Хорошие жены - читать онлайн книгу. Автор: Луиза Мэй Олкотт cтр.№ 47

– Значит, ты не была влюблена, дорогая? А я – то боялась, что это так, и воображала, будто твое бедное сердце все это время было полно страданий безнадежной любви.

– Ну что ты, Джо, как я могла, когда он был так влюблен в тебя? – сказала Бесс по-детски простодушно. – Да, я очень люблю Лори; может ли быть иначе, ведь он так добр ко мне? Но для меня он никогда не мог быть никем иным, кроме как братом. И я надеюсь, когда-нибудь он действительно станет моим братом.

– Не через меня, – отозвалась Джо решительно. – Для него остается Эми, она прекрасно подошла бы ему, но я не испытываю склонности к подобным вещам сейчас. И мне все равно, что будет с кем угодно, кроме тебя, Бесс. Ты должна поправиться.

– Я хочу – о, как я хочу! Я стараюсь, но каждый день понемногу теряю силы и чувствую все яснее, что мне никогда не вернуть потерянного. Это как отлив, Джо, когда он сменяет прилив, вода уходит медленно, но его нельзя остановить.

– Его надо остановить, твой отлив не должен сменять прилив так рано; девятнадцать – это слишком рано. Бесс, я не позволю тебе уйти от нас. Я буду трудиться, и молиться, и бороться с этим. Я удержу тебя, несмотря ни на что; должны быть средства, не может быть, чтобы было слишком поздно. Бог не будет так жесток, чтобы отнять тебя у меня! – с мятежным чувством воскликнула бедная Джо, чей дух отличался куда меньшей набожной покорностью, чем дух Бесс.

Простые, искренние люди редко говорят о своей набожности: она проявляется в поступках скорее, чем в словах, и влияет на окружающих больше, чем проповеди или торжественные заявления. Бесс не могла рассуждать о вере или объяснить, что дает ей терпение и мужество отречься от жизни и спокойно и бодро ожидать смерти. Как доверчивое дитя, она не задавала вопросов, но оставила все Богу и природе, Отцу и матери всех нас, уверенная в том, что они, и только они, могут научить и укрепить сердце и дух для этой жизни и той, что ждет нас после смерти. Она не произносила благочестивых речей, не упрекала Джо, она лишь еще глубже любила ее за эту страстную привязанность и тянулась к дорогой ей человеческой любви, которой наш Отец никогда не хочет лишать нас, но через которую Он еще ближе привлекает нас к Себе. Она не могла сказать: «Я рада умереть», ибо жизнь была мила ей; она могла лишь всхлипнуть: «Я стараюсь смириться», крепко прижавшись к Джо, когда первая тяжелая волна этого великого горя обрушилась на них.

Вскоре Бесс сказала с вновь обретенной безмятежностью:

– Ты скажешь им об этом, когда мы вернемся домой?

– Я думаю, они поймут все без слов, – вздохнула Джо; ей казалось, что Бесс меняется с каждым днем.

– Может быть, и нет. Я слышала, что те, кто больше всего любит, часто более всех слепы к таким вещам. Если они не поймут, скажи им вместо меня. Я не хочу никаких секретов, и лучше приготовить их заранее. У Мег есть Джон и малыши, чтобы утешиться, но ты должна поддержать папу и маму, хорошо, Джо?

– Если смогу. Но, Бесс, я еще не сдалась. Я хочу верить, что это все же больное воображение, и не позволю тебе думать, что это правда, – сказала Джо, стараясь говорить весело.

С минуту Бесс лежала, задумавшись, потом сказала, как всегда, тихо и спокойно:

– Мне трудно это выразить, и я не попыталась бы объяснить это никому, кроме тебя, потому что я могу открыто высказать все только моей Джо. Я хочу лишь сказать, что у меня такое чувство, будто мне не было предназначено жить долго. Я не такая, как вы, остальные; я никогда не строила планов, не говорила, что буду делать, когда вырасту. Я никогда не думала о замужестве, как думали все вы. Я не могла вообразить себя никем иным, кроме маленькой глупенькой Бесс, топочущей по дому и ни на что не годной в любом другом месте. Я никогда не хотела никуда уезжать, и сейчас самое тяжелое для меня – это оставить вас всех. Я не боюсь, но, похоже, буду скучать о вас даже на небесах.

