Политика воина. Почему истинный лидер должен обладать харизмой варвара - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Д. Каплан cтр.№ 35

Шумерские города-государства 3-го тысячелетия до н. э. в Месопотамии, ранняя империя Маурьев IV в. до н. э. в Индии, ранняя империя Хань II в. до н. э. в Китае – все это примеры политических систем, в которых разнообразные и разбросанные территории эффективно взаимодействовали друг с другом благодаря торговле и политическим альянсам, что позволяло регламентировать поведение и устанавливать схожие нравственные стандарты [5]. Вместо raison d’état там существовали raison de systéme ^[9] – убеждение, что работающая система представляет собой высшую форму нравственности, поскольку альтернативой ей является хаос. Страх насильственной смерти, как позже объяснит Гоббс, заставлял людей отказываться от части своей свободы ради порядка, что приводило к весьма слабому и смутному империализму.

Древние шумеры, в отличие от Египта с его фараонами, не создали единой империи. У них существовали по крайней мере двенадцать независимых укрепленных городов на юге Месопотамии, близ Персидского залива, – Ур, Киш, Урук, Ниппур, Лагаш и др., каждый со своими особенностями, коммерческой жизнью, своим правителем и стратегическими интересами. Объединяли их общая культура и язык. Возникали неизбежные споры по поводу воды, земли и правил торговли. Но решением проблемы оказался не абсолютизм, как в Египте, и не полная независимость, существовавшая в отношениях между шумерами и соседними с ними народами, а система, которую можно назвать гегемонией. Один город-государство, наиболее могущественный, выступал посредником в решении споров между другими до тех пор, пока его могущество не оказывалось в тени другого города-государства, который и становился гегемоном. С 2800 до 2500 г. до н. э. за лидерство боролись Киш, Урук, Ур и Лагаш. Хотя конкуренция со временем ослабила шумеров, которых впоследствии завоевали соседние государства Элам и Аккад, у них тем не менее была работающая система, позволявшая сохранять единство и при этом дававшая каждому городу-государству значительную степень суверенитета.

Индия IV в. до н. э. представляла собой гораздо более сложную социальную мозаику. Многие сообщества, формально независимые, объединяла общая религия – индуизм, а отношения регулировались мешаниной правил, возникавших в процессе экономических и политических взаимоотношений. Поскольку существование каждого города-государства зависит от его отношений с соседними государствами, здесь также высшей формой политической нравственности считались raison de systéme. Разумеется, сильные государства стремились подчинить себе более слабые, но даже в случае успеха не вмешивались в коммерческие дела и обычаи своих вассалов. Тем не менее, в отличие от шумеров, у индусов не возникало гегемона и политика, соответственно, была более хаотичной. Ситуация изменилась в 321 г. до н. э., когда в Северо-Восточной Индии Чандрагупта Маурья основал империю, постепенно распространившуюся на бульшую часть Азиатского субконтинента. В своей деятельности он опирался на имперский опыт Греции и Персии.

Главным советником Чандрагупты был Каутилья, автор классического политико-экономического трактата «Арташастра» ^[10]. Трактат Каутильи сравнивают с «Государем» Макиавелли из-за его проницательного, хотя и безжалостного взгляда на человеческую природу. Подобно Макиавелли, Каутилья показывает, как государь, которого он называет «владыкой», может создать империю, используя отношения между различными городами-государствами. Он говорит, что к любому соседнему городу-государству следует относиться как к врагу, потому что его придется покорять в процессе создания империи. Но отдаленные города-государства, граничащие с врагом, следует считать дружественными, потому что их можно использовать против врага без ущерба для собственной безопасности. Этой же идеей руководствовались Никсон и Киссинджер в начале 1970-х гг., рассматривая маоистский Китай в качестве друга, потому что он граничил с нашим врагом – Советским Союзом, который, в свою очередь, представлял угрозу для Китая [6]. Совет Каутильи добродетелен, потому что, как он говорит, цель завоевания – счастье каждого города-государства, которое достигается установлением стабильности. На завоеванных территориях, пишет он, должна сохраняться та же система правления, что и раньше, их образ жизни должен остаться прежним, а вместо требования платить дань завоеванным следует вернуть пошлины в качестве компенсации за их подчинение.

Империя, созданная Чандрагуптой с помощью Каутильи, гарантировала безопасность на огромной территории, где процветала торговля. Благодаря длительности сухопутных и морских путешествий она была, как и Греция времен Пелопоннесской войны, эквивалентом всего современного мира.

Но самый любопытный пример античной системы управления, позволившей территориям, находящимся в ее пределах, оставаться одновременно независимыми и взаимозависимыми, представляет собой Древний Китай. В то время как Греция, Шумер, Индия и другие ближневосточные цивилизации испытывали влияние других империй, особенно Персии, Китай был самостоятельной вселенной, втягивающей в свою орбиту примитивные соседние кочевнические народы.

С конца XII до начала VIII в. до н. э. в Центральном Китае существовала феодальная система, свободно управляемая царской династией Чжоу со столицей на реке Вэйхэ. Династия Чжоу косвенно осуществляла правление в более чем 1770 владениях, во главе каждого из которых стояли удельные правители – либо военачальники, либо члены обширной царской династии. В 770 г. до н. э. столица Чжоу, ослабленная борьбой за власть, была разграблена варварами. Феодальная система сохранилась, но удельные царства обрели существенную независимость.

Постепенно возникло некоторое количество сильных царств, особенно Чу на юге и Цинь на северо-западе. Более слабыми по сравнению с ними, но тем не менее достаточно влиятельными, чтобы править своими мини-империями, были Цзинь и Ци на востоке. Таким образом, в VI в. до н. э. установился баланс сил между Чу, Цинь, Цзинь и Ци. Существовала также группа царств, сопротивлявшихся нарастающей гегемонии Чу, и не обладавшие особой мощью царства, такие как Чжэн [7]. Бдительные правители Чжэн, имевшие сильную армию, четырнадцать раз меняли союзников, поочередно примыкая то к царству Чу, то к его противникам, чтобы укрепить собственное положение. Однако, поскольку любая власть нуждается в союзе с другими, возникла своего рода система, направленная на военную и политическую интеграцию Китая. Этому процессу способствовала торговля, рост городов и замена феодальных структур более-менее стандартизированной бюрократической системой.

В V в. до н. э. царство Чу снова подверглось нападению, на этот раз со стороны своих южных соседей – царств У и Юэ. Победа осталась за Юэ. В то же время великие царства Цинь, Цзинь и Ци клонились к упадку из-за внутренней борьбы за власть. Китайская политическая карта усложнилась еще больше. После полувековых беспорядков сформировались семь крупных и шесть более мелких государств. Единственным древним царством, сохранившимся в результате всех пертурбаций, оказалось Чу, которое, хотя и господствовало на юге, сумело ассимилировать культуру своих северных противников. Это стало началом процесса интеграции, несмотря на политические распри охватившего весь Китай.