Едва замаскированная автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Делингпоул cтр.№ 58

— И что нужно делать? — спрашиваю я Мартина, разглядывая капсулу.

Моя ладонь горячая и липкая. Меня охватывает дрожь. Хочется поехать домой и забыть, как будто ничего не было. Не будь мне жалко 35 фунтов, я так и сделал бы, наверно.

— Просто проглотить. — Он ободряюще улыбается, но похоже, что ему нужно уйти — поговорить с кем-то, продать еще наркоты.

— Просто проглотить, и ничего больше?

— Лучше не есть перед этим. Сильнее действует.

— Да, знаю, я и не ел.

— Вперед! — Он еще шире улыбается и разворачивается уходить.

— Запить водой?

Он оборачивается.

— Запить, — подтверждает он.

— А потом что?

— Ты ничего не заметишь в течение часа. Или даже дольше в первый раз.

— А как я узнаю, что подействовало?

— Узнаешь.

— Но как?

— Почувствуешь кайф.

— Какой кайф?

— Ну, не знаю. Как от героина, может быть.

— Черт, это как героин?

— Нет. Не волнуйся. Это совсем не как героин.

— А как что?

Он кладет руки мне на плечи.

— Просто проглоти. Все будет хорошо. Если возникнут проблемы, спроси у него. Он знает, что к чему.

Мартин указывает кивком на высокого человека с хвостом волос и запавшими щеками. Он действительно похож на человека, который знает, что к чему.

Я киваю и проглатываю таблетку.

Через час, в течение которого я ежеминутно проверяю время по своим черно-желтым часам Swatch, я чувствую одновременно облегчение и озабоченность, потому что не замечаю никаких изменений. Если не считать разные мини-галлюцинации — плывущее изображение, некоторое головокружение, ощущение какого-то непорядка, — испытываемые мной в это время. Мне кажется, это просто психосоматические симптомы моего страха перед тем, что может произойти.

В те минуты, когда я не разглядываю время на часах или не испытываю мнимые галлюцинации, я пытаюсь с кем-нибудь заговорить, как на обычной РВАВ-парти. Но я ни с кем, кроме Мартина, не знаком, а ему моя назойливость, похоже, обременительна. И народ более нервный и отстраненный, чем обычно, — либо ждут старта, когда подействуют таблетки, либо думали, что будет обычная РВАВ-парти, и слегка прибалдели от странной обстановки.

Ну и наконец, есть люди, на которых таблетки уже подействовали, и они хуже всех. Видели эти кошмары, в которых идешь в полночь по кладбищу, а покойники хватают тебя за ноги? Ну, здесь такое же впечатление. Странные люди с пустыми глазами, двигающимися, как у саранчи, челюстями и белой липкой жидкостью в уголках рта — они хотят вести с вами многозначительные разговоры, страстно привязываются к вам и гладят ваши руки своими, липкими и теплыми — брр. Хочется побыстрее уйти прочь.

Ну, не совсем так. Как ни отталкивающи эти липкие монстры, каким-то странным образом испытываешь к ним влечение, отчасти благодаря зловещему обаянию, но в основном из эгоистического интереса. Ведь через несколько минут или часов ты будешь в таком же состоянии, как они, и станешь отчаянно стремиться пообщаться с незнакомыми людьми, а если у этих людей будет возникать только одна мысль — бежать, не очень-то это приятно.

В итоге я оказываюсь в таком промежуточном положении, сидя на кровати, где развалилась эта жертва экстази, но не слишком вовлеченный в общение с ним. Он, впрочем, вполне счастлив после массажа ног, сделанного ему знатоком наркотиков с желтоватыми щеками и хвостом на голове, который оказывается американцем и сообщает, что массаж очень полезен, когда принимаешь экстази.

— Мм, — звучит голос жертвы экстази.

— Значит, ты уже не первый раз? — спрашиваю я американца.

— Да, — говорит он, не повернув головы и продолжая растирать ноги. Затем, почувствовав обидность своей немногословности, он поднимает голову и добавляет: — Неоднократно.

— И сегодня тоже? — говорю я.

— Нет. Сегодня мне достаточно того, что я смотрю, как другие в первый раз получают от него удовольствие. Первый раз — он совершенно особенный.

Одна моя половина думает: жалкий хиппи. Другая половина думает: душечка.

— У тебя это первый раз? — спрашивает он.

— Да. Нет. Я хочу сказать, что принял таблетку. Просто я не уверен — не может так быть, что в партии попадаются фальшивые?

— Тебе, наверно, кажется, что не подействует, да?

— Пожалуй.

— Она подействует.

— Будем надеяться.

— Когда ты принял?

— Час и… четырнадцать минут назад.

— Теперь уже скоро. Тебе мешает только твой страх, что она не подействует.

— А может быть, она уже действует, а я этого просто не замечаю? — высказываю я свое предположение.

— Когда подействует, ты заметишь.

С кровати доносится подтверждающий голос жертвы:

— Когда подействует, ты узнаешь.

— Но как я… — О, что-то в этот момент произошло. — Ты думаешь, что… — Я чувствую, как мой рот раздвигается в невероятной улыбке, а из желудка поднимается желчь. — Мне кажется… — Теперь у меня действительно рвотные корчи. Улыбка такая, что разрывает лицо. Весь позвоночник и затылок онемели и покалывают. Я улетаю, удаляюсь, парю в пространстве. И эти ощущения непрерывно усиливаются. Я хочу обо всем этом рассказать американцу, но не могу, потому что зубы сжимаются все плотнее и плотнее, и слишком сильно ударило в голову, и я едва удерживаю внутри содержимое своего желудка.

Вот оно, значит, как происходит — думает какая-то небольшая часть меня. Совсем небольшая, потому что основная часть моего мозга улетела уже слишком далеко, чтобы быть в состоянии что-либо анализировать. Она просто существует. И я просто существую.

Но та, очень маленькая часть, которой хочется анализировать, упорно сопротивляется. Потому что, в конце концов, я же журналист, а журналист всегда стоит в некотором удалении от действительности, наблюдая и анализируя ее, никогда не будучи полноценным участником. А разве можно не анализировать, когда с тобой происходит нечто столь невероятное? У меня нет сомнений, что неисследованная жизнь — непрожитая жизнь. И я знаю, что там этот хиппи…

Он мне улыбается.

Я улыбаюсь в ответ — что еще я могу сделать при таком оральном эквиваленте неуправляемой эрекции.

Я знаю, что он хочет сказать. Он хочет сказать: «Не сопротивляйся. Плыви по воле волн». Я знаю, потому что слышал, как он говорил это другим. Но я — не такой, как…

О да. О да. О да. Теперь я знаю, что такое кайф.

Прекрати анализировать. Плыви по воле волн.

«По воле волн» — какая замечательная мысль. «Воле» — с этим прекрасным округлым звуком «О». И «волн» — с этим прекрасным округлым звуком «О». В рифму. Абсолютно рифмуется. Более совершенной рифмы не существует. А может быть, и существует. Все рифмы совершенны, не так разве? Кроме тех, которые не совершенны. Как… нет, слишком трудно. Но это нормально. Вообще все нормально. Плыви мой челн по воле волн. Снова рифма, еще одна совершенная рифма. Он умен этот человек это так умно сказать мне что нужно плыть по воле волн когда ты под экстази потому что я отдаюсь волнам я плыву и вздымаюсь как огромная волна вот еще одна.