Джо не могла говорить, и несколько минут не было никаких других звуков, кроме вздохов ветра и плеска прибоя. Мимо пронеслась белокрылая чайка, ее серебристая грудь вспыхнула на солнце; Бесс проводила чайку взглядом, и глаза ее были полны печали. Маленькая серая птичка приблизилась к ним, шагая по прибрежной полосе песка и попискивая тихо и нежно, словно наслаждалась солнцем и морем. Она медленно подошла совсем близко к Бесс, посмотрела на нее дружески маленьким глазком и села на теплом камне, расправляя мокрые перышки и чувствуя себя вполне непринужденно. Бесс улыбнулась, и ей стало легче – казалось, эта крошка предлагала ей свою маленькую дружбу и напоминала, что этим приятным миром все еще можно наслаждаться.

– Милая маленькая птичка! Смотри, Джо, совсем ручная. Я люблю этих птичек больше, чем чаек: они не такие смелые и красивые, но кажутся довольными и доверчивыми. Я привыкла называть их «моими птичками», когда мы были здесь прошлым летом; и мама сказала, что они напоминают ей меня – вечно занятые, неприметные, всегда у берега и всегда насвистывают свою счастливую песенку. Ты, Джо, чайка, сильная и свободная, любишь грозу и ветер, летаешь далеко над морем и счастлива в одиночестве. Мег – голубка, а Эми – жаворонок, пытающийся подняться за облака, но всегда падающий назад в свое гнездо. Милая девочка! Она так честолюбива, но сердце у нее доброе и нежное, и, как бы высоко она ни взлетела, она не забудет родной дом. Надеюсь, что я еще увижу ее, но кажется, что она так далеко.

– Она приедет весной, и к тому времени я собираюсь сделать тебя здоровой и веселой, – начала Джо, чувствуя, что из всех перемен, происшедших в Бесс, самой большой была перемена в ее речи – казалось, что теперь она говорит без усилий, просто думая вслух, и это было так непохоже на прежнюю стеснительную Бесс.

– Джо, дорогая, оставь надежду. Это бесполезно. Я уверена. Не будем горевать, а насладимся тем, что пока, в ожидании будущего, мы вместе. Мы счастливо проведем это время; я не слишком страдаю и думаю, отлив пройдет легко, если ты поможешь мне.

Джо склонилась, поцеловала спокойное лицо и с этим безмолвным поцелуем душой и телом посвятила себя Бесс.

Она оказалась права: когда они вернулись домой, слова были не нужны. Родители увидели то, чего они так просили в молитвах не дать им увидеть. Утомленная даже этим коротким путешествием, Бесс сразу пошла в постель, сказав лишь, как рада снова быть дома. А когда Джо снова спустилась в гостиную, она обнаружила, что избавлена от тяжелой задачи – рассказать о секрете Бесс. Отец стоял, прислонившись головой к каминной полке, и не обернулся, когда Джо вошла; но мать протянула руки, словно прося о помощи, и Джо подошла, чтобы утешить ее без слов.

В три часа пополудни весь модный свет Ниццы можно видеть на Promenade des Anglais ^[91] – очаровательной широкой аллее, обсаженной пальмами, цветами и тропическими кустарниками; с одной стороны раскинулось море, с другой лежит широкая проезжая дорога с отелями и виллами вдоль нее, за которыми виднеются апельсиновые рощи и поднимаются к небу горы. Много народов представлено здесь, многие языки звучат, много разнообразных нарядов носят – и зрелище в солнечный день веселое и блестящее, как карнавал. Высокомерные англичане, бойкие французы, серьезные немцы, красивые испанцы, некрасивые русские, кроткие евреи, непринужденные американцы – все едут, сидят или прогуливаются пешком, болтая о новостях и обсуждая последнюю прибывшую знаменитость – Ристори или Диккенса, Виктора Эммануила или королеву Сандвичевых островов ^[92]. Экипажи не менее разнообразны, чем сами отдыхающие, и привлекают столько же внимания, особенно маленькие и низкие плетеные ландо, которыми правят сами сидящие в них дамы, с парой лихих пони, с яркими сетками, чтобы не дать каскадам оборок перелиться через борта экипажа, и с маленькими грумами на высокой жердочке сзади.