Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Ги Сайер cтр.№ 114

Если не считать страстных разглагольствований Ленсена, все было в порядке. Метрах в тридцати шестеро солдат готовили пищу. Остальные просто отдыхали, закрыв глаза или уставившись в пространство.

Осень подула нам в лицо влажной свежестью. Мы прошли через столько страданий, что уже не чувствовали ничего, что в обычных условиях нагнало бы на нас уныние.

Мы находились почти в бессознательном состоянии. И не обращали внимания ни на стоны, ни на чужие страдания. Раненые кричали, умирали, но это не мешало нам при первой же возможности погрузиться в сон.

Раздали пищу: сосиски с соевым пюре, запечатанные в целлофан, — одну на двоих. Ясно дело, холодные. Во время отступления те, кто занимался провиантом, проявили чудеса преданности делу: они собрали столько старых мятых картофелин, что хватило заполнить коляску мотоцикла. Теперь их раздавали солдатам. Неожиданно через загородку перепрыгнули четверо наших товарищей. Они неслись во весь дух и размахивали руками.

— Иван! — кричали они.

Мы все как один приподнялись с места. Стало ясно, что в следующие мгновения нам грозит новое сражение. На лицах застыло выражение загнанных зверей. Те, кто уже успел получить свою порцию картофеля, мигом проглотили ее.

К нам присоединился лейтенант Воллерс. Его полевая рация, которую он всегда держал рядом, передавала сигнал тревоги. Но мы не знали, какова численность противника. В спешке выставили патрули, чтобы узнать, оказывать ли сопротивление или поскорее уносить ноги.

Шестеро солдат, те, кто был рядом с Воллерсом, были посланы за пределы лагеря. Одним из них был я.

В других направлениях направили еще две роты.

Как и всем, мне не повезло. Было такое чувство, будто нас лишили сна для выполнения какой-то неприятной обязанности.

Мы зашли за конюшню, где находились еще несколько минут назад, и оказались на лужайке, где валялись старые бревна. Не следовало недооценивать опасность. От отчаяния мы одновременно и ненавидели смерть, и стремились к ней. Винтовка оттягивала мне руки как бесполезная штука: на нее нет смысла рассчитывать. А ведь было время, когда ее вес, приклад и штык придавали мне уверенности. Но сегодня, каким бы ты оружием ни располагал, организовать как следует оборону все равно невозможно.

Пройдя по лужайке, мы дошли до нескольких зданий, разделились на тройки и продолжали передвигаться с такой осторожностью, будто несли динамит. Завернули за угол избы. Вдалеке показались деревья, а за ними дорога, по которой шли солдаты. А издалека подходили новые роты.

— Их не меньше трех сотен, а то и все четыре, — шепнул находившийся рядом со мной солдат. — Ты только посмотри.

Позади избы стояли бочки с дегтем. Стараясь не производить шума, мы отошли за бочки. И тут же оказались лицом к лицу с четырьмя русскими разведчиками. Они также спрятались за бочки. Русские не отрывали от нас взгляда. Казалось, обе стороны охватила какая-то заторможенность. Никто не стрелял. Широко раскрыв глаза, мы смотрели друг на друга. Рассчитанными движениями и мы и русские отошли под прикрытие дома.

— Ну, хватит, — пробурчал Винер. — Уходим.

Было такое чувство, будто мы видели сон.

Через четверть часа мы уже рыли окопы на севере деревни. Согласно данным разведки, против нас выступил пехотный полк, состоящий из двухсот — трехсот человек. Нас было тоже триста, и приказа отступать не последовало.

Один за другим текли часы напряженного ожидания. Мы привыкли к тому, что русские запрягают медленно. Но прекрасно знали, какая яростная атака нам предстоит. К вечеру русские осторожно, пользуясь сумерками, приблизились к избам. Теперь их пехотинцы не стремились сломя голову бросаться в бой, как под Белгородом или на Днепре. Советское Верховное командование приказало отказаться от бессмысленного героизма. Несмотря на стремление отомстить и как можно скорее захватить немецкие города, русские понимали, что сопротивление будет отчаянным. Они возлагали большие надежды на танки и авиацию, считая, что те быстрее покончат с нашими маленькими, плохо вооруженными соединениями.

С немецкой стороны теперь тоже редко встречались солдаты, идущие в бессмысленные атаки под боевые кличи. Большевики также воевали «по-европейски», используя перенятые у нас приемы. Однако нам от этого было не легче.

Наш взвод открыл стрельбу по приближавшемуся к нам русскому патрулю. Зенитки мы оставили на потом: снарядов не хватало.

Это было первое столкновение. Тем, кто привык к огненным бурям, оно казалось малозначительным. Произойди что-либо подобное где-нибудь в Париже, обезлюдел бы целый район города, а в газетах появились бы умопомрачительные заголовки. У каждого времени свои законы…

Русские под прикрытием темноты и тумана подбирались к нашим позициям. От мысли, что они вот-вот появятся перед нами, становилось тоскливо. Вдруг этот вечер — последний в нашей жизни? Две тысячи пройденных километров, кровь и страх — все подойдет к завершающему концу. Возможно, сегодня — последняя ночь. Мы не знали, на что надеяться. Но ночь прошла спокойно. Время от времени вспыхивали огни. Русские не слишком торопились. Они наблюдали за нами, а мы следили за ними.

Мне даже удалось соснуть, хотя мы должны были караулить непрерывно. Спали и многие другие. Лишь мороз помешал нам как следует отдохнуть.

Наступил рассвет. И тут содрогнулись небо и земля. Обычно дождь приглушал звуки, но теперь мы ясно различали передвижение множества танков. Русская пехота спокойно ждала нашей гибели.

Мы знали, что против танков бессильны. Противотанковых орудий у нас нет, а гранаты не остановят такую массу танков. Волосы встали дыбом. Мы, как обычно, в спешке стали готовиться к отступлению.

Мотоциклисты передавали приказы командования. Орудия тащили на руках: мы не могли позволить, чтобы русские услыхали шум двигателей. Рота отошла в молчании, достойном быть запечатленным в голливудском фильме про индейцев. Остались лишь солдаты прикрытия: три взвода по десять человек в каждом. Солдатам роздали по две противотанковые мины.

В моем взводе были два солдата: Смелленс и парнишка, специально обученные обращению с противотанковыми минами. Их прикрывали я, Линдберг и еще двое наших. Впервые я был назначен командиром: на меня возложили ответственность за жизнь пятерых товарищей.

Во втором взводе противотанковые мины должен был ставить Ленсен.

В каждом взводе было по зенитному орудию — тяжелому, неповоротливому. На всех — всего восемнадцать снарядов. При наибольшей удаче мы могли бы остановить восемнадцать из шестидесяти — восьмидесяти танков, которые приближались к нам.

Поняв всю безвыходность своего положения, мы застыли от страха. Лейтенант Воллерс обнадежил нас. Когда пять-шесть танков загорятся, сказал он, это деморализует русских, и через сутки мы вернемся в роту. Но никакие заверения не могли отвлечь нас от простейших арифметических подсчетов. Сегодня, в этот проклятый день, видно, настанет и наша очередь.