Далекие Шатры - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Маргарет Кей cтр.№ 107

С этой мыслью Аш заснул. А пробудившись веселым солнечным утром, сразу же отказался от нее. Опасности, которые воображение столь живо рисовало в ночной тьме, при свете дня показались далеко не такими серьезными, а когда вечером Аша доставили в палатку для дурбаров и он увидел улыбку Джали, поприветствовавшей его знакомым жестом, то напрочь забыл обо всех своих благих намерениях и решил, что она должна прийти к нему еще раз, хотя бы для того, чтобы он объяснил, почему ей больше нельзя приходить, так как сделать это с помощью тайных знаков и косвенных намеков было весьма затруднительно.

Через три часа Джали сидела в ногах его походной кровати, а старая Гита, скорчившаяся между палаточными растяжками в тени, несла дозор снаружи, трясясь от страха и бормоча молитвы разным богам. Но Ашу не удалось убедить Джали в безрассудности ее поведения.

– Ты боишься, что Гита проболтается? Уверяю тебя, она будет молчать. И она настолько тугоуха, что нам пришлось бы говорить значительно громче, чтобы она расслышала хоть слово.

– Я не об этом, ты же понимаешь! – воскликнул Аш. – Дело в том, что ты находишься там, где тебе никак нельзя находиться. Что ты скажешь, коли тебя застанут в моей палатке?

Анджали рассмеялась и беззаботно сказала, что никто ее здесь не застанет, а если даже такое и случится, ничего страшного не произойдет.

– Разве не решено, что ты стал нам братом, после того как оказал всем великую услугу, вытащив нас с сестрой из реки и пострадав при попытке спасти от гибели нашего маленького брата? И разве сестре не позволительно навестить больного брата? Особенно если она приходит после наступления темноты, когда не рискует попасться на глаза посторонним, и в сопровождении старой почтенной вдовы.

– Но я тебе не брат! – сердито выпалил Аш. Он хотел добавить, что не желает быть ей братом, но в данный момент подобные слова казались не вполне уместными, и потому он сказал: – Ты рассуждаешь как ребенок! И будь ты ребенком, я бы особо не волновался, но ведь ты не ребенок. Ты взрослая женщина, и тебе не пристало одной являться ко мне в палатку. Ты должна понимать это.

– Разумеется, – согласилась Анджали, и хотя Аш не видел ее лица под покровом темноты и чадры, он понял, что девушка улыбается. – Я же не законченная дура. Но если меня застанут здесь, я запросто могу притвориться таковой. Скажу то же самое, что сказала тебе. Меня, конечно, строго выбранят и запретят приходить сюда впредь, но это самое страшное, что может случиться.

– С тобой – возможно, – резко заметил Аш. – Но как насчет меня? Разве кто-нибудь поверит, что мне – или любому другому мужчине, коли на то пошло, – кажется нормальным принимать женщину в своей палатке ночью?

– Но ведь ты не мужчина, – милым голосом произнесла Анджали.

– Я не… Как тебя следует понимать, черт возьми?! – осведомился Аш, распаляясь праведным гневом.

– Не мужчина в том смысле, в каком ты имел в виду, – мягко пояснила Анджали. – По крайней мере, в настоящее время. Даже дядя сказал, что ни одна женщина не может опасаться за свою честь в присутствии инвалида, который весь перевязан бинтами, точно цыпленок для жарки, и не способен свободно двигаться.

– Ну спасибо, – саркастически сказал Аш.

– Но ведь это правда. Вот когда ты выздоровеешь, будет совсем другое дело. А сейчас трудно заподозрить, что ты в состоянии покуситься на мою добродетель – даже при всем желании.

Аш не нашелся что ответить, хотя понимал: все не так просто и даже добродушный Кака-джи не отнесется снисходительно к подобному поведению племянницы, да и самого сахиба. Однако искушение пообщаться с Джали было слишком велико, и он оставил попытки отослать ее прочь или отговорить от последующих визитов. Той ночью она задержалась у него недолго и не позволила ему отказаться от услуг дай. Она прислала старуху растирать и массировать больного, пока сама ждала снаружи в лунном свете, а потом они ушли вместе. И несмотря на старания Гиты, Аш снова провел ночь без сна.

Он не спешил сворачивать лагерь и трогаться в путь, но слишком долгая задержка на одном месте имела свои невыгоды, и не последняя из них заключалась в истощении запасов корма и продовольствия в окрестной местности. Аш не хотел повторения той ситуации, какую застал по своем прибытии в Динагундж. Он понимал также, что продолжительная стоянка такого количества людей и животных неминуемо обернется сильным загрязнением территории, которое вскоре станет весьма ощутимым. Ветер, задувавший к нему в палатку, уже предостерегал о такой неприятности. Однако, покуда они остаются здесь, Джали будет наведываться к нему, а когда они двинутся в путь, встречаться с ней станет труднее. По одной только этой причине Аш отдал бы все на свете, лишь бы задержаться тут подольше, но он не мог пренебречь своими обязанностями по отношению к вверенным его заботе людям и потому на следующее утро обсудил данный вопрос с Мулраджем и сообщил Гобинду, что вполне готов продолжить путешествие – возможно, не верхом на лошади, а в одной из повозок или на слоне.

Гобинд заколебался, но после короткого спора уступил при том условии, что Пелам-сахиб согласится ехать в паланкине. Аш распорядился насчет этого и приказал оповестить лагерь о намеченном на завтра выступлении.

Такое решение обрадовало всех, кроме младшей невесты, которая всего несколько дней назад жаловалась на бездействие и скуку, но теперь, при виде предотъездной суеты и сборов, вспомнила о том, что ее ожидает в конце пути. С ужасом думая о предстоящем бракосочетании, она рыдала, ломала руки и искала поддержки у сестры, слезно жалуясь, что плохо себя чувствует и не в силах вынести даже мысли о путешествии в душной, жаркой ратхе.

В тот вечер приема в палатке для дурбаров не устраивалось, а позже дай явилась к Ашу одна и, преодолев робость, шепотом сообщила, что Анджали-Баи шлет поклоны и выражает сожаление, что не сможет навестить сахиба нынче ночью и завтра тоже. Однако в течение следующей недели Анджали приходила к нему еженощно, хотя ненадолго и только в сопровождении Гиты, которая делала Ашу массаж, а потом удалялась за пределы слышимости и ждала, пока госпожа и сахиб разговаривали.

Старая дама, возможно, и была туговата на ухо, но на зрение не жаловалась и по причине своих неотступных страхов отлично справлялась с ролью сторожевого пса, поскольку самое незначительное движение привлекало ее внимание. Своим нервным покашливанием она предупреждала, если кто-нибудь подходил слишком близко, и двое в палатке умолкали. Но никто ни разу не помешал им, а слуги Аша, которые никого другого не подпустили бы близко без оклика, привыкли к поздним визитам дай и, зная о чрезвычайной ее робости, не удивлялись, что она приходит с сопровождающей. Они видели, как женщины приходят и уходят вместе, и ни о чем не беспокоились.

Дружеские встречи в палатке для дурбаров теперь устраивались не каждый день, ибо после многих часов, проведенных в закрытой ратхе, Шушила зачастую не находила в себе сил для общения. Дороги – там, где таковые имелись, – представляли собой всего лишь ухабистые проселки, и движение по равнине даже казалось предпочтительнее. И на дорогах, и на равнине лежал толстый слой пыли, которая под копытами рысящих волов вздымалась удушливыми облаками и проникала сквозь щели между задвинутыми занавесями ратхи, покрывая одежды, подушки, руки, лица и волосы тонкой серой пленкой.