Перед падением - читать онлайн книгу. Автор: Ной Хоули cтр.№ 52

– Если бы я так думал, то вообще не стал бы с вами разговаривать, – отрезает Скотт.

– Да что вы говорите? Это даже забавно, – иронизирует О’Брайен.

– Это не игра, – мрачно произносит Гэс. – Погибли люди.

– При всем уважении, – замечает О’Брайен, обращаясь к Франклину, – ваше дело – выяснять технические причины падения самолета. А все остальное, в том числе человеческий фактор, – наша забота.

– Правда, эти два аспекта могут быть тесно связаны, – добавляет Хекс.

Скотт откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Травмированное плечо его уже почти не беспокоит, но в голове нарастает пульсирующая боль – вероятнее всего, это реакция на смену атмосферного давления.

– По-моему, он заснул, – говорит Хекс, внимательно разглядывая лицо Скотта.

– А ты знаешь, кто обычно засыпает в полицейском участке? – обращается к нему О’Брайен.

– Тот, кто совершил преступление.

– Вам, парни, впору выступать на радио, – сердито ворчит Гэс. – В утреннем спортивном выпуске. Там ведущие – такие же трепачи, как и вы. Или в восьмичасовой программе про погоду и пробки.

О’Брайен хлопает Скотта ладонью по груди.

– Мы подумываем о том, чтобы обзавестись ордером и взглянуть на ваши картины.

Скотт открывает глаза.

– Ордером? Чтобы посмотреть на картины?

– Ну да. Это такой листок бумаги, подписанный судьей. Он дает нам возможность ухватить всяких гнусных типов, – поясняет О’Брайен.

– Приходите в четверг вечером, – предлагает Скотт. – Я разолью по картонным стаканчикам белое вино и приготовлю тарелки с сухариками. Вам когда-нибудь приходилось бывать на открытии выставки в картинной галерее?

– Я бывал даже в чертовом Лувре! – рявкает О’Брайен.

– Расследование веду я, – жестко произносит Гэс. – Поэтому никто ничего не будет делать, не поговорив предварительно со мной.

Скотт смотрит в окно машины. Все участники погребальной церемонии уже разошлись. Могила представляет собой вырытую в земле яму, которую заливает моросящий дождь. Двое работников кладбища в плащах, укрывшись под кроной растущего неподалеку от места захоронения вяза, курят сигареты «Кэмел».

– Какое, по вашему мнению, практическое значение могут иметь мои картины? – интересуется Скотт.

Ему действительно хочется это знать. Ведь он провел (или потратил?) целых двадцать пять лет, накладывая краски на холст в тщетной надежде привлечь внимание других людей, но до сих пор так и не преуспел.

– Дело не в том, какие они, – говорит О’Брайен. – Дело в том, о чем они.

– Вы пишете картины, изображающие катастрофы, – поясняет Хекс. – Мы узнали об этом от вашего агента. Сюжеты ваших картин – автомобильные аварии, крушения поездов и тому подобное.

– А это, – подхватывает О’Брайен, – уже может представлять для нас определенный интерес. Возможно, вам надоело рисовать картины про катастрофы, и вы решили устроить что-нибудь похожее на один из ваших сюжетов в действительности?

Скотт смотрит на Хекса и О’Брайена с неподдельным интересом. Его искренне удивляет их странный образ мыслей, позволяющий видеть возможность заговора и злого умысла там, где ни о чем подобном не может быть и речи. Затем переводит взгляд на Гэса, который массирует себе переносицу, словно пытается избавиться от боли.

– И как вы это себе представляете? – снова обращается Скотт к Хексу и О’Брайену. – Я имею в виду, чисто практически. Художник, у которого за душой ни гроша, держащий дома трехногого пса. Каким образом он может устроить такое?

– Такие вещи случаются довольно часто, – заявляет О’Брайен. – В головах маленьких людей, живущих в крохотных квартирках, рождаются чудовищные замыслы. Они начинают их обдумывать, ходят по выставкам оружия, ищут в Интернете инструкции по изготовлению самодельных бомб.

– Я ничего в Интернете не ищу.

