Торговец зонтиками - читать онлайн книгу. Автор: Франсис Малька cтр.№ 17

– Хорошо, это меня устраивает.

Я чувствовал, что Ланфранки нужно еще что-то со мной уладить, но он медлил, некоторое время колебался – встать и уйти или, оставшись, возобновить разговор. И все-таки после долгого замешательства выбрал второе. Как видно, хотел расстаться со мной без единого пятнышка на совести.

– Есть еще кое-что… – начал он.

– Что же? – Я притворился удивленным.

– Брат Августин привлек мое внимание к одному пассажу… к абзацу, написанному вашей рукой в принадлежащей вам и найденной им при обыске книжке. Из этого абзаца следует, что вы предвидите наклон колокольни на площади Чудес к югу. Вы действительно написали такое?

– Да-да, написал.

Пара фраз, целью которых было вызволить меня из беды, внезапно превратилась в повод для обвинения.

– Я сильно разволновался, когда прочитал эти строчки, – продолжал архиепископ, – тем более что никак не мог понять, зачем вам понадобилось сочинять подобную чушь. Но, поразмыслив как следует, решил, что объяснений тут может быть три. Либо вы тайно готовили заговор, намереваясь разрушить башню, что представляется мне маловероятным, особенно после нашей сегодняшней беседы; либо у вас есть какая-то секретная информация о подобном заговоре, организованном третьим лицом или третьими лицами; либо, наконец, вы считаете, будто вам дано предсказывать будущее… но этот последний случай – самый тревожный.

– Успокойтесь, монсеньор, и будьте уверены: не существует никакого заговора и на площади Чудес никто ничего не замышляет разрушать! Эта книжка – мой личный дневник, и я регулярно записываю в нем без каких-либо специальных намерений все, что приходит в голову. Любую глупость. Я всегда был единственным читателем манускрипта – до того, как трибунал меня его лишил (лишил, подчеркиваю, помимо моей воли), да и теперь, надеюсь, кроме вас, брата Августина и меня самого, никто не знает его содержания. Потому от вас одного зависит, останется все так или…

– Ладно, пусть все остается так. Я даже кое-что предпринял, чтобы сведения не распространялись: вырвал из книжки и положил в надежное место страницу с упомянутой записью. Тем не менее… тем не менее, если ваше пророчество исполнится, я немедленно возобновлю судебное преследование, на этот раз обвиняя вас в колдовстве, и вы так легко, как нынче, не выпутаетесь. Эта написанная вашей рукой страничка станет неопровержимым доказательством того, что вы колдун, причем колдун даровитый.

– Понятно. Весьма вам признателен, монсеньор, но хочу обратить ваше внимание на то, что мне бесконечно дорог этот манускрипт и меня сильно тревожит, получу ли я его обратно, тем более что заметил у брата Августина необъяснимую тягу к предмету, о котором идет речь.

– Не стоит тревожиться, вам все вернут. Единственное в книжке свидетельство ереси из нее удалено.

С этими словами Ланфранки встал, кивком со мной попрощался и вышел.

Я никак не мог прийти в себя от внезапного поворота дела в мою пользу. Ланфранки прекрасно понимал: одни только свидетельские показания о том, что я раздавал деньги и якобы проповедовал в церкви, не дают никакой надежды приговорить меня к смерти за ересь. Мне, поскольку я не был ни катаром, ни вальденсом, всего-то и надо было искренне покаяться, чтобы обвинение рассосалось, будто его и не было. Что же до текста в книжке, то он превратится в доказательство моей вины лишь в тот день, когда колокольня и впрямь наклонится. А пока у архиепископа оставался единственный выход: отпустить меня на свободу и проследить, как станут развиваться события.

До сих пор я ни разу не осмелился даже строчку, даже слово в книжке вымарать, поэтому мне трудно было себе представить, к чему способна привести вырванная из нее страница. А может быть, именно из-за того, что предсказание из книжки изъято, башня по сей день и стоит прямо? Поди знай, что случится дальше…

Несколько минут спустя в комнате появился тюремный надзиратель, он проводил меня к выходу из здания и распахнул передо мной дверь.

Опьяненный свободой, я побежал к своему дому: скорее, скорее помыться!

У меня образовалась привычка каждое утро совершать пусть не круг почета, но «круг признательности» по площади Чудес. Пробираясь потихоньку между каменотесами, ваятелями и носильщиками, я присматривался к колокольне, стараясь определить на глаз, достаточно ли прямо она стоит.

Однако я приходил сюда не только ради осмотра башни – мне было интересно прощупать пульс стройки, ведь стоило старшему мастеру заметить малейшую аномалию, слух об этом немедленно донесся бы до ушей Убальдо Ланфранки. Стало быть, я непременно должен был получать информацию раньше него, от этого зависела моя жизнь.

На пятый день свободы меня снова навестил брат Августин, с лица которого за прошедшее время сползла – и, казалось, навеки – обычная его улыбка. Не решаясь войти, он с понурым видом стоял на пороге моего дома.

– Возьмите, – сказал он наконец и сунул руку за пазуху. – Думаю, это принадлежит вам.

Брат Августин вытащил из-за пазухи манускрипт и протянул мне, сделав над собой (а может, почудилось?) нечеловеческое усилие. Я так и увидел архиепископа, дергающего свою марионетку за нити.

Разумеется, я ухватился за принадлежащее мне сокровище, но брат Августин не спешил выпускать добычу. Стоял и пристально на меня смотрел.

– Я знаю, как вы этой книжкой пользуетесь, – в конце концов произнес он, и в голосе его прозвучала горечь. – Я знаю, какую цену имеет она для владельца. Но мне известно еще и то, чем вам приходится расплачиваться, окуная перо в чернила, чтобы написать там несколько строк. Мне теперь все о вас известно.

В течение этого монолога мы оба держались за книжку. Крепко-крепко. Двумя руками.

– И если я сейчас стою перед вами, – продолжил монах, – то исключительно по этой причине. До нашей встречи мне казалось, будто знаю, что такое искушение, и я верил, что легко могу искушениям сопротивляться. Впрочем, бoльшую часть жизни я все равно только и делал, что подавлял свои желания и душил страсти – из уважения к данным ордену обетам. И искушение до встречи с вашей книгой воспринимал примерно так же, как обильный ужин: достаточно зажать ноздри и не вдыхать ароматов, чтоб соблазна будто и не бывало. Или еще я мог бы сравнить искушение с красивой женщиной: закрой глаза – манящая плоть исчезнет… Но стоило нам встретиться с манускриптом, ничто уже не способно было меня защитить! Он ведь умеет распахивать двери ко всем фантазмам, во все непрожитые жизни. И тут закрыть глаза не помогает, какое там, с закрытыми глазами еще хуже: я видел себя епископом, князем и… почему бы не королем! Мое распаленное воображение скакало галопом и перепрыгивало все ограды, которые я с детства воздвигал между собой и миром.

Открывая чужому человеку самые тайные уголки души, брат Августин явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Мой неожиданный гость опустил глаза, помолчал, но потом пристально на меня посмотрел – и заговорил снова: