SPQR. История Древнего Рима - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Бирд cтр.№ 105

75. Суровая реконструкция дворцовой виллы Плиния, выполненная архитектором Карлом Фридрихом Шинкелем (1841) – Веками ученые увлекались попытками создать план или эскиз виллы Плиния по его собственному описанию (Письма II, 17)

Деньги не могли защитить богатых от всех неудобств и шероховатостей античной жизни. Хотя в Риме император жил на безопасном расстоянии от масс, а богачи обычно выбирали один или два района (очевидным примером являлся Палатинский холм до того, как всю его территорию занял императорский дворец), по большей части античные города не разделялись на разные зоны, как современные. Богатые и бедные жили бок о бок, и большие дома со множеством черепичных плиток на крыше стояли на тех же улицах и в тех же кварталах, что и убогие лачуги. У римлян не было Мейфэров и Пятых авеню. Перемещение в занавешенных носилках на плечах крепких рабов, вероятно, защищало некоторых особ от самых неприятных впечатлений, неизбежных в любом крупном городе империи. Однако отсутствие организованного вывоза мусора, использование дороги в качестве общественного туалета (содержимое горшков сбрасывалось на всех прохожих без разбора из окон верхних этажей, о чем не без сатирического преувеличения рассказывает нам Ювенал), а также шум и теснота от повозок и колесниц, борющихся за место на улицах, часто излишне узких для двустороннего движения, – вот лишь минимальный набор раздражителей (а иногда и опасностей) для нежных чувств как бедных, так и богатых. Хотя мы часто слышим заявления о том, что знаком просвещенности римлян стал запрет колесного транспорта на городских улицах в дневное время суток (что-то вроде современной пешеходной зоны), эта мера во всей строгости касалась лишь тяжелого транспорта, древнего эквивалента многотонных грузовиков. И само это нововведение – в чем состоит еще одна жалоба Ювенала – привело к тому, что ночной шум стал практически непереносим для спящих любого сословия: «Сон улетит, если спишь ты, как Друз». ^[89]

76. Город Тимгад в современном Алжире: вид на развалины города и большой храм, спонсированный богатой супружеской парой с мини-дворцом (виднеется их небольшой дворец). Тимгад – одно из самых хорошо сохранившихся римских поселений в мире, со всеми возможными оригинальными деталями – от весьма комфортных общественных туалетов до одной из немногих дошедших до нас с античных времен библиотек

Микробы тоже не очень-то считались с богатством. Те, у кого его было достаточно, чтобы обзавестись поместьями, имели шанс избежать периодических эпидемий, поражавших все города, а Рим в особенности. Главной задачей было найти на лето места, хотя бы относительно свободные от комаров. А еще зажиточным гражданам, возможно, было легче справляться с болезнями из-за лучшей и более обильной пищи, чем тем, кто питался скудно. Но одни и те же болезни и одна и та же грязь убивали как детей богачей, так и отпрысков бедняков. А каждый посещавший общественные бани – а их, безусловно, иногда посещали даже те, у кого были собственные купальни, – подвергал себя риску в этих рассадниках заразы. Прав был один благоразумный римский врач, когда написал, что нельзя ходить в бани с открытой раной, иначе велик шанс смертоносной гангрены.

На самом деле даже в императорском дворце чаще умирали от болезней, чем от яда. В течение целого десятилетия начиная с 60-х гг. I в. бо́льшая часть Римской империи была охвачена пандемией, скорее всего, оспы, очевидно, привезенной солдатами с Востока. Гален, самый проницательный и плодовитый медицинский автор античности, приводит конкретные случаи и дает детальное описание симптомов глазами очевидца, включая высыпания в виде волдырей и диарею. О точных масштабах этой вспышки до сих пор активно спорят. Неоспоримых доказательств немного, и жертвы оцениваются от 1 % населения до почти нереально высоких 30 %. Но мы можем быть практически уверены, что одной из жертв болезни в 169 г. стал император Луций Вер, который со 161 г. правил совместно с Марком Аврелием.

Получается, что перед лицом этих немногочисленных и в основном «биологических» бедствий все были более или менее равны. Но в остальном римский мир явно делился на имущих и неимущих: разлом проходил между ничтожным меньшинством тех, у кого были значительные излишки, с образом жизни от весьма комфортабельного до сногсшибательно роскошного, и огромным большинством (причем даже свободного населения), которое в лучшем случае располагало лишь малым количеством свободной наличности (на лакомства, дополнительную комнату, дешевые украшения или простое надгробие), а в худшем – было нищим, безработным и бездомным.

О привилегированных классах римского мира мы знаем немало. Они создали почти всю дошедшую до нас от античности литературу. Даже такие писатели, как Ювенал, который в сатирах иногда причислял себя к социальным низам, на самом деле были обеспеченными людьми, хоть и жаловались, что и на их головы проливается содержимое ночных горшков. И именно богатые – со значительным перевесом – оставили заметный след в археологическом плане, от великолепных домов до новых театров. По всей империи их было, по щедрым оценкам, около 300 000, включая сравнительно состоятельных местных воротил и плутократов в больших городах, а если считать всех их домочадцев, то общее количество несколько вырастет. Если предполагать, что население империи в первые два века нашей эры было где-то между 50 млн и 60 млн человек, каковы же были условия жизни, привычки и ценности подавляющего большинства, или 99 % римлян?

Писатели из римской элиты чаще всего смотрели на своих менее удачливых и более бедных сограждан с презрением. Кроме ностальгического восхищения простым крестьянским образом жизни – нереальным миром лесных пикников и неспешных жарких полдней под тенистыми деревьями – они находили в бедности и бедных и даже в честном трудовом заработке мало достоинства. Ювенал – не единственный, кто считал приоритетами римского народа «хлеб и зрелища». Фронтон, наставник Марка Аврелия, утверждает совершенно то же самое, когда пишет об императоре Траяне, что тот удерживал народ в повиновении двумя орудиями: раздачами зерна и развлечениями. Цицерон выражает презрение к тем, кто трудом зарабатывает себе на жизнь: «Недостойны свободного человека и презренны заработки всех поденщиков, чей покупается труд… ведь в этих занятиях самая плата есть вознаграждение за рабское состояние». ^[90] Истинный аристократ живет на доходы от своих поместий, а не на зарплату, каковая по сути своей позорна, – вот одно из расхожих клише римского морализаторства. Эту идею отражают даже сами латинские слова: желательное состояние человечества называлось otium (не столько досуг, как его обычно переводят, сколько возможность свободно распоряжаться временем), а любая «занятость» была его нежелательной противоположностью, negotium (не otium).