У каждого свой путь в Харад - читать онлайн книгу. Автор: Анна Р. Хан cтр.№ 130

Листопад пытался спихнуть с себя налетевшего низкорослика, но ярость придала тому столько сил, что так просто теперь с ним было не справиться.

– Это Полночная Звезда – она вспорет пространство. Сожрет вместе с ним ту связь между вами, которая уничтожила выходы отсюда.

– Что?! – Проводник тряс его за грудки. – Здесь замкнутое пространство! Та смертушка, которую ты выпустил, будет метаться, возвращаясь снова и снова, пока не прикончит нас всех. Она распорет не пространство – а нас. И жажда ее будет расти! Почему у тебя ноги не подломились, когда ты ступил на нашу поляну? Почему не сдох, когда постучался в дверь? Мы провалились, как крысы в бочку, а ты милостиво наполняешь ее под завязку водой!

Шепот наполнил пространство вокруг. Он полз по нему, припадая к земле. Нарастающий, зловещий. На белых покровах болота, как брызги чернил на бумаге, проступала темнота. Снег словно промокашка пропитывался ею. По ней медленно и неумолимо в сторону Листопада катился огромный шар холодного белого света, сматывающий на себя вселенную.

Листопад поднялся на ноги. Он скрестил руки, прижав друг к другу запястья, и поймал шар пересечением линий судеб на своих ладонях. Свет опалил его кожу, стирая с нее рисунок линии жизни. Втягивая в себя биение пульса, пытаясь заставить взорваться изнутри и щедро разбросать во все стороны свою жизнь, свою кровь.

Лохмач заорал и упал лицом в грязь.

Монах приблизил шар к своему лицу, обвел его вокруг своей оси и отбросил прочь. Он тронул носком обутой ноги вжавшегося в кочку Ниха.

– Он прилетит сюда, став еще больше. И я снова отражу его, но уже в другом направлении. Он ищет границу твоего болота, я разбудил его, соблазнив этим. И он будет прилетать снова и снова, разбухая от неудовлетворенности, желая заполучить то, что ему обещано, и с большей яростью будет искать границы – пока не найдет слабое место, в которое сможет вцепиться. Через которое и сожрет все, что здесь находится.

– Нет границ! – снова заплакал проводник, ударяя кулаком по земле. – Нету! А расти твоя Звезда будет, пока не заполнит все вокруг, размазав нас своей мощью, впечатав в эти кочки. Вмяв в эту топь! Тогда ты сможешь удерживать его? – Он поднялся с земли, бессильно уронив руки. Повернул лицо к монаху и спросил: – Хватит сил в твоих жилах удержать на себе весь мир?

Они смотрели друг на друга, и Листопад видел, как быстро меняются обуревающие низкорослика чувства. От отчаяния до ненависти. Когда накал их достиг пика, Них подпрыгнул и заорал:

– Во всем виновата эта баба!

Все, что случилось дальше, происходило слишком быстро, чтобы у кого-то из них было время подумать. Тщедушная фигура, словно пущенная из пращи, в одно мгновение преодолела расстояние, отделяющее их от саней. Них отшвырнул край шубы и попытался схватить берегиню за шею.

– Стой! – крикнул Листопад. Он бросился было за проводником, чтобы оттащить его за космы от девушки. Он не видел, что протянутые к обнаженному горлу хищные руки замерли, так и не притронувшись к нему. Глаза стоящего одним коленом в грязи Ниха остекленели, прикованные взглядом к полуоткрытым глазам берегини. Толчками из легких судорожно выходил воздух.

Шар, закончив чертить очередной круг, вынырнул из-за плеча монаха. Листопад безуспешно попытался поймать его, чтобы отшвырнуть прочь.

Полночная Звезда срывалась с кончиков его пальцев. Раз за разом. Не меняя своей траектории. Монах видел, что в конечном итоге она должна была оказаться там, где стояли сани.

И тогда он просто ударил наотмашь. Отгоняя шар, как назойливую пчелу. Не чувствуя еще безумной боли, Листопад увидел, как причудливо раскрывается между средним и безымянным пальцами его ладонь почти до середины. Обнажаются кости, сворачивается кровь рассеченных сосудов, опаленных светом Звезды, пузырится кожа.

Полночная Звезда изменила траекторию, резко вильнув от удара в сторону. Будто слегка прикоснувшись, чиркнула Ниха по спине.

И тут же дернулась дымка окружающего марева, и поплыли в сторону клочья тумана. Открылись за ними проемы порталов.

Пространство задышало. Вместе с ним свободно вздохнула Оденсе.

Собаки поднялись разом, как по команде. Дернулись в сторону, откуда повеяло свежим ветром. Туда, где замаячили тени деревьев. Откуда донеслись до их ушей лесные звуки.

Они сдвинули с места полозья, протянув вместе с ними лежащего поперек проводника. Его ноги волочились по земле.

Монах упал рядом с берегиней. Крик, изогнувший его, сорвал связки, и из горла вырывались только всхлипы. Превозмогая чудовищную боль, здоровой рукой он направил собак на открывшуюся дорогу. Торопя их, Листопад щелкнул кнутом, уже не заботясь о том, попадает по их мохнатым бокам или нет.

Как будто их боль могла облегчить его собственную.

Он не знал, сколько прошло времени.

Сжимая руку и завывая, Листопад укачивал ее, баюкая боль.

Собаки бежали, с радостью чувствуя под лапами примятый снег, сменивший скользкую болотную жижу. Дорога шла под уклон, и упряжке было легко справляться с увеличившейся тяжестью поклажи.

Никто ими не правил, они бежали куда глаза глядят. Вернее, где легче бежать.

Остановилась упряжка, когда дорога вывела к озеру. Когти царапали скрипящую гальку. Вожак остановился, лизнул камни. Неуверенно поставил лапу на лед. Он видел темнеющую в центре озера прорубь.

Идти туда было опасно, но собаки так долго бежали, и им очень хотелось пить. Пусть даже вода будет студеной, но это все равно лучше, чем снег.

Вожак шевелил ушами. Рядом заскулил стоящий с ним в паре пес, словно просил разрешения идти вперед. Вожак оглянулся назад, в сторону нелепо лежащих на подводе людей. Он не знал, что делать.

Листопад, шатаясь, поднялся на ноги. Вожак слегка вопросительно качнул хвостом. Не обращая на него внимания, монах прошел несколько шагов вперед и опустился в снег. Он осторожно опустил руку на лед. Холод обжег, но мужчина, словно не чувствуя этого, начал нагребать на рану снег. Скоро вся рука была закопана, и Листопад почти перестал ее чувствовать.

Где-то под снегом пульсировало что-то, отдавая тупой дергающей болью в кость предплечья. Листопад лег, примерзая теплой щекой к таявшему под ней льду.

Он ни о чем не думал. Голова была пуста. И по-большому счету ему не о чем было думать, потому что ему было все равно, что будет дальше.

Это было странно. С того момента когда он потерял привилегии монашеского бытия, жизнь все время тыкала его носом в боль и смерть. В то, чем была пропитана его религия. Только раньше для него это было учением, которое гласило «вокруг смерть», а теперь он сам был предметом учения. В который уже раз монах умирал.

Кто-то отвязал собак, и они помчались к воде. Лед просел, вода из озера набегала через край льдины. Волны шли одна за другой. Собаки припадали на передние лапы и лакали воду вперемешку с ледяной крошкой, не рискуя подходить к черному провалу проруби.