SPQR. История Древнего Рима - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Бирд cтр.№ 108

Надгробия свидетельствуют о том, как важен был труд для самооценки римлянина. Если Сципион Барбат и другие, стоявшие на вершине социальной иерархии, перечисляли свои общественные должности и выигранные битвы, то гораздо больше людей хвалились своей работой. Благодаря таким надписям на могильных камнях нам известно более 200 профессий только для города Рима. Эти мужчины и женщины (они сами или заказчики надгробий) зачастую ухитрялись подытожить свою карьеру несколькими словами и образами, довольно было назвать профессию или изобразить узнаваемые символы ремесла. Так, Гай Пупий Амик, вольноотпущенник, красильщик, работавший с пурпуром, чрезвычайно дорогостоящей краской, добываемой из крошечных моллюсков (по закону окрашивать ею одежду имели право только сенаторы и сам император), гордо именует себя «пурпурщиком» (purpurarius), и на камне вырезаны различные его инструменты. На других надгробиях мы видим скульптурные группы, изображающие покойников за работой: тут и акушерки, и мясники, и живописные продавцы дичи.

81. Надгробие «пурпурщика» из Северной Италии. Под его портретом помещены орудия ремесла, в том числе весы, сосуды и мотки пряжи

Иногда все надгробие задумывалось с большим размахом, чтобы не просто сообщить о ремесле умершего, но как бы отождествить человека с его работой. Например, на исходе I в. до н. э. некий предприимчивый пекарь построил себе и жене грандиозный мемориал прямо у городской стены Рима. Этот Марк Вергилий Еврисак был, судя по имени, вольноотпущенником, а судя по десятиметровой высоте гробницы, чрезвычайно разбогател на своем бизнесе. В эпитафии он назван «пекарем и подрядчиком», что предполагает, что он владел целой сетью пекарен и, скорее всего, также получил выгодный государственный контракт. Гробница выстроена в форме оборудования для изготовления хлеба, а наверху, где на официальных памятниках размещаются скульптурные рельефы с изображением религиозных процессий или триумфа, представлены сцены из жизни принадлежавшей Еврисаку пекарни: фигура в тоге, которая руководит трудовым процессом, – наверное, сам Еврисак.

82. Мраморный рельеф с изображением лотка продавца дичи в Остии, надгробие или же вывеска магазина. Второй человек слева, кажется, зазывает покупателей, а женщина за прилавком их обслуживает. Лоток составлен из клеток (в том числе и с кроликами), а сверху сидит парочка мартышек

Если Еврисак слышал пренебрежительное высказывание Цицерона о труде за деньги, недостойном высшего класса, то эта гробница, можно считать, была насмешливым жестом в ответ на такой снобизм. С другой стороны, аристократам в этом надгробии, наверное, виделось нечто от похвальбы Трималхиона.

83. Гробница Еврисака, пекаря и подрядчика (I в. до н. э.), сохранилась, потому что позднее была встроена в башню городской стены. Странные завитки на фасаде с большой вероятностью изображают механизмы для размешивания теста, которые применялись в крупных хлебопекарнях

Но на карту было поставлено больше, чем личное достоинство. Ремесло и торговля имели большую социальную значимость: это совместная деятельность многих людей, они учились сообща отстаивать свои интересы и осознавать себя как часть целого. По всей империи создавались местные ремесленные союзы (collegia), членами которых состояли и рабы, и свободные, потому что в большинстве ремесел рядом трудились и те и другие. В одной такой коллегии, обустроившейся во II в. под Римом, были установлены правила, согласно которым раб, получив свободу, должен был поднести сотоварищам «амфору доброго вина», вероятно, для праздничной пирушки. Иногда коллегии располагали импозантной штаб-квартирой, они имели вполне конкретную административную структуру, правила, требовали вступительные и ежегодные взносы, они могли действовать как группы влияния, дискуссионные клубы, товарищества совместных обедов, похоронные агентства. По крайней мере вступление в такую ассоциацию гарантировало человеку приличные похороны (возможно, именно поэтому эпитафии так часто упоминают профессию покойного: скажем, плотники за свой счет хоронили собрата-плотника).

До средневековых цехов еще очень далеко: эти коллегии не требовали экзамена на право заниматься определенным ремеслом, не ограничивали допуск. Нельзя назвать их и античным вариантом профсоюза или делового картеля, хотя, судя по сохранившимся декретам местного правителя, пекари Эфеса (в современной Турции) ухитрились во II в. спровоцировать беспорядки, объявив забастовку. У Петрония также один из персонажей «Сатирикона» сетует на пекарей (снова пекари), которые, мол, в сговоре с местными чиновниками удерживают высокие цены на хлеб.

Римское общество изобрело для коллегий особую генеалогию, явно вымышленный, но сыгравший важную роль сюжет: дескать, впервые создал коллегии второй римский царь Нума, собрав строителей, работников по бронзе, горшечников, златокузнецов, красильщиков, кожевников и музыкантов. Кто бы это ни выдумал (а это, безусловно, выдумка), он старался наделить ремесленников и их компании историей, достигающей почти что момента основания Рима.

О социальной значимости различных торговых и трудовых объединений мы можем судить в том числе по надписям, найденным в Помпеях: на стенах сохранились предвыборные лозунги, временные рисунки красками, призывающие поддержать того или иного кандидата в местный совет. Они достаточно схожи с современными политическими плакатами, хотя более стандартизированы и обычно сводятся к одной простой фразе типа «Кресценс хочет Гнея Гельвия Сабина в эдилы». Имеются вариации на эту тему, включающие антирекламу («Мелкие воры хотят в эдила Ватию», вероятно, подразумевает «Не голосуйте за Ватию»), но есть также ряд надписей, гарантирующих кандидату поддержку определенного «цеха»: пекарей, плотников, продавцов кур, работников прачечных и погонщиков мулов. Неизвестно, насколько официальной была такая поддержка. Мы не можем утверждать, будто местные коллегии собирались для формального голосования, хотя это могло быть и так, но, по крайней мере, как-то они решали сообща, что все вместе, как «работники прачечных» и т. д., предпочтут одного кандидата другому.

Помпеи также предоставляют нам редкий шанс заглянуть на работу к этим людям, особенно в те самые прачечные. Стирка и обработка тканей (оба процесса часто объединялись в виде «валяния») были в Риме отнюдь не самым почетным ремеслом. Одним из ключевых элементов в этой работе была человеческая моча, вот откуда шутка Веспасиана – мол, деньги не пахнут. Скелеты подростков, обнаруженные на кладбище под Римом, возле текстильной мануфактуры, свидетельствуют о том, сколько сил и напряжения требовал этот физический труд. Однако одна из многочисленных валяльных мастерских Помпей являет иной образ этой отрасли, такой, какой виделся самим валяльщикам. Рабочее помещение, где мужчины (по большей части это были мужчины) колотили ткань и вымачивали ее в тех скверно пахнущих жидкостях, которые для этого использовались, было украшено картинами этого сложного и нечистоплотного процесса. На протяжении долгого трудового дня валяльщики видели перед собой сцены своей работы, но в «лакированном» или даже облагороженном виде (см. цв. вклейку, илл. 18).