Черный русский. История одной судьбы Уцененный товар (№1) - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Александров cтр.№ 21

О том, чем он занимался в свои первые московские годы, известно мало. Позднее он говорил, что начинал официантом в маленьком ресторанчике, но наряду с этим заявлял, что работал слугой, а затем и дворецким у русского аристократа. Точно известно только то, что вскоре после прибытия он принял важное решение обзавестись семьей.

В 1901 году Фредерику было почти тридцать, его молодость подходила к концу. Хедвиг Антонию Гэн он встретил в начале 1901-го, примерно через год после приезда в Москву. Это была немка двадцати пяти лет, родом из Путцига – городка в Восточной Пруссии на берегу Балтийского моря; она была простого происхождения – ее отец работал телеграфистом. Они поженились 11 сентября в евангелически-лютеранском соборе Святых Петра и Павла неподалеку от Кремля. Хедвиг тоже уже была не первой молодости. Но она была хороша собой, а значит, и хорошей парой для Фредерика: 5 футов 8 дюймов ростом (что слегка высоковато для женщины), каштановые волосы, карие глаза, овальное лицо, белая кожа, высокий лоб, прямой нос, острый подбородок. К тому же она не была недотрогой и не стеснялась близости вне брака с иностранцем экзотической внешности: их первый ребенок (дочь Ольга) родился 12 февраля 1902 года, то есть через пять месяцев после свадьбы. Несмотря на то что Фредерик и Хедвиг происходили из совершенно разных миров, их любовь оказалась искренней, и Хедвиг реализовала себя как жена и мать. Следом за Ольгой в 1906 году у них родится сын, Михаил, появление которого особенно обрадует Фредерика, а в 1909-м – вторая дочь, Ирма.

В первые годы брака Фредерик и Хедвиг жили в Чухинском переулке, доме номер 16. Это было место, которое можно назвать районом для «среднего класса», «полупригород» недалеко от Садового кольца, всего в двадцати минутах ходьбы от Триумфальной площади. К тому времени Фредерик зарабатывал достаточно, чтобы Хедвиг могла заниматься лишь «домашними обязанностями». В отличие от более развитых частей города внутри Садового кольца, место, где жили Томасы, производило впечатление провинциального городка, как и многие окраины Москвы в то время. Там все еще были большие пустые участки, словно усыпанные маленькими и большими прудами. Большинство домов были одно– или двухэтажными, построенными из дерева. Лишь немногие улицы были вымощены булыжником; уличные фонари были редки и работали на керосине.

Указания на расу Фредерика в церковных записях по поводу свадьбы нет, но зато есть там другая неожиданная деталь: Фредерик отнес себя к римско-католической церкви, то есть решил не связывать себя ни с одной из протестантских церквей Европы, которые были ближе к тому, что он знал в детстве. Различия между католической церковью и Африканской методистской епископальной церковью были чрезвычайно велики в плане истории, географии, могущества, архитектуры, искусства, музыки и ритуала. В целом мало что говорит о том, что религиозная вера имела для Фредерика значение. Но его выбор в пользу католицизма все же важен. Отождествляясь с самой почтенной и «высочайшей» из церквей Старого Света, он делал еще один решительный шаг на пути пересоздания себя – отказывался от американских культурных признаков в пользу космополитических европейских.

* * *

Фредерику не понадобилось много времени, чтобы найти работу, соответствующую его навыкам и опыту. В 1903 году он стал метрдотелем в «Аквариуме» – увеселительном саду, занимавшем несколько акров к западу от Триумфальной площади, где сегодня стоит дом 16 по Большой Садовой. «Аквариум» был одним из центров веселой московской ночной жизни для клиентов из благородных и состоятельных слоев общества, особенно тех из них, кого не отталкивал фривольный характер предоставляемых в саду развлечений. Свое «водное» имя он сохранил даже после того, как фонтаны, гроты и искусственные ручьи, впадающие в пруд с золотыми рыбками, существовавшие там в 1898 году, были давно позабыты.

