Путешествие дилетантки - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Карпинос cтр.№ 28

Вот с таким багажом жизненных мытарств 34-летняя Ольга Ивинская получила работу в журнале «Новый мир». Послевоенный 46-й год был омрачен началом новых репрессий. Москва и Ленинград не могли опомниться от ждановских постановлений, заклеймивших площадной бранью Ахматову и Зощенко. Это случилось вскоре после публичного выступления Ахматовой в Ленинграде. Весь зал аплодировал ей стоя. Узнав об этом, верховный палач, лучший друг писателей, распорядился:

– Нэмэдленно доложите, кто органызовал вставание.

И вот в октябре невеселого года в редакцию «Нового мира» заглянул Борис Пастернак. Заведующая отделом начинающих авторов Ольга Ивинская была представлена знаменитому поэту. Уже на следующий день Пастернак принес ей в подарок пять своих книг стихов и переводов. С тех пор он каждый день появлялся в редакции к концу рабочего дня и провожал Ольгу до Потаповского переулка у Чистых прудов, где она жила. Так начинался их роман, продлившийся 13 с половиной лет, до самой смерти Пастернака.

К тому времени Борис Леонидович считал себя уже старым человеком. Ему было 56 лет. 34-летняя, красивая, обожествлявшая его Ольга вернула ему молодость и пряный вкус жизни. Вскоре об их отношениях узнала Зинаида Николаевна и, конечно, была взбешена. Один раз она даже приехала к Ивинской и заявила ей:

– Я давно его не люблю. Но семью разрушать не позволю!

Она была, в отличие от Ольги, очень практичной и властной женщиной. И Пастернак, не смея нарушать семейный уклад, по-прежнему всегда ночевал дома. Если у большинства любовников рано или поздно случается первая ночь, то у Пастернака с Ивинской случился первый день, в ее комнате на Потаповском, когда мама и дети уехали куда-то до вечера. Вскоре вся редакция «Нового мира» была в курсе их отношений. Некоторые сотрудники позволяли себе отвязные шуточки:

– Интересно, чем кончится ваша интрижка с Пастернаком?

Узнав об этом, Борис Леонидович настоял, чтобы Ольга ушла из «Нового мира».

– Люся, я так решил, всю заботу о твоей семье я беру на себя.

Поразительный человек! Такие мужчины в нынешние времена не водятся даже в «красной книге». Он всю жизнь зарабатывал литературным трудом, никогда не был советским миллионером. И при этом полностью содержал три семьи. Первая жена Евгения с их сыном Женей и домработницей, вторая жена Зинаида с их сыном Леней, двумя сыновьями от Нейгауза (и домработницей) и Ольга Ивинская с матерью и двумя детьми жили на деньги, которые зарабатывал Пастернак. При этом он помогал репрессированным Ариадне Эфрон (дочери Марины Цветаевой) и Асе Цветаевой (сестре Марины), Анне Ахматовой и многим другим людям, нуждающимся в помощи. И никогда не ждал, чтобы они попросили его о чем-то. Среди этих людей были и близкие друзья, и дальние приятели, и незнакомцы, находящиеся в лагерях и ссылках.

Между тем, наступил страшный 1949-й год. Как сказали бы сейчас труженики бульварного пера, это был ремейк 37-го. Выжившие в предыдущей мясорубке «враги народа» получали новые срока. Ни в чем не повинных людей пытали, отправляли в лагеря и (начиная с 50-го года) расстреливали. Сталинская паранойя после непродолжительной ремиссии перешла в острую стадию. Вспомнили и о том, кого генсек назвал когда-то «нэбожителем». Пастернак опять ждал ареста. Но в октябре 49-го, в годовщину их знакомства, арестовали Ивинскую. В тот день они встретились и долго не могли расстаться. Потом Пастернак уехал, а вечером в дом к Ольге ворвались блюстители закона, вернее, беззакония. После долгого обыска, длившегося до глубокой ночи, ее увезли на Лубянку. Там начался ад: ночные допросы, пытки бессонницей и неизвестностью. Она не знала, где ее дети, что с Пастернаком, на свободе ли он или в соседней камере. Через несколько недель врачи сообщили, что Ольга беременна. Режим для нее слегка смягчили, то есть после ночных измывательств разрешили спать до обеда. Уже на большом сроке беременности ее вызвали на допрос и заявили, что поведут на свидание с Пастернаком. После долгого пути по страшным лестницам и подвалам Ивинскую впихнули в какое-то ледяное помещение и захлопнули дверь. «Неужели он здесь?» – в ужасе подумала Ольга и увидела столы, на которых лежали трупы. Она поняла, что находится в морге и, теряя сознание, опустилась на мокрый ледяной пол. Через несколько часов за ней пришли, гнусно ухмыляясь, заявили, что произошла ошибка, и повели в камеру. В тот же день у нее был выкидыш…

