День независимости - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Форд cтр.№ 87

А из-за этого ваша жизнь может обратиться черт знает во что, в «функцию» ваших представлений о ее представлениях на ваш счет, – это все равно что поглядывать в зеркале магазина готового платья на продавца, пытаясь понять, нравитесь ли вы ему в крикливом клетчатом костюме, купить который еще не решили, но купите, если поймете, что продавец одобряет ваш выбор. И потому я предпочел бы, чтобы Энн видела во мне мужчину, который, расторгнув несчастливый союз, сумел воспрянуть духом и найти множество благотворных возможностей, красивых решений для тех тернистых дилемм, с какими его столкнула жизнь. Ну а если ничего такого она не увидит, пусть лучше блуждает в потемках.

Хотя главный фокус развода – с учетом неуклонного роста предоставляемых им возможностей – состоит в том, чтобы не проникнуться ироническим отношением к себе, не пасть духом. С одной стороны, прежняя ваша жизнь нагружает вас маниакально детальными, подробнейшими представлениями о вашей персоне, а с другой – равно конкретными представлениями о том, в кого вы обратились теперь, и для вас становится почти невозможным не усматривать в себе крошечный одушевленный оксюморон, а временами почти, черт подери, совершенно невозможным понять, кто вы, собственно говоря, такой. А последнее необходимо. Следует сказать, что писателям выживать в таком положении легче, нежели всем прочим, потому что писатели сознают: почти все на свете – в-с-е-н-а-с-в-е-т-е – сводится на самом-то деле не к «взглядам», а к словам, которые, если они вам не по душе, можно заменить другими. (Последнее, в сущности, не так уж и далеко от того, что Энн сказала мне вчера, когда я разговаривал с ней из «Винса» по телефону.)

Она присаживается на перила веранды – одно крепкое, обаятельное, коричневое колено приподнято, другое покачивается. Лицо ее обращено наполовину ко мне, наполовину к красноватым парусам регаты, большая часть яхт которой уже укрылась за заслоном деревьев.

– Прости, – печально произносит она. – Скажи еще раз, куда вы с ним собираетесь? Ты говорил вчера, а я забыла.

– Сегодня утром – в Спрингфилд, – радостно отвечаю я, довольный, что разговор уклонился от обсуждения моей персоны. – Съедим «спортивный ленч» в «Баскетбольном зале славы». А оттуда доберемся к ночи до Куперстауна.

Смысла упоминать о Салли Колдуэлл как о возможном пополнении нашей команды я не вижу.

– Завтра поутру осмотрим «Бейсбольный зал славы», а около шести я привезу его в город.

И я изображаю улыбку, говорящую: «С нашей страховой компанией вы всегда в надежных руках!»

– По-моему, он не такой уж и любитель бейсбола, нет? – почти жалобно спрашивает Энн.

– Пол знает о нем больше, чем ты думаешь. Ну и освященные временем отношения сына с отцом – штука тоже не вредная.

Я стираю с лица улыбку, давая ей понять, что если и валяю дурака, то лишь наполовину.

– А, так ты придумал какие-то важные отцовские слова, способные разрешить его проблемы? – Она косится на меня и берется за мочку уха – совершенно как Чарли.

Я, однако же, не намерен открывать ей содержание моего с Полом предположительного дорожного разговора – слишком легко разорвать хрупкое плетение достойного замысла, вступив в поединок со скептицизмом третьего лица. Энн сейчас не в том расположении духа, какое позволяет оценивать хрупкие и достойные замыслы, в особенности мои.

– Я считаю, что должен сыграть роль посредника, координатора, – с надеждой сообщаю я. – По-моему, Полу никак не удается составить хорошее представление о себе… (Ну это еще мягко сказано.) Вот я и хочу предложить ему такое, избавить его от тех, за которые он цепляется сейчас, не очень, сдается мне, удачных. Если не быть начеку, причем постоянно, очень легко обзавестись ущербным отношением к себе самому. Тут своего рода проблема управления риском. Он должен рискнуть и попытаться усовершенствоваться, отказавшись от того, что, может быть, и удобно, но бесполезно. А это не просто.

Я бы и улыбнулся еще раз, однако рот мой сделался сухим, как картонка, – и от многословия, и от стараний выглядеть таким, какой я и есть: искренним. Я отпиваю холодного чаю, слишком сладкого, такой только детям и нравится, с лимоном, мятой, корицей и бог весть чем еще, вкус попросту жуткий. Нарисованная пальцем Клариссы счастливая рожица оплыла, покривилась и походит теперь на тыкву с прорезанными глазами и ртом.

– Ты почитаешь себя человеком, способным давать ему уроки управления риском?

Энн вдруг поворачивается к реке, словно услышав прилетевший по летнему воздуху незнакомый звук. От берега действительно задул вверх по течению вялый ветерок, способный принести любые звуки и запахи, коих Энн не ожидала.

– У меня это неплохо получается, – отвечаю я.

– Нет, – продолжая смотреть на реку, произносит она. – Только не с управлением риском. По-моему.

Тоже услышав некий шум, непривычный и близкий, я встаю и подхожу к перилам, чтобы взглянуть на лужайку, – я надеюсь увидеть там Пола, поднимающегося по склону холма. Однако вместо него вижу слева, у опушки леса, студию Чарли, всю, целиком. Как уже сказано, это настоящая старая новоанглийская моряцкая молельня, вознесенная кипарисовыми сваями на десять нелепых футов над поверхностью озера и соединенная мостиком с землей. Прежнюю краску со стен ее соскоблили, оставив дощатую, внахлест, обшивку необработанной. Окна большие, высокие, стрельчатые. Жестяная крыша посверкивает под почти уж полуденным солнцем.

А вот и сам Чарли – выходит (по счастью, в миниатюре) на маленькую заднюю веранду, освеженный, хоть челюсть и ноет по-прежнему, утренним мозговым штурмом, вычерчиванием великолепных проектов для лыжного дворца, каковой намерен возвести в Биг-Скае некий богатый нейрохирург, или приюта поклонников снорклинга в Кабо-Катуш ^[69], – Берлиоз все еще гремит в его слишком больших ушах. Голый по пояс, загорелый, с серебристой копной волос, одетый в обычные его шорты цвета хаки, он выносит изнутри нечто, похожее на тарелку, и ставит ее на низкий столик, рядом с которым я вижу единственное деревянное кресло. Жаль, что я не могу направить большой телескоп Чарли вниз – изучить оставленные уключиной повреждения. Это было бы интересно. (Всегда нелегко понять, зачем твоя бывшая жена выходит за того, за кого выходит, – если, конечно, это не ты сам.)

Вообще-то мне хотелось бы поговорить сейчас о Поле – о возможности его переезда в Хаддам, чтобы он пожил со мной, чтобы мое отцовство не ограничивалось уик-эндами и праздниками. Я еще не продумал полностью всех, какие повлечет его присутствие, перемен в моих личных обстоятельствах: новых звуков и запахов в доме, нового отношения ко времени, уединению, благопристойности; возможно, новой оценки моего собственного значения и свобод; моей роли как человека, который возвращается к традиционному, постоянному присмотру за сыном, для чего, собственно, и придуман отцовский долг, – то, чего я лишился и по чему скучаю. (Я был бы также не прочь услышать рассказ о том, как поцапались Энн и Чарли, хотя это, конечно, меня не касается и легко может оказаться совершеннейшим пустяком, неприятностью, которую Кларисса и Пол просто-напросто выдумали, чтобы сбить меня с панталыку.)