Плач - читать онлайн книгу. Автор: К. Дж. Сэнсом cтр.№ 6

Я увидел, что некоторые в толпе отворачиваются. Какой-то ребенок или даже двое детей плакали, потрясенные страшным зрелищем. Я заметил, что один из голландских купцов вытащил маленький молитвенник и, держа его раскрытым перед собой, тихо читал молитву. Но большинство смеялись и шутили. Теперь, кроме вони толпы, над Смитфилдом стоял запах дыма, смешанный с другим, знакомым по кухне, – запахом жареного мяса. Я невольно взглянул на столбы. Пламя поднялось выше, тела жертв почернели снизу, тут и там показались белые кости, а в верхней части все было красным от крови, и пламя лизало ее. С ужасом я увидел, что к Анне Эскью вернулось сознание и она жалобно застонала, когда сгорела ее рубаха.

Она начала что-то кричать, но потом пламя добралось до мешочка с порохом, и ей разнесло голову – кровь, кости и мозги взлетели в воздух и с шипением упали в огонь.

Как только все закончилось, я поехал прочь вместе с Коулсвином. Трое мужчин у столбов умирали дольше, чем Анна Эскью: они были прикованы стоя, а не сидя, и прошло еще с полчаса, прежде чем пламя добралось до мешочка с порохом на шее у последней жертвы. На протяжении всего этого времени я держал глаза закрытыми. Если б я мог также заткнуть уши!

Двигаясь по Чик-лейн по направлению к судебным иннам, мы не разговаривали, но потом Филип все же прервал тягостное молчание:

– Я слишком откровенно говорил о своих тайных думах, брат Шардлейк. Я знаю, что следует соблюдать осторожность.

– Ничего, – ответил я. – Трудно сдержаться, когда видишь такое. – Тут я вспомнил его замечание, что любого из нас может постичь то же самое, и, подумав, не связан ли он с радикалами, сменил тему. – Сегодня я встречаюсь с моей клиенткой миссис Слэннинг. Нам обоим нужно многое сделать, прежде чем процесс продолжится в сентябре.

Коулсвин иронически рассмеялся – словно залаял.

– Действительно. – Его взгляд говорил, что его мнение об этом деле совпадает с моим.

Мы доехали до Саффронского холма, где наши пути разошлись: Филипу нужно было в Грейс-Инн, а мне – в Линкольнс-Инн. Я еще не был готов взяться за работу и поэтому предложил:

– Может быть, по кружке пива, брат?

Мой коллега покачал головой:

– Спасибо, но не могу. Вернусь в инн, попытаюсь отвлечься какой-нибудь работой. Дай вам Бог доброго дня.

– И вам того же, брат.

Я смотрел, как адвокат, ссутулившись в седле, поехал прочь, но сам был еще не в силах вернуться в Линкольнс-Инн и, сняв шляпу и белую шапочку, поехал в Холборн.

* * *

Я нашел тихий постоялый двор у церкви Святого Андрея. Наверное, он будет переполнен, когда толпа пойдет со Смитфилдской площади, но сейчас за столами сидели всего несколько стариков. Я взял кружку пива и устроился в тихом уголке. Пиво оказалось мутной бурдой, на поверхности которой плавала какая-то пленка.

Мои мысли, как часто бывало, вернулись к королеве. Я вспоминал, как впервые встретился с ней, когда она была еще леди Латимер. Мои чувства к ней не ослабли, хотя я и говорил себе, что это смешные, глупые фантазии, что мне нужно найти себе женщину своего положения, пока я еще не состарился. Я надеялся, что у нее нет никаких книг из нового запретного списка. Список этот был длинный – Лютер, Тиндейл, Ковердейл и, конечно, Джон Бойл, чья непристойная новая книга «Акты английских монахов» о монахах и монахинях пользовалась большой популярностью среди лондонских подмастерьев. У меня самого были старые экземпляры Тиндейла и Ковердейла. За их сдачу была объявлена амнистия, срок которой истекал через три недели, но я подумал, что безопаснее будет тихо сжечь их в саду.

В трактир вошла небольшая компания.

– Хорошо скрыться от этого запаха, – сказал один из посетителей.

– Это лучше, чем смрад лютеранства, – прорычал другой.

– Лютер умер, и его похоронили, и Эскью с остальными тоже.

– В сумерках шныряет множество других.

– Брось, давай выпьем! У них тут есть пироги?

Решив, что пора уходить, я допил пиво и вышел на улицу. Мне не удалось сегодня пообедать, но мысль о еде вызывала у меня тошноту.

* * *

Я поехал назад через арку Линкольнс-Инн, снова в своей робе, черной шляпе и белой шапочке. Оставив Бытие в конюшне, пошел к себе в кабинет. К моему удивлению, контора кипела активностью. Все три моих работника – мой помощник Джек Барак, клерк Джон Скелли и новый ученик Николас Овертон – бешено разыскивали что-то среди бумаг на столах и полках.

– Божье наказание! – кричал Барак на Николаса, развязав ленту краткого изложения дела и начав быстро просматривать листы. – Не мог хотя бы запомнить, когда последний раз его видел?

Овертон, отвлекшись от просматривания другой стопки бумаг, поднял свое веснушчатое лицо под светло-рыжей шевелюрой.

– Дня два назад – может быть, три. Мне дали просмотреть столько документов…

Скелли внимательно посмотрел на Николаса через очки. Взгляд у него был снисходительным, но голос прозвучал строго:

– Просто если б вы запомнили, мастер Овертон, это немного сузило бы область поисков.

– Что тут происходит? – спросил я, остановившись в дверях.

Мои подручные были так заняты своими бешеными поисками, что не видели, как я вошел. Барак повернулся ко мне с рассерженным красным лицом над бородой:

– Мастер Николас потерял документ Карлингфорда о передаче собственности! Все свидетельства, что Карлингфорд – владелец своей земли, а документ нужно представить суду в первый же день сессии… Тупая дубина! – пробормотал он. – Безмозглый идиот!

Овертон, покраснев, посмотрел на меня:

– Я нечаянно.

Я вздохнул. Я взял этого молодого человека на работу два месяца назад по просьбе одного друга, барристера, перед которым я был в долгу, и уже почти жалел о том, что сделал это. Николас был из линкольнширской дворянской семьи и на двадцать втором году жизни, очевидно так и не решив, к чему лежит его сердце, согласился поработать год-другой в Линкольнс-Инн, чтобы понять, как закон может помочь ему управлять отцовским поместьем. Мой друг намекал, что между Николасом и его семьей произошел какой-то разлад, но уверял меня, что он хороший парень. И в самом деле, Овертон оказался добродушным, но безответственным. Как и большинство других джентльменов его возраста, он проводил много времени, исследуя лондонские злачные места, и уже имел неприятности из-за драки на мечах с другим студентом за проститутку. Этой весной король закрыл саутуоркские бордели, но в результате через реку в город стало ходить еще больше проституток. Большинство молодых дворян учились фехтованию на мечах, а их статус позволял им носить меч в городе, но таверны – неподходящее место, чтобы демонстрировать свою ловкость в этом деле. А острый меч – смертоносное оружие, особенно в неосторожных руках.

Посмотрев на высокую поджарую фигуру Овертона, я заметил под его ученической блузой зеленый камзол с разрезами, из-под которых виднелась подкладка из тонкого желтого дамаста, в нарушение правил инна, предписывающих ученикам носить скромное платье.