Наниматель Фредерика, Шарль Омон, был французом. Он перестроил сад так, чтобы посетителям казалось, будто они находятся в роскошном и волшебном месте: при входе их встречала огромная белая колоннада, увенчанная скульптурами, а мраморная лестница, утопающая в электрическом свете, вела в сад. В величественном здании слева, украшенном резными куполами, колоннами и арками и, по замыслу, напоминавшем мавританский дворец, располагался ресторан. В глубине сада была устроена просторная концертная площадка. Ансамбли в павильонах играли модные мелодии; посетители прогуливались по гравийным дорожкам среди деревьев, украшенных яркими огнями; торговцы в киосках предлагали закуски и сувениры; зазывалы приглашали прохожих попробовать себя в кеглях и других играх. Сад давал возможность отвлечься от шума и суеты городских улиц, себя показать и на других посмотреть, повеселиться, возможно – немного пофлиртовать, а то и завести интрижку. За скромную плату посетитель мог попасть в сад в сумерки и остаться там до его закрытия ранним утром.

Более дорогие билеты открывали доступ в расположенный в саду большой крытый театр, где шли пышные постановки модных оперетт и комедий, привезенных из Вены, Парижа, Лондона и Берлина. Темы неизменно были непринужденные, сюжеты – бойкие, а юмор – часто рискованный. В театре имелись и кабинеты, занавешенные таким образом, что находящиеся внутри не были у всех на виду, но могли при этом видеть сцену. В начале 1900-х самым известным их посетителем и самой большой знаменитостью в Москве был великий князь Сергей, дядя царя и московский генерал-губернатор. Великие князья помоложе сидели открыто – в первых рядах партера. По окончании представления в крытом театре клиенты могли продолжить вечер, перейдя в «кафешантан». Это был еще один, уже открытый, театр, соединенный с рестораном: посетители сидели перед сценой за небольшими столиками и заказывали еду и напитки, наблюдая (или игнорируя) эстрадное представление из двух-трех десятков быстро сменяющих друг друга номеров, которые кем только ни исполнялись – от дрессированных животных и акробатов до оперных певцов.

Омон был очень успешным, талантливым и жестким предпринимателем, и Фредерик многому у него научился (в том числе и тому, как поступать не нужно). Для владельцев таких предприятий, как «Аквариум», продажа еды и особенно напитков была основной частью дохода, и скептичные обозреватели московской ночной жизни часто сетовали, что эстрадные представления служили на самом деле всего лишь приманкой в успешные рестораны. Управляющие садами, конечно, делали все возможное, чтобы соединить одно с другим. Многие песенные и танцевальные номера исполняли привлекательные девушки, чей основной талант состоял в том, чтобы демонстрировать свой шарм преимущественно мужской аудитории. Но на этом «заманивание» не кончалось. В соответствии с нормами времени, тот клиент ресторана, который был особенно увлечен исполнительницей – и который имел деньги и смелость на это, – мог пригласить ее присоединиться к нему за столиком, когда ее сменят на сцене.

Эксплуатация хористок и других артисток была одной из сфер, где Омон грешил, а Фредерик – нет. В 1903 году Фредерик оказался лично вовлечен в судьбу одной такой девушки. Наталья Труханова была миловидной актрисой с мечтательными глазами и роскошными формами, которая стремилась к сценической карьере в прославленном Московском Художественном театре, незадолго до того начавшего ставить пьесы Чехова и ставшего центром революции в русской театральной практике. Но она не преуспела, отчаянно нуждалась в деньгах и – по дружескому совету – пришла в «Аквариум». Она понравилась Омону, и он немедленно нанял ее в качестве актрисы легких комедий. Он также предложил месячное жалованье, превосходившее ее самые смелые мечты, и, обойдя молчанием кое-какие условия, напечатанные мелким шрифтом, уговорил ее подписать договор на первой же их встрече.