– Другие часами сидят в библиотеках. «Заметьте меня, обратите на меня внимание» – вот их мотив. И еще месть.

– Кому? За что?

– Всем. Своим матерям. Богу. Какому-нибудь типу, который когда-то поимел их в спортзале.

– Прямо в спортзале? – уточняет Скотт. – На глазах у всех?

– Вы смеетесь, а я, между прочим, говорю серьезно.

– Да нет, вовсе не смеюсь. Просто мне интересно, как работает ваш мозг. Я, например, привык думать об образах, о цвете. Поэтому ваши умственные построения мне в новинку.

– А почему вы выбираете для своих картин такие странные сюжеты? – спокойно спрашивает Гэс.

– Видите ли, я сам толком не знаю, – отвечает Скотт. – Когда-то я писал пейзажи. А потом… что-то изменилось. Мне кажется, я просто пытаюсь понять, как устроен этот мир. Когда вы молоды, то надеетесь, что ваша жизнь сложится хорошо – по крайней мере, допускаете такую вероятность. Вам кажется, что можете управлять происходящими событиями. Вы считаете, что важно найти свой путь, хотя иногда на самом верху оказываются люди, которые добились успеха благодаря счастливому стечению обстоятельств. Им просто везет. Но на моем пути встали кукурузный виски и моя неудачливость.

– Я сейчас усну, – вставляет О’Брайен.

Скотт, однако, продолжает свой рассказ, отвечая на вопрос Гэса и полагая, что тому действительно интересно:

– Люди встают по утрам и строят планы на день. Они искренне полагают, что их удастся осуществить. Но в этот самый день их поезд сходит с рельсов, на них обрушивается торнадо, или паром, на котором они находятся, тонет.

– Или их самолет падает.

– Да. В моих картинах катастрофы играют роль метафор. По крайней мере, так было еще десять дней назад. Тогда я думал, что изобразить на картине крушение самолета – это всего лишь способ скрыть от окружающих разрушение моей собственной жизни.

– Значит, авиакатастрофу вы тоже нарисовали, – говорит Хекс с обвинительными интонациями в голосе.

– Что ж, мы посмотрим на эту вашу работу, – добавляет О’Брайен.

Глядя в окно такси, Скотт видит, как кладбищенские рабочие бросают окурки на раскисшую от дождя землю и берутся за лопаты. Он вспоминает, как в жаркий августовский день познакомился с Сарой Киплинг на фермерском рынке. Он помнит ее слабое рукопожатие и принужденную улыбку. Почему в земле осталась лежать она, а не он? Потом Скотт думает о Мэгги и о ее дочери. Они обе где-то на дне океана, а он здесь, в Нью-Йорке, живой и здоровый. Дышит, двигается и даже ведет беседу – вроде бы об искусстве, а на самом деле о смерти.

– Приходите в любое время, – обращается он к О’Брайену и Хексу. – Вы знаете, где находятся мои картины. Только не забудьте зажечь свет.

Он доезжает на такси до Пенсильванского вокзала. Скотт догадывается, что, поскольку журналистам было известно о похоронах, кто-то из них вполне мог последовать за ним. Входя в помещение вокзала, он успевает заметить, как у обочины тормозит зеленый джип-паркетник, из которого на тротуар выпрыгивает мужчина в джинсовой куртке. Скотт быстро спускается в метро на платформу номер три, с которой поезд должен отправиться в центр города. Затем делает петлю и перебирается на платформу, с которой поезда идут в сторону окраины. На противоположном перроне он замечает своего преследователя. В руках тот держит фотоаппарат. Когда к платформе, на которой стоит Скотт, уже приближается поезд, мужчина успевает заметить преследуемого и поднимает камеру к лицу, чтобы сделать снимок. Скотт прикрывает лицо рукой и отворачивается. Поезд со скрежетом тормозит. Скотт входит в вагон и опускается на сиденье, по-прежнему прикрывая лицо ладонью. Сквозь растопыренные пальцы он наблюдает за происходящим на противоположной платформе. Затем чувствует толчок – поезд начинает набирать скорость. Скотт успевает заметить, что человек в джинсовой куртке продолжает держать фотоаппарат наготове.