Пастернак не знал, что Ольга потеряла ребенка. О ее беременности ему сообщили, и он готовился к тому, чтобы забрать новорожденного. Скандал с женой был грандиозным, но Зинаиде Николаевне пришлось смириться с решением мужа. И вот наступил тот день, когда Пастернака вызвали на Лубянку. Он позвонил подруге Ольги Люсе Поповой:

– Они сказали, чтобы я немедленно пришел. Наверное, мне отдадут ребенка. Я сказал Зине, что мы его должны пригреть и вырастить, пока Олюши не будет. Был ужасный скандал, но я должен это вытерпеть, я тоже должен как-то страдать…

Он пришел со всеми необходимыми для грудного ребенка вещами. Но ему вернули только книги, конфискованные во время обыска у Ивинской. Вместо ребенка Пастернак принес домой то, что дарил Ольге в течение трех лет.

Через месяц Ольга Всеволодовна Ивинская после возвращения из тюремной больницы была приговорена «тройкой» к пяти годам лагерей. Приговор звучал так: за близость к лицам, подозреваемым в шпионаже. А в это время подозреваемый «английский шпион» Пастернак находился на свободе. Через несколько лет Борис Леонидович писал в Германию одной своей знакомой: «Ее посадили из-за меня как самого близкого мне человека, по мнению секретных органов, чтобы на мучительных допросах под угрозами добиться от нее достаточных показаний для моего судебного преследования. Ее геройству и выдержке я обязан своей жизнью». Никаких показаний добиться от Ивинской не удалось – и «нэбожителя» опять оставили в покое. А Ольга отправилась в лагерь.

Борис Леонидович полностью взял на себя заботу о ее детях: Ирине и Мите. Он писал Ольге от имени ее матери, потому что письма и посылки принимались только от близких родственников. Вот одно из его писем:

«Родная моя! Я вчера, шестого, написала тебе открытку, и она где-то на улице выпала у меня из кармана. Я загадала: если она не пропадет и каким-нибудь чудом дойдет до тебя, значит, ты скоро вернешься и все будет хорошо. В этой открытке я тебе писала, что никогда не понимаю БЛ. и против вашей дружбы. Он говорит, что если бы он смел так утверждать, он сказал бы, что ты самое высшее выражение его существа, о каком он мог мечтать. Вся его судьба, все его будущее – это нечто несуществующее. Он живет в этом фантастическом мире и говорит, что все это – ты, не разумея под этим ни семейной, ни какой-либо другой ломки. Тогда что же он под этим понимает? Крепко тебя обнимаю, чистота и гордость моя, желанная моя. Твоя мама».

Четыре года Ольга провела в лагере под Потьмой. И только в 53-м году после смерти Сталина ее выпустили по амнистии. В мордовских лагерях женщин заставляли работаь по 14 часов, с семи утра. Кайло, кирзовые сапоги сорок четвертого размера, серое клеенчатое платье, невыносимо жаркое мордовское лето и жуткая зима… Там встретила Ольга Ивинская свое 40-летие. Постоянные кровотечения после выкидыша, непосильная работа, смертельная тоска – и так бесконечных четыре года. Однажды июньской ночью ее вызвали из барака.