День независимости - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Форд cтр.№ 123

– Его что, для Малой лиги построили? – спрашивает Пол, все еще разочарованный и мрачный, сокрушенный не-удавшейся попыткой попасть в «Зал славы» с первого же захода, даром что мы очень скоро окажемся там и увидим все его чудеса: обойдем экспонаты, побродим по павильонам, осмотрим сделанный на заказ номерной знак машины Луи Герига, настоящую перчатку Уилли Мейса, нарисованную Тедом Уильямсом страйк-зону и выпущенную в Объединенных Эмиратах бейсбольную марку, посмеемся, глядя, как Бад и Лу разыгрывают скетч «Кто на первой?» (в который раз), – в общем, проделаем все, что делали в Спрингфилде, но только намного, намного лучше.

– Это «Поле Даблдэя», – отвечаю я. – О нем много чего говорится в брошюрах, которые я тебе послал. В августе, когда в «Зал славы» вносят новые имена, здесь происходит показательный матч.

Я пытаюсь сообразить, кого занесут в «Зал» через месяц, но в голову мне приходит лишь одно бейсбольное имя – Бейб Рут.

– Вмещает десять тысяч зрителей, построен Администрацией общественных работ в тридцать девятом, когда страна стояла на коленях и правительство помогало людям находить работу, чем неплохо бы заняться и нынешнему.

Пол, однако ж, смотрит в сторону трех устроенных под стеной трибуны общедоступных тренажеров, откуда до нас только что донеслось «пойнк», с каким открывается бутылка «коки», – это алюминиевая бита встретилась с мячом. Невысокий чернокожий мальчик стоит там на одной из «пластин» в характерной позе Джо Моргана, готовясь к новому, сокрушительному удару. Мне и, не сомневаюсь, Полу приходит в голову, что перед нами все тот же нью-гэмпширский м-р Баскетбол, превзошедший всех еще в одном виде спорта и в другом городе, и что он со своим папой совершает такое же, как наше, благонамеренное путешествие отца с сыном, только удовольствия они получают гораздо больше. Впрочем, здесь он обратился в м-ра Бейсбола.

Разумеется, все не так. У этого парнишки имеются приятели, белые и черные, они висят снаружи на сетке, которой ограждена тренажерная площадка, по-товарищески осыпая его насмешками и руганью, уговаривая промазать, дать им возможность выскочить на площадку и показать настоящий класс. Одного из них, костлявого и сутуловатого, я заметил вчера среди шпаны, игравшей в соке, той, которую потом в моих фантазиях Пол угощал жареной картошкой и гамбургерами. Сейчас-то я вижу, что эти ребята заметно старше Пола, вряд ли он смог бы найти с ними общий язык (если, конечно, они не общаются посредством лая).

Мы проходим по неторопливо расширяющейся улочке до раскинувшейся за старыми кирпичными домами Главной улицы парковки «Поля Даблдэя», где несколько мужчин (моих лет) в новенькой на вид форме игроков Большой лиги вылезают с перчатками и битами в руках из машин и, громко стуча бутсами, направляются к пробитому в открытой трибуне туннелю – торопливо, словно боясь не поспеть к началу игры. Форма на них от двух разных команд – ярко-желтая и неаппетитно зеленая «Окленд А» и более консервативная красно-бело-синяя «Смельчаков Атланты». Я пытаюсь найти номер или лицо, которые мог запомнить в годы, проведенные в ложе прессы, кого-нибудь, кому польстила бы моя памятливость, но ничего знакомого не вижу.

У двух проходящих мимо нас игроков «А» – на спинах их вышито «Р. Бегцос» и «Дж. Бергман» – имеются изрядных размеров зобы (достопримечательность штата Милуоки) и зады, внушающие опасение, что штаны их того и гляди лопнут; оба навряд ли могли играть в бейсбол на моей памяти.

– Я в недоумении, – говорит Пол. Собственный его вид не многим лучше, чем у Бергмана и Бегцоса.

