Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Ги Сайер cтр.№ 112

На его лице играла сардоническая усмешка.

Поглядев, мы увидели, что он действительно лишился правого уха. На этом месте был розовый шрам, который, казалось, вот-вот прорвется. Но у многих не хватало какой-нибудь части тела. Мы больше не обращали внимания на такие подробности.

— Да уж, — произнес Принц. — С этой стороны ты выглядишь как мертвец.

Ветеран ухмыльнулся:

— Ты так привык общаться с покойниками, что теперь они тебе повсюду мерещатся.

— Хватит болтать, — вмешался Зольма. — Лучше расскажи: как там, в Германии?

— Ну, как сказать…

Наступило молчание. Оно длилось целую вечность.

— Как жизнь во Франкфурте? — Фельдфебель Шперловский растолкал нас и протиснулся поближе. Франкфурт был его родиной. Там, возможно, находилась его семья.

Ветеран опустил голову. Он погрузился в воспоминания.

— Школа была на восточном берегу Одера, на холме. Оттуда полгорода было видать. Все было серо — цвета мертвых деревьев. То тут, то там торчат стены, почерневшие от пожара. Люди живут как пехотинцы в окопе.

Лицо Шперловского задергалось. Его голос дрожал.

— А наши истребители? Артиллерия?.. Разве противовоздушная оборона не действует?

— Действует, конечно… Да что толку…

— Да не волнуйся ты, Шперловский, — сказал Воллерс. — Твою семью давно эвакуировали.

— Нет, — крикнул Шперловский. — Жена написала, что ее взяли на оборонительные работы. Поэтому она осталась в городе. Она не имеет права выезда.

Винер понимал, как подействовали на нас его слова. Ведь мы ожидали доброй весточки. Но ему было все равно.

— Идет война всех против всех, — повторял он, будто робот. — Не пощадят никого и ничего. Немецкие солдаты должны быть готовы ко всему.

Потрясенный Шперловский отошел. Он шатался, будто пьяный.

Немецкие солдаты должны быть готовы ко всему в этом мире. Ведь мы сами его создали. Мы подходим только для этого мира. В других условиях нам нет места. Ленсен застыл как вкопанный и слушал с каменным выражением лица.

— И что, так во всех городах? — спросил он. Наверное, думал о своем городишке.

— Откуда мне знать, — отмахнулся ветеран. — На войне чего только не бывает.

— Умеешь ты поднять настроение! — Гальс не скрывал досады.

— Ты же хотел услышать правду, а не сказки.

У меня возникло такое чувство, будто я пробираюсь сквозь туман и развалины. Я знал, что не переживу нового разочарования. Конечно, я первым делом подумал о Пауле. Но я так давно не получал от нее вестей, что не знал, смогу ли прочитать ее письмо, если придет почта. Столько плохих новостей доходило до меня, что я потерял способность их ощущать. Точно так же бочка заполняется дождевой водой до предела. Подведи к ней хоть все реки мира, она не сможет вместить больше воды, чем есть.

Вот мы переживаем третью зиму войны. А кто постарше — пятую, а то и шестую.

И снова в дорогу. Ночью мы ехали без света, опасаясь русских самолетов, занявших базы в Польше. Особенно активно они действовали днем. Мы прошли через Пруссию, Литву, Курляндию, в которой продолжали сражаться остатки нескольких немецких дивизий.

В темноте и тумане видны были потоки людей, пробиравшихся пешком. Вначале мы приняли их за пехотинцев, но вскоре поняли, что перед нами мирные жители. Мы легко представили себе, в каком они состоянии.

Пересекли границу с Пруссией. Попали на родину Ленсена и Смелленса. Ленсен привстал и высунулся через ограду вагона. Остальные не слишком интересовались пейзажем. Да он и не отличался от польского. Только прудов побольше, а так везде один лес.

— Побывать бы вам здесь под Рождество, — вздохнул Ленсен и улыбнулся. — А сейчас невозможно оценить здешнюю красоту по-настоящему.

