Охотники за пиратами - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Кэрсон cтр.№ 45

Он заплатил 13 долларов 95 центов за вход и переместился в прошлое. В первых нескольких помещениях он увидел настоящие пиратские сабли, пистолеты, украшения, пушки, бутылки из-под рома и инструменты (в том числе ужасное устройство, предназначенное для ампутации конечностей). В музее имелся даже шарик ртути, захваченный у пиратов и размещенный в маленьком кувшине с водой. Все эти экспонаты относились к золотому веку пиратства, то есть периоду с 1650 по 1720 годы. Однако самые редкие экспонаты ждали Маттеру впереди.

На одной из стен висел настоящий пиратский флаг с «Веселым Роджером» – печально известным символом пиратов, представляющим собой череп с перекрещенными под ним костями. Флаг этот был специально подсвечен в зловещей манере. Таких флагов, насколько было известно, во всем мире сохранилось только два. Возле него лежал единственный имеющийся в Америке сундук для хранения сокровищ, который был снабжен потайными отделениями и который когда-то принадлежал капитану Томасу Тю, занимающему третье место в напечатанном в журнале «Форбс» списке двадцати самых успешных в финансовом отношении пиратов (считается, что за свою пиратскую деятельность он заграбастал ценностей аж на 103 миллиона). О его судьбе сообщалось, что во время битвы в него угодило пушечное ядро, от которого все его кишки вылетели наружу. На другой стене Маттера увидел оригинал английского объявления, которое было датировано 1696 годом и в котором предлагалось пятьсот фунтов за голову пирата Генри Эвери. Данное объявление было, пожалуй, самым старым из сохранившихся плакатов о розыске.

Этот музей был создан Патом Кроче, бывшим владельцем баскетбольного клуба «Филадельфия Севенти Сиксерс», на основе его собственной коллекции.

«Этому парню, наверное, нравился баскетбол, – подумал Маттера, стоя перед экземпляром первого издания книги Эксквемелина “Пираты Америки”. – Но пираты ему нравились еще больше».

Маттера не выходил из музея, пока не прочитал про великих пиратов, а здесь они так или иначе были представлены все: Морган, Черная Борода, Уильям Кидд, Энн Бонни, Сэмюель Беллами по прозвищу «Черный Сэм», Джек Рэкхем по прозвищу «Калико»… Их пиратские судьбы были одна интереснее другой. Тем не менее выходя из музея под ослепляющее южное солнце, Маттера не смог удержаться от надменной усмешки, потому что он знал пиратского капитана, который был покруче их всех.

На следующий день Маттера зашел в ресторан «Мэнни энд Айзас» в поселке Исламорада, расположенном в двадцати пяти милях к югу от Ки-Ларго, и пожал руку спокойному и щупленькому восьмидесятилетнему мужчине, которого звали Джек Хаскинс. Мало кто был более известен в мире охотников за сокровищами, чем этот человек, хотя Хаскинс никогда не был классическим охотником за сокровищами. Он представлял собой скорее исследователя и проделал работу, которая привела к обнаружению некоторых из самых знаменитых затонувших испанских галеонов. Разговаривая с другими людьми о затонувших сокровищах, Маттера всегда слышал про Хаскинса одно и тоже: во-первых, что он знает про обнаружение старых затонувших судов больше, чем кто-либо другой в мире; во-вторых, что он порядочный и честный человек, а в мире бизнеса это редкость; в-третьих, что его бесстыдно использовали на протяжении всей его карьеры, связанной с поиском затонувших судов.

Хаскинс порекомендовал заказать похлебку из моллюсков, и затем завязался долгий разговор. Хаскинс сказал, что при поиске затонувших сокровищ ключевое значение имеет информация. Можно обладать самой современной технологией, плавать на самом прекрасном катере и иметь серьезнейшее финансирование, но никакого толку от этого не будет, если не знать, где именно следует искать. А такая информация всегда добывается путем соответствующих исследований.

