Далекие Шатры - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Маргарет Кей cтр.№ 129

Голый по пояс, он ощутил теплую наготу ее гладких рук, плеч, грудей, тонкой талии: она потеряла где-то в темноте ачкан, который накинула на голову для защиты от удушливой пыли и сняла, когда звала Аша. Щека, прижатая к его щеке, была мокрой от слез, и Джали тяжело дышала, словно после быстрого бега, ибо она в страхе бросилась назад, услышав крики и приняв их за призывы о помощи – столько отчаяния звучало в его голосе. Но, сбитая с толку эхом, она заблудилась и вслепую бродила в грохочущей тьме в поисках Аша, больно ушибаясь о скалистые выступы, рыдая и безостановочно крича.

Они стояли так бесконечно долгую минуту, не шевелясь и не произнося ни слова, а потом Аш наклонил голову и поцеловал Джали в губы.

Если бы пыльная буря не налетела столь стремительно… Если бы они заметили ее приближение раньше… Если бы пещера оказалась меньше и в ней было не так темно и не так шумно…

Много позже Аш задавался такими мыслями и гадал: изменилось бы что-нибудь от этого? Вероятно, да. Но если старый дядя, в честь которого его назвали, был прав, тогда – нет.

И дядя Акбар, и Кода Дад уверяли Аша, что каждый человек приходит в этот мир со своей раз и навсегда предопределенной судьбой и убежать от нее не в силах.

«Написанного в Книге Судеб не изменить». Сколько раз Кода Дад повторял это? А до него то же самое говорил Акбар-хан: в первый раз – когда Аш стоял и смотрел на мертвого тигра, застреленного пятью минутами раньше из засады, где они сидели несколько часов подряд, а в другой – когда произошло не менее памятное событие во дворе огромной мечети Шах-Джахан в Дели, где в кошмарной давке двое мужчин сорвались с ворот и разбились насмерть и Аш потребовал объяснений. Но в данном случае вопрос предопределения и свободной воли представлял чисто теоретический интерес. Факт оставался фактом: они не заметили приближения бури, а поскольку пещера, послужившая им убежищем, оказалась очень большой, Аш впал в панику при мысли, что Джали заблудилась в ней, или сломала шею, упав в какую-нибудь ужасную расселину, или наступила на кобру в темноте.

Если бы он сохранял хладнокровие, то наверняка преуспел бы в своих благих намерениях. Они двое просидели бы всю бурю, не прикасаясь друг к другу, и отправились бы в лагерь сразу, как только ветер стих. Однако тогда они разминулись бы с Кака-джи и ратхой, а по возвращении в лагерь оказались бы в центре страшного скандала и навлекли бы на себя серьезные обвинения.

Теперь же они понятия не имели, как долго продолжалась буря и когда стих ветер. Возможно, прошел час, а возможно, два или десять. Они потеряли счет времени, и даже тот факт, что уже наступила тишина и они могут разговаривать еле слышным шепотом, не вернул их к действительности.

– Я не хотел этого, – пробормотал Аш, и он говорил почти правду.

Но если у него и оставалась хоть самая слабая надежда избежать этого последним невероятным усилием воли, она бесследно растаяла, когда Джали, наконец найденная, обвила руками его шею и тесно прижалась к нему. И тогда он поцеловал ее…

В том поцелуе не было ничего похожего на братскую нежность. Он был страстным и яростным, и хотя у Джали мучительно заныли губы и перехватило дыхание, она не отшатнулась, но прижалась к Ашу еще крепче. В тот момент безумного отчаяния они походили на врагов, которые сошлись в смертельном поединке, одержимые единственно желанием причинить боль противнику и не замечающие собственной боли.

