Бунт на «Баунти» - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бойн cтр.№ 55

Матросы захохотали, капитан смутился.

– Мистер Маспратт, прошу вас, – сказал он, покачав головой. – Ваша вульгарность неуместна. Давайте не будем опускаться до уровня дикарей.

Он снова помялся, откашлялся и, похоже, почувствовал себя немного увереннее.

– Мы все здесь мужчины, не так ли? Поэтому буду говорить прямо. Женщины этих островов… они привычны к знакам внимания со стороны многих мужчин. Они неразборчивы, понимаете? Конечно, это не делает их людьми недостойными, таков их обычай, вот и все. Они не похожи на нас, на тех, кто, прилепившись к жене своей, навсегда остается ей верным.

Новые крики, шуточки, однако капитану удалось перекричать всех.

– Многие из них тяжело больны, – продолжал он. – Речь идет, если называть вещи своими именами, о венерических болезнях. И потому я советую всем вам и каждому не ставить себя в положение, чреватое тем, что и вы такое подхватите. Конечно, мужчина есть мужчина, а вы провели долгое время в море, довольствуясь лишь обществом друг друга, однако я прошу вас помнить, встречаясь с туземцами, о вашем здоровье… ну а если это вам не по силам, о вашей нравственности. Мы, может быть, и окажемся среди дикарей, но ведь мы англичане, понимаете?

Матросы молчали вмертвую, я ждал, что они в любое мгновение разразятся хохотом, однако его опередил прозвучавший слева от меня писклявый голос, который принадлежал мичману Джорджу Стюарту.

– Я-то шотландец, – с сильным акцентом произнес он. – Значит, я могу валять кого захочу, капитан?

Команда загоготала, мистер Блай сошел с ящика, покачивая головой от смущения и разочарования сразу. В любом другом случае замечание вроде этого вызвало бы взрыв его возмущения, однако плаванию нашему предстояло вот-вот завершиться, и потому дисциплину на судне можно было немного ослабить.

– Вот так, Тернстайл, – сказал мистер Блай, ухватив меня, проходившего мимо него, за воротник. – Надеюсь, хотя бы ты учтешь мой совет.

– Конечно, сэр, – ответил я. Следует сказать, что в венерических болезнях я смыслил столько же, сколько свинья в апельсинах, однако само звучание этих слов представлялось мне неприятным.

– Сомневаюсь, чтобы Турнепс понравился хоть одной туземной леди, – заметил, подходя к нам, мистер Хейвуд, паскудник. – Уж больно он неказистый, верно?

– Попридержите язык, сэр, – ответил капитан и ушел, оставив униженного офицера стоять с разинутым ртом. Я подмигнул ему и побежал следом за капитаном.

Это произошло на следующее утро, рано, солнце еще не оторвалось от горизонта, но света хватало, чтобы увидеть все, что могло появиться вдали, и я стоял на носу корабля, наедине с моими мыслями. Людей на палубе было мало, корабль вел, стоя неподалеку от меня у руля, мистер Линклеттер, старший матрос, негромко и мелодично напевавший «Милую Дженни из Голуэй-Бей».

Где-то там, вдали, лежал наш остров, думал я, и на нем меня ждут новые приключения. Голову мою наполняли мысли насчет туземных женщин, в последние месяцы они были главной темой матросских разговоров. Матросы уверяли, что они разгуливают в чем мать родила, и я представлял себе это с волнением и ужасом. Дело в том, что мне только еще предстояло познать женщину, я с тревогой думал об этом ночами и не мог заснуть, по временам невольно прикидывая, не лучше ли мне будет и вовсе остаться на борту корабля, не встречаться с затаившейся впереди реальностью.

– Турнепс, – негромко окликнул меня допевший песню мистер Линклеттер, однако я не обернулся. Я дал себе слово больше на это имя не откликаться. – Тернстайл, – сказал он немного настойчивее, но все еще почти шепотом.

Я, еще не готовый отогнать мои мысли, не готовый открыто встретиться с миром, снова остался неподвижным.

– Джон, – наконец произнес он, и на сей раз я повернулся и увидел, что мистер Линклеттер улыбается.

Он повел головой туда, куда я только что смотрел, я обернулся снова, прищурился, чтобы видеть яснее.

– Посмотри, – сказал он, и я – при всех донимавших меня тревогах – почувствовал, как мое лицо расплывается в широкой улыбке, и испытал в тот миг такое волнение, что мог бы, пожалуй, прыгнуть в восторге за борт и поплыть впереди корабля.

Земля.

Мы достигли ее.

26 октября 1788 – 28 апреля 1789

Когда я был совсем еще мальчишкой, ну, может, немного постарше, мистер Льюис нередко жаловался, что я чересчур непоседлив, ни одного дела до конца довести не могу. То было лишь одно из обвинений, которыми он осыпал меня, впадая в дурное настроение, а это происходило, скажем, если один из моих братьев возвращался домой с меньшей, чем ожидалось, добычей, или ввязывался в драку и лицо его покрывалось синяками, отчего он лишался привлекательности, а стало быть, и шансов быть избранным на Вечернем Смотре. Если ты не занимался уборкой в доме, то выходил на улицу, чтобы шарить по карманам, а если не предавался и этому, то участвовал в тех, других делах, о которых я предпочитаю не рассказывать. Думаю, мистер Льюис обалдел бы, увидев меня выполняющим всю ту работу, какую я описал пока что в этих воспоминаниях.

Короче говоря, мы провели на борту нашего благословенного судна чуть меньше года. А наша стоянка на острове продлилась половину этого срока, но Спаситель не даст мне соврать, происшествий на это время пришлось никак не меньше. Ибо, если плавание было по временам трудным и если между палубным матросом и боцманом вспыхивали иногда перебранки, то все же мы оставались, по большей части, счастливой командой и были этим довольны – ватагой моряков, которые видели в мистере Блае нашего миропомазанного главаря, такого же посланника Божия, как король Георг, коего Спаситель помазал на правление нами. То была священная вера, она не подвергалась сомнению, и потому мы составляли компанию, почти не ведавшую раздоров. Однако на острове мы не были скучены, как при морском переходе, в малом пространстве, и все начало изменяться. Изменились матросы, изменились офицеры, изменился капитан. Да и сам я, думаю, изменился. Каждый из нас обнаружил там нечто, совершенно для него неожиданное. К добру или к худу, но происшедшим на острове событиям и удовольствиям, которые мы там получали, суждено было обратить членов команды «Баунти» совершенно в других людей, и это наложило на всех нас – от капитана до его мальчишки-слуги – отпечаток, свой на каждого, который нам придется носить до конца наших дней.

Первым, что претерпело изменения, была сама природа власти, причем изменение это имело причину, на поверхностный взгляд, неожиданную. Разобщенность офицеров и матросов была теперь не столь заметной, как прежде, что наделило каждого из нас ощущением своей особости, которое отсутствовало, пока мы были чем-то лишь ненамного большим морских рабов, день за днем тащивших нашу плавучую тюрьму из дерева и металла по огромным волнам. Когда же мы избавились от формы и мундиров, а это пришлось сделать из-за палящего зноя, который что ни день сжигал нас, сохранить прежний наш статус нам, всем до единого, попросту не удалось.