Далекие Шатры - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Маргарет Кей cтр.№ 104

Джали ответила на приветствие без тени смущения, и, когда она поклонилась, поднеся сложенные ладони ко лбу в грациозном традиционном жесте намасте, легкий наклон головы к плечу и форма рук – этих крепких квадратных кистей, столь непохожих на тонкие изящные кисти большинства индианок, – внезапно показались Ашу такими знакомыми, что он никак не мог понять, почему не узнал ее с первого взгляда.

Думая о предстоящей встрече, он боялся, что девушка будет держаться с ним холодно и даже откровенно враждебно, и мучился вопросом, как ему быть и какую линию поведения выбрать. Но в глазах, которые он в письме к Уолли сравнил с «озерками Есевонскими», не было ни холодности, ни враждебности, ни страха – один лишь интерес. Очевидно, Джали признала факт, что он является – или являлся – Ашоком, и внимательно вглядывалась в него, пытаясь распознать в лице незнакомого англичанина черты маленького мальчика, которого знала в далеком прошлом. Довольно скоро Аш понял также, что она прислушивается не столько к произносимым им словам, сколько к звуку его голоса, вероятно сравнивая его с сохранившимся в памяти голосом мальчика, который разговаривал с ней на балконе Павлиньей башни много лет назад.

У Аша остались весьма смутные воспоминания о том, какие речи он вел в первой половине этого вечера; он только с беспокойством сознавал, что болтает всякий вздор. В присутствии Джали, сидевшей всего в ярде от него, он никак не мог сосредоточиться. В детстве она всегда была серьезной девочкой, скромной и не по годам взрослой, и явно сохранила значительную долю той своей ранней серьезности. Не требовалось особой проницательности, чтобы понять: эта женщина ведет насыщенную хлопотами, деятельную жизнь и давно оставила привычку, если вообще когда-либо имела таковую, придавать значение собственным чувствам и желаниям, поскольку нужды других всецело занимают и поглощают ее внимание. Скромная молодая особа, совершенно не сознающая своей красоты и в своем отношении к Шушиле уже обремененная ответственностью, какую чувствует скорее мать или любящая няня, нежели старшая сестра.

Аша не удивляло, что необычную внешность Джали не могли оценить по достоинству ни ее соплеменники, ни она сама, ибо красота ее совсем не отвечала индийскому идеалу. Но его тревожила готовность девушки подчиняться воле Шушилы со всеми вытекающими отсюда последствиями, хотя он сам не понимал почему. Неужели он боится Шушилы? Аш отмел эту мысль, прежде чем она успела окончательно сформироваться, и решил, что просто ему обидно за Джали, которая во всем уступает первенство дочери нотч и нежно заботится, волнуется, беспокоится об избалованной, прелестной и очень нервной девочке, способной заставить старшую сестру поступать против ее желаний с помощью самого нехитрого приема – ударившись в слезы или прибегнув к нравственному шантажу вроде: «Если ты не пойдешь со мной, тогда я тоже не пойду». Однако ничто в наружности Джали – в упрямом подбородке и линии прямых бровей – не свидетельствовало о слабости. А то, что она вдобавок сообразительна и отважна, доказывал эпизод на реке.

Он не мог отвести от Джали глаз, да и не особо старался, ибо испытывал неописуемое блаженство, просто глядя на нее. И только когда Джоти дернул его за рукав и громким шепотом спросил, почему он все время таращится на Каири, Аш осознал неразумность своего поведения и впоследствии старался соблюдать осторожность. Час, отведенный Кака-джи на встречу, прошел самым приятным образом и стал желанным отдохновением от многодневного лежания в постели и созерцания голой равнины с опаленными солнцем кикарами, – этот вид открывался в проеме между раздвинутыми палаточными пологами и уже успел изрядно надоесть Ашу.

– Вы наведаетесь к нам завтра, – сказала Шушила скорее повелительным, нежели вопросительным тоном, когда он приготовился откланяться.

И к удивлению Аша, Кака-джи поддержал приглашение, хотя старик руководствовался самыми простыми соображениями.

Кака-джи устал от бесконечного плача и горестных причитаний своей младшей племянницы. И утомился от стараний рассеять ее нервические страхи, которые временно уступили место новым впечатлениям от знакомства с чужеземцем и радостному возбуждению, вызванному спасением Джоти и геройством Пелам-сахиба, чудом избежавшего смерти, но сейчас вернулись с новой силой из-за скуки и бездействия последних дней.

Его племянница Каири сызмалу привыкла к работе, и даже здесь для нее находились многочисленные занятия: она управлялась со слугами, выслушивала жалобы и всячески старалась решить возникшие проблемы, присматривала за служанками, улаживала ссоры, распоряжалась насчет еды, стряпни и шитья и так далее и тому подобное. Но с Шушилой дела обстояли иначе: привыкшая к постоянной заботе и опеке окружающих, никогда не терпевшая никаких неудобств, она находила нынешнее положение вещей невыносимым. Пока они шли походным маршем, девочка, по крайней мере, видела что-нибудь новое и интересное каждый день и они двигались вперед – пусть даже к будущему, которого она страшилась. Но из-за травм Пелам-сахиба они слишком долго стояли лагерем на одном месте, и за неимением каких-либо занятий избалованная принцесса была вынуждена сидеть в шатре, днем душном и жарком, а ночью продуваемом сквозняками.

Анджали как могла старалась развлекать младшую сестру, но игры вроде чаупара и пачиси ^[29] скоро приелись Шушиле, она жаловалась, что от музыки у нее болит голова, и горько плакала, потому что не хотела выходить замуж, потому что ее двоюродная сестра Ами, внучка Кака-джи, умерла в родах и потому что сама она не хотела умереть в чужом краю – и вообще не хотела умирать.

Кака-джи, как и его брат, покойный махараджа, был человеком добродушным и покладистым, но беспрестанные слезы, страхи и капризы младшей дочки брата довели старика чуть ли не до белого каления, и он уже был готов ухватиться за любую соломинку, только бы поднять ей настроение. При обычных обстоятельствах он не счел бы допустимым, чтобы мужчина не из числа ближайших родственников продолжал встречаться и беседовать с его племянницами в столь непринужденной и дружеской манере, но ведь нынешняя ситуация не имеет ничего общего с обычной. По существу, они находятся в пустынной, дикой местности, где не обязательно следовать общепринятым правилам, а поскольку означенный мужчина является чужеземцем, которому они многим обязаны, и поскольку его рассказы о Билайте и образе жизни инородцев забавляют Шушилу и отвлекают от мыслей о покинутом доме и ужасном будущем, то что в этом плохого? В любом случае вряд ли он когда-нибудь останется наедине с ней, так как встречи происходят в присутствии как минимум еще пяти человек, тем более что в настоящее время молодой офицер не может даже встать со стула без посторонней помощи, а следовательно, едва ли представляет опасность для любой женщины. Все эти соображения побудили Кака-джи поддержать Шушилу, велевшую сахибу повторить свой визит на следующий день.

Сахиб выполнил распоряжение, и впоследствии – хотя Кака-джи так и не понял толком, как такое получилось, – у них вошло в обычай каждый вечер доставлять больного в палатку для дурбаров, где он, Джоти и Кака-джи, а иногда Малдео Рай или Мулрадж (имевший туда доступ в силу своего родства и по роду службы) сидели и беседовали с невестами и придворными дамами либо играли в разные дурацкие игры на сласти или раковины каури. Подобное общение помогало убить время и благотворно действовало на Шушилу, которая, как и Джоти, с великим удовольствием слушала истории Аша о жизни в Билайте, зачастую казавшиеся ей жутко забавными.