Короткий приступ неистовства миновал, и напряженное тело Джали расслабилось, избавившись от панического страха, и стало мягким и податливым в объятиях Аша. Отчаяние схлынуло и сменилось медленно нарастающим восторгом, растекающимся по жилам жаркими токами, воспламеняющим каждую клеточку, каждый нерв, каждую фибру существа. Аш чувствовал на языке ее соленые слезы и тонул в ее волнистых волосах. Длинные шелковистые пряди, благоухающие розами, легко скользили по коже, точно одеяние из перьев, или обвивались вокруг него, улавливали в свои сети, будто живые существа, обладающие собственной волей. Губы Джали, поначалу холодные и напряженные от ужаса, стали теплыми и податливыми, и он целовал их снова и снова, покуда они наконец не раскрылись под его губами, – и он почувствовал дрожь желания, пробежавшую по ее телу.

Он уже собрался подхватить девушку на руки и положить на пол пещеры, но в последний момент сдержался и оторвался от ее губ, чтобы задать вопрос, который при данных обстоятельствах казался излишним. Однако Аш сам недавно сходил с ума от страха в темноте и, зная, что Джали находилась в таком же безумном состоянии, хотел убедиться, что ее страстный ответ на его поцелуи вызван не просто чувством облегчения после пережитого ужаса. Поэтому он спросил резким голосом, с трудом выталкивая из себя слова, ибо вдруг испугался возможного ответа:

– Джали, ты меня любишь?

Их пещера и другие пещеры за ней повторили многократно: «Ты меня любишь… меня любишь… любишь…» И Анджали тихо рассмеялась – таким нежным, таким любящим смехом, что сердце у него перевернулось в груди, – и прошептала ему на ухо:

– Зачем ты спрашиваешь, если знаешь, что я любила тебя всю жизнь? Да, всю жизнь. С самого детства.

Аш схватил ее за плечи и грубо тряхнул:

– Как брата. Но такая любовь мне не нужна. Мне нужна возлюбленная… жена. Я хочу, чтобы ты принадлежала мне целиком и полностью – только мне и навсегда. Ты любишь меня так? А, Джали?

Она нежно прижалась щекой к левой руке Аша, лежащей у нее на плече, и медленно проговорила, словно читая наизусть стихотворение или повторяя молитву:

– Я люблю тебя. Я всегда тебя любила и всегда буду любить. И если сначала я любила тебя как брата, то уже не брата ждала, когда повзрослела и стала женщиной, а возлюбленного. И… и… – Джали подалась вперед и прижалась щекой к его щеке, и он почувствовал прикосновение твердых, точно кончики пальцев, сосков к своей груди. – Ты не знаешь этого, но, когда ты вернулся, я полюбила тебя еще прежде, чем узнала, кто ты такой. Когда ты вытащил меня из ратхи той ночью на реке и обнимал меня на берегу, пока мы ждали моих служанок, я едва могла дышать – так сильно билось мое сердце. И я стыдилась своих чувств, считая тебя незнакомцем. Однако я испытывала неизъяснимое наслаждение в твоих объятиях и хотела, чтобы ты обнимал меня крепче и крепче. Вот так… – Она тесно обвила руками шею Аша, прижалась губами к его щеке и прерывисто прошептала: – О любимый мой! Люби меня… люби меня сейчас, пока для меня не стало слишком поздно.

Она задохнулась, когда руки Аша соскользнули у нее с плеч, чтобы снова заключить ее в крепкие объятия и потянуть вниз, на пол пещеры.

Сухой серебристый песок был прохладным, гладким и очень мягким, и черные волосы Джали расстелились на нем подобием шелкового покрывала, когда она легла навзничь в темноте и почувствовала, как руки Аша стягивают с нее последний остававшийся на ней предмет одежды, а потом медленно поднимаются обратно, нежно лаская тело, теплые, твердые и уверенные. Несколько мгновений она находилась во власти всепоглощающего страха, но он отступил так же быстро, как нахлынул, и, когда Аш сказал: «Сейчас тебе будет больно», она лишь теснее сомкнула объятия и не вскрикнула, когда сладостная жестокость положила конец ее девству.