совершенно очевидно, что никто из них не мог совершить это убийство. Мрачный Семилуцкий, прибывший на место преступления, ходил взад-вперед по номеру. Время от времени он потирал жидкие светлые усы и бормотал себе под нос, пытаясь рассуждать логически.

— Жертва отбивалась, а в ванне была вода. Стало быть, одежда убийцы намокла. Почему никто не обратил внимания на человека в мокрой одежде? Либо он переоделся, либо… например, набросил плащ. Где он мог его взять? — Семилуцкий нахмурился. — Надо выяснить. Затем…

Он вернулся в ванную комнату и тщательно осмотрел ногти убитой.

— А-га, — многозначительно сказал себе следователь. — Она успела оцарапать убийцу. — Александр Платонович повеселел. — Теперь надо найти того, кто настолько ненавидел госпожу Истрину, чтобы ее убить… и кто недавно обзавелся свежими царапинами.

И Семилуцкий принялся за дело. Раздав поручения помощникам, он отправился навестить ближайших родственников убитой — безутешного вдовца, пасынка и дочь. Пообщавшись с ними, Александр Панкратович мог с уверенностью утверждать, что никто из Истриных не принимал участия в убийстве Варвары Дмитриевны — по крайней мере, лично. Тем временем помощники опросили служащих гостиницы и выяснили, что у одного из постояльцев пропал черный плащ. Раздражительный господин из 28-го номера, который был сердит на свою жену, еду в ресторане, правительство и вообще все на свете, вспомнил, что в девятом часу вечера видел за окном некоего субъекта в плаще, который вышел с черного хода и побежал по улице. И хотя свидетель уверял, что у него плохое зрение, несварение желудка и грудная жаба в придачу, он описал некоторые приметы незнакомца. По словам раздражительного господина, тот был скорее высокого роста, темноволосый, стройный и, судя по походке, молодой.

— Не старше тридцати, — категорично заявил свидетель, уничтожая огромный кусок мяса, лежавший на его тарелке. — В тридцать уже так резво не бегают. Я и глазом не успел моргнуть, как он уже скрылся за углом.

— Может быть, вы запомнили какие-нибудь его особые приметы? — допытывался Александр Панкратович.

— Да не было у него никаких особых примет, — с отвращением ответил свидетель, вытирая рот салфеткой. — Разве что… На иностранца он был похож.

— А как вы определили, что он иностранец? — с любопытством спросил следователь. В теории его учили с осторожностью относиться к любым заявлениям очевидцев, но на практике он уже успел убедиться, что больше всего замечают обычно слепые немощные старушки, а бдительные граждане с орлиным глазом и собачьим нюхом чаще всего не видят даже того, что происходит у них под носом.

Свидетель побагровел и одним махом опрокинул бокал красного сухого вина.

— Волосы, — коротко сказал он.

— Волосы? — озадаченно переспросил Семилуцкий.

— Я парикмахер, — буркнул свидетель, насупившись. — Сорок с лишним лет работы. Тот, кого вы ищете, был подстрижен не так, как у нас стригут, и волосы у него были уложены иначе. Объяснять долго, тонкости вы не поймете, но можете поверить мне на слово. Я бы даже сказал, — задумчиво продолжал свидетель, — что он, может быть, француз.

Потратив некоторое время на наведение кое-каких справок, Семилуцкий взял с собой двух человек и нарисовался у дверей в уютное гнездышко мадемуазель Лили, в котором он обнаружил не только француженку, но и ее слугу Гастона со свежими царапинами на обеих руках. При обыске в одном из карманов слуги был обнаружен пропавший ключ от номера Варвары Дмитриевны, который убийца унес с собой, но забыл выбросить. Далее последовала сцена, во время которой Лили бурно рыдала и то и дело падала в обморок, а слуга, напротив, угрюмо молчал. Когда Александр Панкратович объявил, что вынужден арестовать их обоих, Лили разразилась визгливыми ругательствами, а потом кинулась на него и попыталась выцарапать ему глаза. Неудивительно, что после того, как Семилуцкий закончил в тот день работу, он вопреки своему обыкновению направился в трактир и хорошенько напился. Утром, однако, он проснулся как ни в чем не бывало, привел себя в порядок, позавтракал и отправился на службу.

Часы в столовой Левашовых нежно прозвенели, отбивая половину. Завтрак подходил к концу, но разговор, который вели за столом, все еще был далек от завершения.

— Я просто не могу понять, как Базиль будет жить дальше с таким грузом на совести, — говорила Наталья Андреевна, волнуясь. — Его любовница убила его жену, надеясь занять ее место… и не пытайтесь меня убедить, что он тут ни при чем!

— Строго говоря, — заметил Кирилл Степанович, выглядывая из-за газеты, — она никого не убивала. Убийцей был ее слуга.

— В жизни не поверю, что слуга действовал сам по себе, — сказала Наталья Андреевна с неудовольствием. — Конечно, француженка его… науськала. — Хозяйка дома не питала любви к выражениям, которые считала простонародными, и оттого она поколебалась, прежде чем произнести последнее слово.

— Ну, матушка, для таких вещей есть суд, — важно отозвался Кирилл Степанович, складывая газету. — Если слуга станет запираться, то доказать вину мамзели будет нелегко. Кроме того, не забывай, что они иностранные подданные, и тут возможна масса уловок, чтобы ускользнуть от нашего правосудия… Оля, ты почему ничего не ешь? — обратился он к дочери, которая за все время завтрака не проронила ни слова.

Оленька смутилась.

— Я… я ничего… Просто… просто не хочется.

— Может быть, это из-за письма, которое ты получила вчера? — допытывалась мать. — Оно тебя расстроило? Ах, боже мой, я так и знала! — воскликнула она в сердцах. — Разумеется, все из-за Арсения… вечно все из-за него!

— Нет, нет! — испуганно проговорила Оленька. — Но я правда не понимаю… Он написал, что думает обо мне и чтобы я была осторожна… Написал, что ему кажется, что мне угрожает опасность… И вот…

Она умолкла, то краснея, то бледнея и не зная, как сказать родителям, что она предпочла бы просто одну строку «Я люблю вас» длинному, изысканно вежливому и прохладному посланию, в котором, впрочем, Арсений сообщал, что беспокоится за нее. Но тут дверь столовой распахнулась, и в нее влетел Ларион Маслов. Впопыхах он врезался в Соню, которая несла поднос с кофе. Соня ойкнула, одна чашка опрокинулась, и кофе вылился на ее накрахмаленный белый фартук.