Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Снегирев, Валерий Самунин cтр.№ 39

— Ни с кем, — твердо и спокойно ответил Бубнов. — Ви-лиор Гаврилович, вы же не хуже меня понимаете, что те агенты, те люди, с которыми я здесь встречаюсь, кроме всего, мои друзья. Требуйте от меня всего чего угодно, но только не предательства друзей.

— Ты что, Витя, — перешел резидент на доверительный тон, — я бы от тебя такого никогда бы и не потребовал. И к тому же, Витя, насколько я знаю, у тебя на связи нет ни одного парчамиста. Ты меня извини, я должен был формально тебя спросить об этом. Сам понимаешь, есть указание Центра, а с ним не поспоришь.

Потом настала очередь Старостина.

— Валерий, я думаю, что тебе, в свете поступивших указаний, следует законсервировать «Хоста» и отказаться от работы с «Артемом», — сухо велел Осадчий.

— Почему? — не менее сухо поинтересовался Старостин, который уже заранее продумал свои аргументы и линию разговора.

— Потому что они парчамисты.

— Вилиор Гаврилович, а вам не кажется, что, идя на консервацию агентов-парчамистов, мы допускаем серьезную ошибку? Во-первых, мы тем самым дискредитируем работу разведки. Секретную работу. Ведь то, что предлагает Центр, заранее допускает возможность провала или как минимум утечки информации. Они там, в Центре, почему-то думают, что мои контакты с агентами кому-то, кроме вас и центрального аппарата, могут стать известными. Почему же они нас так недооценивают? Почему они там думают, что «Хост» или «Артем» должны или разболтать о нашем сотрудничестве, или провалиться?

Во-вторых, мне абсолютно непонятно, почему Центр не интересует информация из среды «парчамистского крыла» партии. Ведь в нем, этом «крыле», в настоящее время происходят очень непростые и даже очень опасные процессы. А как же мы узнаем о планах и намерениях парчамистов, если не будем поддерживать контакты с агентурой из их среды? Вот выкинут они завтра какой-нибудь «сальто-мортале», и тот же Центр обвинит нас в неспособности отслеживать развитие политической обстановки в стране. И что мы тогда ответим Москве? Напишем, что вы же сами, товарищи руководители, запретили нам работать с агентами-парчамистами? Примет ли начальство такое наше оправдание?

В-третьих, а чего ж это Центр так боится, что Тараки и Амину станет известно о наших контактах с представителями «парчама»? Ну, допустим, при каком-то маловероятном стечении обстоятельств и станет известно. Что ж, переживут эти наши товарищи Тараки и Амин, а потом еще покладистей будут. А куда ж они от нас денутся? Что, переориентируются на Запад или на китайцев? Так тогда же их ближайшие соратники по партии в клочья порвут.

И в-четвертых. Вы лучше меня это знаете, что законсервировать активного агента очень непросто. Это всегда больно бьет по его психике.

Пока Старостин говорил, Осадчий его ни разу не прервал. Когда оперработник закончил свой монолог, Вилиор Гаврилович твердо сказал:

— Валера, я знаю, что ты отчасти прав. Но есть указание высокого московского начальства, и мы не можем против него возражать. Поэтому не рассуждай, а думай, как лучше выполнить это указание.

— А что тут думать! «Хост» никогда официально не был членом НДПА, никогда не был известен как сторонник «парча-ма». Его имя не проходило ни по каким партийным спискам, никаких партийных постов, должностей он никогда не занимал, ни в каких официальных мероприятиях партии не участвовал. Сегодня он пенсионер, бывший чиновник МИДа. Все это «прописано» в его деле, хранящемся в Центре. Его мы всегда можем, и я думаю, должны представить как представителя старого режима, который будет использоваться нами для получения информации из среды афганской аристократии, королевского и даудовского чиновничества, контрреволюционных кругов. Ведь мы должны добывать такую информацию?

Осадчий улыбнулся и согласно кивнул.

— С «Артемом» другая ситуация. Он действительно был активным членом фракции «парчам». Со школьной скамьи ходил в революционерах. За ним следовали толпы молодежи. За свои революционные дела он даже сидел в тюрьме. Он и сегодня поддерживает дружеские отношения со многими видными парчамистами первого эшелона. Однако, как известно всем парчамистам, халькистам и даже многим людям, не имеющим отношения к НДПА, он более трех лет назад был с треском изгнан из партии лично Бабраком. Это дело тогда получило большой резонанс. Если вы помните, в свое время Бабрак Кармаль после громкого скандала, случившегося из-за женитьбы Наджибуллы на представительнице королевского рода, издал директиву для членов своей фракции, чтобы те, прежде чем принять решение о женитьбе или замужестве, советовались со своими непосредственными партийными руководителями. «Артем», решив вступить в брак со своей нынешней женой, пошел к Кармалю. Но тот запретил ему жениться на женщине, которая в свое время отвергла ухаживания Баб-рака. «Артем», невзирая на запрет Кармаля, женился. И тогда был исключен из партии. Итак, ни тот, ни другой не являются членами «парчама».

— Знаешь, Валера, за что я тебя люблю? — у Осадчего явно улучшилось настроение. — За честный огонь в глазах и за изворотливость натуры. Ты способен убеждать людей. Но не зазнавайся. Ведь убедить человека можно только в том, в чем он сам хочет убедиться.

— Спасибо, Вилиор Гаврилович! Я так понимаю, работу с «Хостом» и «Артемом» можно продолжать?

— Да, но встречи с ними сократи. Внимательнейшим образом отслеживай ситуацию вокруг. Требуй от них строжайшего соблюдения правил конспирации в работе. Ладно, есть у нас, как ты сам знаешь, «мертвые души», которые только значатся в числе наших помощников, а толку от них никакого. Вот они-то и будут парчамистами.

— А как же Иван Иванович? Не настучит?

— С ним мы как-нибудь разберемся.

* * *

В середине июня Виктор Бубнов встретился с агентом «Махмудом». Афганец выглядел очень плохо. Исхудал, синяки под глазами. Кожа лица обрела желтовато-зеленоватый оттенок. Некогда добротные пуштунские усы обвисли и теперь не могли бы устрашить противника или вызвать восхищение у женщин. Еще вчера ловкий в движениях, «Махмуд» теперь стал двигаться медленнее и скованнее. Он опасался растревожить только недавно зажившую рану, полученную во время переворота 27 апреля.

Виктор с искренним чувством обнял агента и в первый раз за все время знакомства назвал его «братом». Сели, выпили «по сорок капель» (водка «Московская» в экспортном исполнении), закусили тем, что поставила на стол Антонина. Потом стали беседовать о политике.

Перед Виктором стояла задача: выяснить, что же, наконец, происходит в партии. Насколько серьезны обозначившиеся противоречия между фракциями с точки зрения халь-кистов и к чему они могут привести. Не мудрствуя лукаво, Виктор напрямую, «по-братски», спросил гостя:

— А как складываются у вас отношения с товарищем Кар-малем и его друзьями-парчамистами? Нам известно, что в партии появились какие-то трения.

— Знаешь, брат, в партии и в руководстве страной складывается очень непростая ситуация, — глубоко задумавшись, ответил «Махмуд». — Я, честно говоря, не люблю Кармаля и его друзей. Лучше бы их не было рядом с нами. И в Афганистане лучше бы их не было.