Но красоты не слишком заинтересовали нас. Ленсен снова заговорил.

— Очнитесь, вы же в Германии! — воскликнул он. — Подумайте, сколько вы ждали этого момента!

— В Восточной Германии, — заметил Винер. — Почти на фронте. Не знаю, понимаешь ли ты, куда мы движемся. У меня есть компас. Мы едем на северо-восток, и в этом мало хорошего.

От бешенства Ленсен даже покраснел.

— Да вы просто сосунки! От таких пораженцев мы и страдаем. Подспудно вы уже проиграли войну. Просто вас заставляют сражаться, вот вы и воюете.

— Помолчи, — раздалось пять или шесть голосов. — Хотят, чтоб мы выиграли им войну, пусть обращаются с нами как с нормальными солдатами.

— Да вы только плакаться и способны. Ничего другого я и не вижу. Уже с Воронежа война для вас была проиграна.

— А что, разве нет? — спросил Гальс.

— Все равно вам придется воевать, это я вам говорю. У вас нет выбора. Выхода нет.

Ветеран поднялся.

— Да, Ленсен. Мы пойдем в бой. Мы, как и ты, не вынесем поражения. У нас действительно нет выбора. У меня точно нет. Я стал частью этого механизма, и не могу иначе: слишком долго я сражался.

Мы с удивлением смотрели на Винера. Мы-то думали, что он привык ко всему. А теперь он заявляет, что стоит жить только ради того, что и так дорого ему обошлось.

Ленсен не унимался. А мы думали о будущем, которое изобразил нам ветеран. Для меня, француза, Пруссия казалась такой далекой, такой ненужной. Но Винер говорил и о том, ради чего сражался я. Несмотря на все, я чувствовал себя с ним солидарным. Бои становятся все более кровопролитными, и в таких обстоятельствах мы должны сплотиться. Я был частью полка и без особой жалости думал о возможности своей гибели. Смерть покончит со страхами прошлого, настоящего и будущего, которые одолевают меня. В голове стоял какой-то туман, нет, не радость, а ощущение того, что я наконец пришел к пониманию своей судьбы.

Интересно, так ли думают мои товарищи?

Как знать. Но похоже, все испытывали что-то подобное.

Несколько часов мы ехали с небольшой скоростью. Наконец поезд остановился. Стояло туманное серое утро. Мы пошли к деревянным строениям, вид которых напоминал о недавно утерянных полках. Нам был дан час отдыха, чашка горячей воды с зернами сои.

— Вы только подумайте. Ведь кто-то записался в армию добровольцем, надеясь, что его будут бесплатно кормить, — произнес какой-то солдат.

— Сейчас добровольцев и не сыщешь, — сказал другой. — Теперь многие не мечтают даже о том, чтобы стать офицером. Знают, что даже погоны ефрейтора не успеют получить. Их раньше настигнет пуля.

Впрочем, кого-то пуля не настигла.

Перед нами выступил майор — наверное, начальник лагеря.

— Солдаты дивизии «Великая Германия». Ваше прибытие на позиции переполняет нас радостью. Мы знаем, как отважно вы сражаетесь, и рассчитываем на вас. Те же чувства испытывают и ваши товарищи по оружию, которые бьются сейчас в польских лесах близ наших границ. Ваше прибытие вселяет в нас новые силы. Перед нами встала сложнейшая задача — защита германской и европейской свободы от большевиков. Они хотят отнять ее у нас, и ради этого готовы использовать самые крайние средства. Сегодня, как никогда прежде, мы должны действовать как один человек. С вашей помощью нам удастся выстоять против русской орды. Считайте себя первопроходцами европейской революции. Гордитесь, что именно вас избрали для этой тяжелейшей задачи. Передаю вам поздравления фюрера и Верховного командования. Специально для вас были выделены транспорты и продовольствие. Знаю: пока жив хоть один германский солдат, ни одному большевику не удастся ступить на землю Германии. Хайль Гитлер!