– Заглянуть сюда – важная часть любого посещения Куперстауна. – Я направляюсь вслед за игроками к туннелю. – Считается, что это место приносит удачу.

(Выдумал, конечно, прямо на месте. Однако радостное настроение Пола выгорело, точно эфир, и мне снова приходится возвращаться к практическим мерам по сдерживанию конфликта, которые позволят нам провести последние совместные часы как миролюбивым врагам.)

– Мне еще нужно на поезд поспеть, – говорит он, плетясь за мной.

– Поспеешь, – обещаю я, также подрастерявший миролюбивость. – У меня тоже на сегодня планы имеются.

Пройдя до конца туннеля, мы можем либо выйти прямо на поле, к игрокам, либо повернуть и забраться по крутым бетонным ступенькам на трибуну. Пол сворачивает к лестнице, словно предупрежденный кем-то о поджидающей его на поле опасности. А я уступаю искушению пройти несколько ярдов под открытым небом, пересечь пограничную полоску гравия и постоять на траве, где две команды, поддельные «Смельчаки» и поддельные «А», изображают броски и ловлю мяча, разминая затекшие, ноющие сочленения. Шлепки перчаток, пощелкивания бит, плывущие в воздухе крики: «Я бы поймал его, если б увидел», или «Моя нога больше не сгибается в эту сторону», или «Атас, атас, атас!»

Глядя в синее небо, я прохожу достаточно далеко, добираюсь до ограды правого поля, на которой выведено число «312», и вижу ряды дешевых мест на трибуне, и верхушки деревьев, и очертания кровель соседних домов, а в вышине – вращающийся, словно тарелка радара, знак «МОБИЛ». Грузные мужчины в спортивной форме, но без бейсболок сидят в траве под штакетником или лежат на спине, глядя вверх, впитывая в себя мгновения свободы, беззаботности, неприметности. Что все это значит, я никакого понятия не имею, знаю лишь, что счастлив был бы стать хоть на миг одним из них – имеющим форму и не имеющим сына.

А Пол одиноко сидит на старой скамье трибуны, изображая безмерную скуку, наушники «уокмена» сжимают его шею, подбородок покоится на трубчатых перилах. Ничего здесь не происходит, стадион почти пуст. Несколько одного с Полом возраста ребят сидят наверху и, обдуваемые ветерком, зубоскалят и гогочут. Внизу на нумерованных местах устроились жены, в брючных костюмах и сарафанах, – они сидят по двое, по трое, болтают о том о сем, поглядывают на поле и игроков, посмеиваются, нахваливают хорошие броски. И они счастливы – как коноплянки под теплым, ласковым ветерком, когда занять себя им, кроме щебета, нечем.

– Что там сказал бармен мулу, который попросил у него пива? – спрашиваю я, направляясь к Полу вдоль ряда скамеек. Придется мне все начинать сначала.

Он пренебрежительно косится на меня, не оторвав подбородок от поручня. Не смешно, говорит его взгляд. Татуировка «насекомое» выставлена напоказ. Это оскорбление.

– Я в недоумении, – повторяет он. А это грубость.

– «Простите, сэр, вас что-то расстроило?» – Я сажусь с ним рядом, хочет он того или нет, неторопливо прохожусь взглядом по линии первой базы. Маленький старичок в ярко-белых рубашке, брюках и туфлях катит по ней меловое колесо. Останавливается, преодолев половину пути, оглядывается, чтобы оценить правильность проведенной линии, и движется дальше, к базе. Я поднимаю камеру и фотографирую его, затем щелкаю поле и игроков, которые, похоже, разминаются перед схваткой, а затем небо и флаг, неподвижно висящий над центром поля.

– Какой вообще смысл в том, чтобы таскаться по всяким красивым местам? – уныло спрашивает Пол; подбородок его все еще лежит на зеленой трубе, мосластые, покрытые пушком ноги развернуты так, чтобы выставить напоказ шрам на коленке – длинный, розовый, кое-где корочка еще не отошла, происхождение его мне неведомо.