Хорошие жены - читать онлайн книгу. Автор: Луиза Мэй Олкотт cтр.№ 50

– Вот цветы, я подобрал их сам, помня, что ты не любила, как выражается Ханна, «набирать букет», – сказал Лори, вручая ей нежный букетик в кольце, о котором она давно мечтала, проходя мимо витрины «Кардильи».

– Какой ты милый! – воскликнула она с благодарностью. – Если бы я знала, что ты приедешь, я тоже приготовила бы для тебя подарок, только боюсь, он не был бы таким красивым, как твой.

– Спасибо. Он не так красив, как должен бы быть, но ты замечательное к нему дополнение.

– Пожалуйста, не надо таких комплиментов.

– Я думал, тебе нравится их слышать.

– Не от тебя. Они звучат неестественно, и мне больше по душе твоя прежняя грубоватая прямота.

– Я этому рад, – сказал он с видом облегчения, помог ей застегнуть перчатки и спросил, прямо ли завязан его галстук, как делал это прежде, когда они вместе ходили на вечеринки дома.

Таких гостей, как те, что собрались в тот вечер в длинной гостиничной salle à manger ^[100], не увидишь нигде, кроме континентальной Европы. Радушные американцы пригласили всех, кого знали в Ницце, и, не имея никаких предрассудков в отношении представителей титулованной знати, раздобыли и их для придания большего блеска своему рождественскому балу.

Русский князь соизволил посидеть в углу с час и поговорить с внушительной дамой, одетой, как мать Гамлета, в черный бархат с жемчужной уздой под подбородком. Польский граф, восемнадцати лет, целиком посвятил себя дамам, которые объявили его «очаровательным юношей», а какая-то немецкая «его светлость», пришедшая на вечер в одиночестве, блуждала по залу, ища, что бы она могла поглотить. Личный секретарь барона Ротшильда ^[101], еврей с крупным носом и в тесных ботинках, любезно улыбался миру, словно имя патрона венчало золотым ореолом его собственное чело. Полный француз, лично знавший императора, пришел, чтобы предаться страсти к танцам, а леди «де» Джоунз, некая британская матрона, украсила общество своим маленьким семейством из восьми человек. Конечно, здесь было много быстроногих, визгливых американских девушек; красивых, с безжизненным видом англичанок – точных копий друг друга; несколько некрасивых, но пикантных французских demoiselles ^[102]; а также и обычный набор путешествующих молодых людей, которые веселились и развлекались, в то время как мамаши всех наций стояли вдоль стен и благосклонно улыбались им, пока они танцевали с их дочерьми.

Любая девушка может вообразить настроение Эми, когда она «вышла на сцену» в тот вечер в сопровождении Лори. Она знала, что выглядит хорошо, любила танцевать и радовалась восхитительному чувству власти, которое приходит, когда юные девушки впервые открывают для себя новое и прекрасное королевство, которым рождены править в силу красоты и женственности. Ей было жаль девочек Дэвис, которые были неловкие, некрасивые и которых сопровождал только мрачный папа и три еще более мрачные незамужние тетки, и она самым дружеским образом поклонилась им, проходя мимо, тем самым любезно позволив разглядеть свое платье и загореться любопытством относительно того, кем может быть ее незаурядной внешности друг. С первыми звуками оркестра Эми зарумянилась, глаза ее заблестели, ножкой она нетерпеливо постукивала по полу. Она научилась очень хорошо танцевать, и ей хотелось, чтобы Лори узнал об этом, поэтому легче вообразить, чем описать, каким ударом оказались для нее слова Лори, сказанные совершенно равнодушным тоном:

– Тебе хочется танцевать?

– Всем хочется этого на балу.

Ее удивленный взгляд и быстрый ответ побудили Лори постараться как можно скорее исправить ошибку.

– Я имел в виду первый танец. Могу я иметь честь?

– Пожалуй, но мне придется отказать графу. Он танцует великолепно, но он извинит меня, ведь ты старый друг, – сказала Эми, надеясь произвести на Лори впечатление упоминанием титула и показать, что к ней не следует относиться несерьезно.

– Милый малыш, но, пожалуй, слишком короткий шест ^[103], чтобы поддержать

услышала она в ответ, и тем ей пришлось удовлетвориться.

Круг танцующих, в котором они оказались, состоял в основном из англичан, и Эми была принуждена плавно расхаживать в танце по залу, чувствуя в то же время, что куда охотнее станцевала бы тарантеллу. Лори уступил ее «милому малышу», а сам отправился исполнить свой долг перед Фло, не гарантировав Эми будущих радостей, и за эту предосудительную непредусмотрительность был надлежащим образом наказан: она немедленно раздала все танцы до самого ужина, но все же с намерением смягчиться, если бы он проявил признаки раскаяния. Когда он медленно и лениво подошел – вместо того чтобы броситься – к ней, желая пригласить ее на следующий танец, она со скромным удовлетворением показала ему свою бальную записную книжку. Он выразил вежливое сожаление; но, когда она галопом понеслась по залу с графом, ей бросилась в глаза фигура Лори, который усаживался рядом с ее теткой, и на лице его было выражение подлинного облегчения.

Нет, это было непростительно, и Эми больше не обращала на него внимания, обмениваясь лишь парой слов, когда между танцами подходила к тетке, чтобы взять понадобившуюся булавку или просто минуту передохнуть. Однако она скрыла свое раздражение под веселой улыбкой и казалась необыкновенно счастливой и красивой. Лори было приятно смотреть на нее: она танцевала с живостью и грацией, делая это приятное времяпрепровождение таким, каким оно и должно быть. Он начал изучать ее с этой точки зрения, и не прошло и половины вечера, как у него сложилось убеждение, что «маленькая Эми превращается в очаровательную женщину».

Бал представлял великолепное зрелище: дух праздника овладел всеми, рождественское веселье сделало сияющими все лица, счастливыми сердца, легкими ноги. Музыканты с увлечением водили смычками, трубили и барабанили, танцевали все, кто мог, а те, кто не мог, с жаром восхищались другими. По залу порхали девочки Дэвис; Джоунзы резвились, точно стадо юных жирафов. Сияющий секретарь барона проносился как метеор с кокетливой француженкой, метущей пол своим розовым шлейфом. Сиятельный тевтон ^[104] нашел наконец накрытый к ужину стол и был счастлив, заказывая по порядку все блюда, указанные в меню, и ужасая официантов производимыми опустошениями. Но славой покрыл себя в тот вечер друг императора – он танцевал все, умел или не умел, вводя импровизированные пируэты в незнакомые ему фигуры танцев. Было приятно видеть юношескую непринужденность этого полного человека: хоть ему и приходилось «носить свой вес», он скакал, как резиновый мячик. Он бегал, летал, выделывал ногами курбеты, лицо его пылало, лысина сияла, фалды фрака отчаянно развевались, лакированные бальные туфли прямо-таки мелькали в воздухе, а когда музыка умолкала, он вытирал пот со лба и улыбался своим партнершам, как французский Пиквик ^[105] без очков.