Свои исследования Хаскинс начал в Севилье, в Главном Архиве Индий – то есть в том месте, из которого Маттера только что вернулся. Еще в молодости Хаскинс совершил туда поездку, имея в своем арсенале лишь англо-испанский словарь да огромное желание найти галеон. За несколько последующих лет он хорошо освоил староиспанский язык и шрифт, которые использовались при написании истории великих испанских флотилий, перевозивших сокровища.

Вскоре охотники за сокровищами стали платить Хаскинсу за то, чтобы он проводил для них исследования в Севилье. Он пребывал там по нескольку недель за один приезд, выполняя заказанную ему работу и затем копируя тысячи прочих документов (некоторые из которых он выбирал произвольно, наугад), пока не создал благодаря подобным усилиям свой собственный архив – архив, который занял в его маленьком доме во Флориде не только жилые помещения от пола до потолка, но даже и ванные комнаты. Он использовал некоторые из собранных ими сведений для того, чтобы искать затонувшие суда лично: по свидетельствам многих людей, он был таким же прекрасным охотником за сокровищами непосредственно в воде, каким он был в архиве в Севилье. Однако наибольшие достижения Хаскинса заключались в новаторских исследованиях, которые он провел и которые помогли найти затонувшие галеоны «Аточа», «Консепсьон», «Толоса», «Гуадалупе», «Сан-Хосе» и «Маравильяс».

Многие полагали, что Хаскинс за всю свою жизнь не получил ни признания, ни вознаграждения, которых он заслуживал. Иногда его финансовое положение становилось таким плачевным, что он как-то раз даже был вынужден продать свой акваланг. Благожелатели убеждали его бороться за свои права, подавать в суд, драться – в общем, пытаться принимать какие-то меры. Адвокаты предлагали вести его дела в суде бесплатно. Однако он и так уже достаточно много поучаствовал в вооруженной борьбе на патрульных торпедных катерах во время Второй мировой войны, да и был по своей природе человеком добрым. Вместо того чтобы за что-то бороться, он снова отправлялся в архивы, находил то, чего до него не мог найти никто, лично нырял к обломкам затонувших судов, продавал старинные монеты в таком количестве, которое помогало ему сводить концы с концами. Сейчас, в возрасте почти восьмидесяти лет, он был широко известен в мире охотников за сокровищами – не только по причине его таланта находить ценные сведения о затонувших судах, но и из-за его способности прощать тех, кто поступил с ним нехорошо.

Маттера заказал кусок пирога с лаймовой начинкой, откинулся на спинку стула и стал слушать рассказы Хаскинса о сокровищах.

– Современные золото и серебро, – сказал Хаскинс, – не могут сравниться по красоте и экстравагантности со старинными золотом и серебром, найденным на галеонах, поскольку те были получены при помощи ртути. Это был опасный процесс, который сейчас запрещен, но который обеспечивал поразительную чистоту. Несовершенство изготовлявшихся вручную старинных испанских монет – абсолютно одинаковых не было даже и пары штук – делало обнаружение каждой из них бесконечно интересным.

Масштабы контрабанды, перевозимой некоторыми судами, использовавшимися для транспортировки ценностей, поражали воображение Хаскинса.

– Но вы, насколько я понял, хотите поговорить про пиратов, – сказал Хаскинс. – Почему бы вам не поехать ко мне домой, и там мы про них и поговорим. Я хочу вам кое-что показать.

Маттера, сидя за рулем автомобиля, свернул на подъездную дорожку, ведущую к скромному дому, построенному на сваях – непременная особенность дома в районе, в котором случаются наводнения. К входной двери вела узенькая лестница, и Хаскинс поднялся по ее ступенькам очень осторожно: перил здесь не было, а потому ему при этом пришлось держаться за стену дома. Внутри дома в каждой комнате лежали высокими стопками копии испанских документов, составленных несколько столетий назад: сотни тысяч листков бумаги, исписанных малоразборчивым почерком. Свободного места в доме было мало, и в нем не имелось даже телевизора.